Заповедник для академиков - Кир Булычев

Сталин смотрел на Матю, будто старался прочесть его мысли, казавшиеся ему подозрительными. Но не преуспел в этом либо прочел их неправильно, потому что заговорил вполне миролюбиво.

— Теперь я хотел бы задать нашему новому академику несколько вопросов, — сказал Сталин. — Вы садитесь, товарищ Шавлов, садитесь. И не обижайтесь на старика. Иногда я могу допустить нетактичную шутку, но всегда умею попросить прощения.

Алмазов отнес чемодан к двери, где его подхватил капитан. Матя хвалил себя — какой молодец, мой мальчик, — так мама говорит, — какой молодец, что решился и ушел из этого кабинета. И тут же вспомнил, что этот чертов чемодан летел с ним рядом в самолете — пять часов рядом… «Может, я уже заражен».

— Я умею понимать шутки, товарищ Сталин, — сказал Шавло.

— Вот и молодец. Если бы все академики умели ценить мой юмор, мы бы уже давно построили социалистическое общество, правильно, товарищ Шавлов?

Поправить его или нет? Я же даже не членкор…

— Расскажите мне, товарищ Шавлов, когда будут готовы следующие бомбы?

— Мы ведем сейчас работы над вторым устройством, — ответил Матя. — Я надеюсь, что мы изготовим его к осени.

— Я не ослышался, товарищ академик? — спросил Сталин. — Вы хотите сказать, что намерены полгода бить баклуши, когда наша страна так нуждается в новом оружии?

— Товарищ Сталин, вы, наверное, представляете себе, что работа над атомной бомбой такая же простая, как над обыкновенной?

— Я ничего не представляю. Но зато я отлично знаю, что если оружие уже изобретено и испытано, то его можно поставить на конвейер.

— Но только не атомную бомбу! Изготовление каждой из них — событие экстраординарное.

— Почему?

— Во-первых, у нас не хватит плутония… Во-вторых…

— Ясно. — Сталин поднял руку, обрывая Шавло. — Товарищ академик не хочет спешить. Мы примем это к сведению.

— Я очень хочу.

— Замолчите! — оборвал Шавло Ежов. — Вы только мешаете нам работать. Поверьте мне, товарищ Сталин, я не зря несколько раз посещал испытательный комплекс и внимательно изучил на нем обстановку. Я убежден, что наш академик осторожничает…

Ежов сделал паузу, будто подыскивал уничтожающее слово для Мати. Сталин угадал это и быстро остановил Ежова:

— Товарищ Шавлов боится обмануть наше доверие. Я высоко ценю его осторожность. Но мне бы хотелось соединить ее с энергией и боевитостью наших чекистов, вы меня поняли, товарищ Ежов?

— Я вас отлично понял. Мы даем вам обязательство приготовить до конца года… — Ежов запнулся и бросил взгляд на Алмазова.

— Десять бомб! — громко сказал Алмазов, словно он уже их изготовил.

— Вот видите, — словно передавая эти фантастические бомбы Сталину, протянул к нему ручонки Ежов. — Мы даем слово вождю, что до конца года мы сделаем двадцать атомных бомб!

Шавло постарался сдержать улыбку. Он вдруг понял, что находится на мальчишеской сходке, где они хвастаются перед взрослым бандитом, сколько раз летали на Луну. Или грабили магазин. Не важно…

Чекисты раскраснелись, они были взволнованы и рады возможности совершить подвиг обещания.

— Спасибо, товарищи, — сказал Сталин. — Но учтите, что мы серьезно спросим с вас в случае невыполнения социалистических обещаний.

— Они будут выполнены, — сказал Ежов, и голос его дрогнул.

— Товарищ Сталин… — пытался воззвать к его разуму Шавло.

— Я все понимаю, — сказал Сталин. — Вы должны помнить, что помимо неограниченных ресурсов, которые предоставляет в ваше распоряжение родина, мы даем вам несокрушимое оружие — горячий патриотический энтузиазм советских трудящихся. И потому попрошу вас, товарищ Шавлов, забыть о сомнениях. А вам, товарищ Ежов, надо будет подготовиться к совещанию с командованием Красной Армии. Я думаю, что им пора уже узнать кое-что о наших с вами маленьких секретах.

Шавло надеялся, что Сталин оставит его, выгнав чекистов, оставит, чтобы спросить о том, каковы же на самом деле возможности института. Он же понимает, что мальчики-чекисты просто болтают языками.

Но Сталин этого не сделал. Он поднялся, каждому из гостей пожал руку.

— Мы с вами скоро встретимся, академик, — сказал он. — После того как я приму решение, вам надо будет доложить на Политбюро.

Когда они вышли, капитан с чемоданом увязался за ними.

Матя большими шагами пошел впереди, Ежов и Алмазов, уступая ему в росте, отстали, и это Ежову не понравилось.

— Товарищ Шавло, — окликнул он его, — вам никто не разрешал убегать.

Матя замедлил шаги. Они спустились по лестнице во двор, к машинам.

— Сейчас поедем ко мне, — сказал Ежов. — Нам предстоит серьезный разговор в свете решения товарища Сталина.

Капитан с чемоданом открыл ему дверь в «ЗИС». Алмазов и Шавло сели в «эмку» Алмазова.

— Что с тобой? — спросил Алмазов, как только они остались одни. — Что это за комедия с поносом?

— В самом деле схватило.

— Врешь. Я тебя знаю. Врешь. И Ежов это понял. Ты помни — если нужно, мы не посчитаемся с тем, что ты академик. Мы — государевы псы. А у тебя глотка не жестче, чем у другого. Академиков много…

— Все не так просто, Ян…

— Дурак, — сказал Алмазов. — Бомба уже сделана. Каждый твой шаг зафиксирован, все чертежи и материалы в наших руках. Неужели ты думаешь, что мы не найдем десять академиков, которые будут все делать не хуже тебя, но не станут капризничать при этом.

Матя отвернулся от Алмазова. Алмазов был зловеще прав. И это было отвратительно. Машина проехала Спасские ворота и выкатила на Красную площадь.

— Да, — сказал Алмазов обыкновенным голосом, — я тебя поздравляю.

— С чем? — Матя не смог сразу перестроиться на иной тон.

— С академиком.

— Меня не избирали.

— Значит, изберут.

— Товарищ Сталин пошутил.

— Такими вещами товарищ Сталин никогда не шутит, — возразил Алмазов.

Андрей увидел Альбину через неделю или восемь дней — в конце апреля. Дни после обеда у фюрера прошли тоскливо и медленно. Фишер был занят и почти не появлялся — лишь раза два приезжал с кипами бумаги, расшифровками показаний Андрея, требующими уточнений. Когда Андрей напоминал о том, что хочет увидеть Альбину и узнать наконец, что намерена сделать с ним немецкая военная машина, Фишер отвечал:

— К сожалению, вам никто вразумительно на это не ответит. В России царит полное спокойствие, будто никакой бомбы и не было. Я вам оставлю последние номера «Правды», обратите внимание на заявление Совинформбюро. А что касается встречи с Альбиной, то тут я ничего не решаю. Как вы помните — вас, как ценную военную добычу, поделили две разведки. Вы попали к нам с Шелленбергом. Альбина томится в узах абвера — военной разведки Канариса. Мы и они — несовместимы. Так что терпите, мой друг.