Сталин и заговор генералов - Минаков Сергей Тимофеевич

о 4

видируют, не рассматривая это как полный разрыв» .

Однако уже в мае 1930 г. появились первые симптомы неблагополучия в этой сфере. Побывавшие в Германии высшие авиационные начальники Я.Алкснис и С.Меженинов достаточно красноречиво и ясно выразили свои впечатления о немецких «друзьях»: «Общее впечатление такое, что внешне немцы с нами исключительно любезны, предупредительны и внимательны, по существу же они лишь терпят нас, стремятся получить от нас как можно больше и дать нам возможно меньше из своих достижений в области тактики и особенно техники.

Мы полагаем, что в беседе с Миттельбергером при предстоящем посещении им Москвы и Липецка в мае с.г. еще раз нам следует подчеркнуть ему, что Липецкая организация как школьно-тренировочный центр на устаревшей материальной части нас очень мало интересует и удовлетворяет и что уже в ближайшее время мы хотели бы видеть в Липецке те новые объекты техники воздушного флота, которые перечислены в январском списке генерала Миттельбергера»1. •

Итак, уже в январе 1931 г. возникла угроза ликвидации военных предприятий и экспериментальных баз испытания авиа- и бронетехники и подготовки соответствующих специалистов по ее обслуживанию. Устранение этой угрозы зависело от увеличения советских капиталовложений в указанные предприятия. Возникли разногласия между военным атташе в Германии Путной и руководством наркомата в лице Ворошилова и Уборе-вича. Вскоре последовал отзыв Путны из Германии. Курс наркомата оставался прежним. Это не способствовало улучшению модернизации армии. .

В результате указанных и иных им подобных существенных неудач Уборевича в модернизации РККА общие показатели этого процесса к 1931 г. были плохие. Запланированные показатели в среднем были выполнены лишь на две трети. По танкам же и по самолетам, по артсистемам выполнение достигало к 1931 г. лишь 42—53%1225 1226 1227. Плохо работала военная промышленность, в которой производство новых видов вооружения (танки) или новых типов его (самолеты) зависело от импортных образцов5. Они в значительной мере поступали из Германии. Об этом выше уже говорилось. В этом усматривалась и вина непосредственно.

самого Уборевича. Причину активно искали и во «вредительстве» старых «спецов». Целая серия дел о «вредительстве», сопровождавшаяся арестами и репрессиями «буржуазных специалистов» (в том числе и в военной промышленности, в авиастроении), не могла не затрагивать и служебную репутацию Уборевича. В этом же контексте следует рассматривать, и об этом выше говорилось, отставку Шапошникова с должности начальника Штаба РККА и его «ссылку» в Самару. В сущности, они являлись главными оппонентами «программы Тухачевского». Это были знаковые перестановки. Обусловлены они были и той совершенно определенной поддержкой, которую оказала Тухачевскому в начале 1931 г. «украинская группировка генералов» во главе с Якиром, Гамарником, Дубовым, Хаханьяном. Думается, именно их позиция оказалась решающей в снятии обвинений с Тухачевского и в его возвращении в центральный аппарат на должность, от которой освободили Уборевича, — Заместителя Председателя РВС СССР и наркома и начальника вооружений РККА. Это был не столько акт предпочтения «программе модернизации Тухачевского», сколько неудовлетворительная оценка работы И.Уборевича.

Завершение военно-политической борьбы и дискуссий по поводу модернизации Красной Армии приходится на лето 1931 г. Оно ознаменовалось возвращением Тухачевского в центральное руководство РККА и назначением его вместо И. Уборевича 11 июня 1931 г. заместителем Председателя РВС СССР и нар-комвоенмора и начальником вооружений РККА. Знаменательно это было тем, что с приходом на эту должность Тухачевского произошло действительное и радикальное изменение парадигмы развития советских Вооруженных сил. «Германская модель» была отвергнута. Была принята модель модернизации, предложенной Тухачевским. Она предполагала два существенных условия: ускоренность и «автаркийность».

На встрече с генералом В.Адамом и сопровождавшими его Кестрингом, Гофмейстером и Манштейном 10 ноября 1931 г. «Тухачевский указал, что, несмотря на некоторые достижения и успехи, темпы работы совместных предприятий все же чрезвычайно медленны, а техническая база их настолько узка, что эффект от совместного сотрудничества крайне неудовлетворительный и не оправдывается ни со стороны материальных затрат, ни с политической»1. Отчасти позиция Тухачевского проясняется и в его собственных комментариях. «Уборевич и Ефимов провели заключение договора с фирмой «Рейнметалл» на продажу нам и постановку у нас на производство целого ряда артиллерийских систем, — вспоминал несколько лет спустя сам Тухачевский. — При испытании этих систем, производившихся одновременно с постановкой на производство, выяснилось, что они недоработаны. В связи со всем этим я стал на точку зрения ликвидации договора с фирмой «Рейнметалл». В полученных нами перехватах германский посол Дирксен высказывал недовольство мной. Благодаря моей критике заключенного с фирмой «Рейнметалл» договора, в дальнейшем благодаря проведенному расторжению договора с этой фирмой я испортил отношения как с Уборевичем, так и с Ефимовым»1228 1229.

В официальных и неофициальных обстоятельствах переговоры с высшим военным и дипломатическим представительством вел также германский посол в Москве фон Дирксен. «Я беседовал особенно много с Тухачевским, который имеет решающее значение в деле сотрудничества с «Рейнметадлом»... Он далеко не является тем прямолинейным и симпатичным человеком, столь открыто выступавшим в пользу германской ориентации, каковым являлся Уборевич, — писал фон Дирксен в Берлин 17 октября 1931 г. — Он скорее замкнут, умен, сдержан. Надеюсь, что и он будет сотрудничать лояльно, когда он убедится в необходимости и выгодности этого сотрудничества»1230.

Некоторую конкретизацию содержания бесед фон Дирксена с Тухачевским содержит информация, переданная германским послом в Берлин 13 ноября 1931 г. «Меня интересовал в особенности вопрос о сотрудничестве в области специальной индустрии, — писал фон Дирксен. — Для меня является сомнительным, сможет ли быть выполнен строительный план, относительно которого состоялось соглашение, на что указано в договоре, и выполнения которого ожидает Советское правительство»1. Посол, указывая, правда, на объективные, как он считает, причины, тем не менее признавал, что «не развертывается производство всех трех предусмотренных в договоре различных типов, а производится только 10-сантиметровый тип»1231 1232 1233.

Фон Дирксен прямо отмечает, что «Тухачевский высказал затем еще ряд различных жалоб, которые все сводились к тому, что мы снабжаем Советское правительство материалами неудовлетворительно и что оно информируется по многим вопросам более полно со стороны Англии либо Италии»'1.

Судя по контексту цитированного выше фрагмента из письма германского посла, на договор с «Рейнметаллом» было обращено особое внимание, и позиция Тухачевского оказалась решающей в продолжении или прекращении действия указанного договора. Кроме того, со слов фон Дирксена ясно, что с Тухачевским ему пришлось встретиться и познакомиться впервые, и последний произвел впечатление отнюдь не активного сторонника тесного советско-германского сотрудничества. Иными словами, Тухачевский произвел впечатление выразителя военно-политического курса, отличного от того, олицетворением которого являлся Уборевич. Однако о качестве поставок и характере взаимоотношений с фирмой «Рейнметалл» Тухачевский смог судить уже после того, как возглавил Управление вооружений РККА. Следовательно, эти обстоятельства были не причиной, а следствием назначения Тухачевского.

Несомненно, что приход Тухачевского в руководство Управлением вооружений РККА знаменовал принципиальное изменение всей «концепции модернизации» РККА. На это указывает и принятие Правительством СССР в начале августа 1931 г. уточненного алана строительства РККА на 1931 — 1933 гг. и принятие постановлением СТО от 1 августа 1931 г. так называемой «большой танковой программы». В постановлении, в частности, указывалось, что технические достижения в области танкостроения «создали прочные предпосылки к коренному изменению общей оперативно-тактической доктрины по применению танков и потребовали решительных организационных изменений автобронетанковых войск в сторону создания высших механизированных соединений, способных самостоятельно решать задачи как на поле сражения, так и на всей оперативной глубине современного боевого фронта. Эта новая быстроходная материальная часть создавала предпосылки к разработке теории глубокого боя и операции»1.