Беовульф. Старшая Эдда. Песнь о Нибелунгах. - Автор неизвестен

129

Наследие Хределя — меч, описанный в следующих строках (Хредель — отец Хигелака и дед Беовульфа; ср. ст. 376 и прим.).

130

Семь тысяч земли. — Мерой земельной площади, подразумеваемой здесь, был хид (hid), равный примерно 120 акрам. Надел Беовульфа составил целое королевство (семь тысяч хидов было в Северной Мерсии).

131

Хигелак сгинул, и Хардред // от меча погиб. — Хигелак пал в своем несчастном франкском походе (ст. 1204 след.), а его сын Хардред — в войне со шведами (ст. 2383) — см. прим. к ст. 2379 след.

132

Скильеинги — шведская династия, шведы.

133

Херерик — дядя Хардреда, брат Хюгд.

134

Пять десятков зим — такое же условное число, как и в предыдущих случаях (ср. прим. к ст. 1769).

135

2210–2231. Текст этих строк, особенно последних пяти, дошел в очень плохом состоянии.

136

Нерадивый слуга старейшины. — Не вполне ясно социальное положение вора, навлекшего на гаутов гнев дракона. Скорее всего, это был раб (т. е. пленный, взятый на войне), бежавший от правосудия. Он украл чашу из клада и ее ценой купил себе прощенье (ст. 2281–2282). Впоследствии, когда уже ничего нельзя было исправить, чашу отдали Беовульфу (ст. 2404 след.).

137

Об истории клада будет рассказано еще в строках 3046 след. и 3069 след., и вкратце она сводится к следующему. В давние времена клад зарыли и наложили на него заклятье. Потом его обнаружили и использовали другие. Их племя погибло, и последний оставшийся в живых вновь закопал клад в землю. Там его и нашел дракон, пролежавший на золоте триста лет вплоть до кражи чаши (а может быть, тот последний человек сам превратился в дракона, ибо дракону положено охранять клад, а охраняющий клад становится драконом; так случилось с Фафниром из «Старшей Эдды»). Спасая свой народ от разъяренного дракона, Беовульф гибнет, но убивает и чудовище, так что оба испытывают на себе силу древнего заклятья. Безутешные гауты закапывают клад в курган вместе с останками своего вождя.

138

Речь последнего из оставшихся в живых — блестящий пример древнеанглийской элегии (ср. прим. к ст. 2108 след.). Скоро в положении гибнущего племени будут гауты, и элегия текстом и настроением готовит слушателя к развязке.

139

…не вьется сокол… — Соколов приручали в Швеции уже в VII в., в Англии искусство соколиной охоты распространилось в конце VIII в.

140

…а вскоре и конунг // с жизнью расстался, нашел кончину. — И это важнейшее событие поэмы, как и исходы остальных сражений Беовульфа, предсказывается заранее (ср. прим. к ст. 700 след.).

141

Дом Беовульфа сгорает так же, как задолго до того спасенный им Хеорот. Параллелизм деталей и перекличка эпизодов не позволяет поэме распасться на множество отдельных кусков. И в главном сюжете, и в многочисленных отступлениях есть цементирующее начало. Оно может ускользнуть от современного читателя, но незаметно для него и даже помимо его воли создает необычайно сильный художественный эффект.

142

…и думал всемудрый, что Бог гневится… — Беовульф еще не знает, чем вызван гнев дракона, и принимает случившееся за божью кару. Но, с теологической точки зрения, причина все равно в воле Всевышнего. Однако остается неясным, в чем грешен Беовульф и какую заповедь он нарушил.

143

…сердце воина // впервые исполнилось недобрым предчувствием. — Начиная с предсказания в ст. 2308–2310, поэт использует различные средства подготовить трагиче-ский финал.

144

Поэт вновь возвращается к последнему походу Хигелака и, как всегда, рассказывает что-то новое.

145

Хетвары — древнеанглийский вариант племенного названия хаттуариев (см. ст. 1204 след.).

146

Здесь и дальше рассказывается история шведско-гаутских войн. По обыкновению, эта история дана не компактно, а в отрывках, разделенных основным повествованием. То, что так неудобно для современного читателя, было, видимо, естественно для людей, привыкших воспринимать на слух большие эпические поэмы. Чаще всего в песнях сказителя им были знакомы не только сказочные, но и исторические сюжеты (между ко-торыми не делалось различий, ибо приход чудовища из соседнего болота или прилет дра-кона с берегового кургана казался такой же реальностью, как нападение соседей — ср. вст. ст.). И экспедиция Хигелака, и повесть о древнем кладе, и жизнеописание Беовульфа, и пожар Хеорота рассказаны клочками. Этим усиливался интерес к каждой линии: ничего нельзя было забыть, ибо в любой момент давно оборванный ход мог возобновиться и по-вести слушателей дальше. Ниже для полноты картины дается суммарное изложение швед-ско-гаутских войн и генеалогия, как они представлены в «Беовульфе». Первые схватки относятся ко времени, когда королем гаутов стал Хадкюн, сын Хределя и старший брат Хигелака (см. ст. 374, 2473 след., 2922 след., 2964 след.; ср. также прим. к ст. 2427 след.). Шведы под предводительством Охтхере и Онелы постоянно нападают на своих южных соседей (особенно часты стычки на холме Хреоснаберг), забирают добычу и возвращают-ся домой. Впоследствии Хадкюну и Хигелаку удается нанести ответный удар. (Но неясно, кто возобновил военные действия: в ст. 2471–2472 названы шведы, но ср. ст. 2926–2927.) Вначале их кампания идет успешно, и гауты даже берут в плен жену старого швед-ского конунга Онгентеова, но Онгентеов не только возвращает пленников, но и убивает Хадкюна, а его дружину загоняет ночью в Воронью рощу, грозя поутру повесить и зару-бить всех оставшихся в живых. Однако на рассвете приходит подкрепление — отряд Хи-гелака, и это решает дело. Шведы бегут, а Онгентеова убивают братья Эовор и Вульф (эти имена, видимо, нарочито условны: Вепрь и Волк). По возвращении Хигелак («победитель Онгентеова») щедро наградил братьев, а Эовору отдал в жены свою единственную дочь. Но вскоре Хигелак сам погиб у франков, и ему наследовал Хардред, сын Хигелака от Хюгд. Королем же шведов после смерти Онгентеова, видимо, стал Охтхере. Однако потом (может быть, после смерти старшего брата) трон захватил Онела, а сыновья Охтхере — Эанмунд и Эадгильс — бежали к гаутам (своим наследственным врагам!). Хардред дал приют обоим принцам, но Онела напал на гаутов и, хотя не захватил их земель, убил Хар-дреда и Эанмунда. Несколько позже Эадгильс, поддержанный гаутской ратью, отомстил своему дяде. Его победный поход стоил Онеле жизни и вернул Эад-гильсу трон. Как гово-рилось (прим. к ст. 349), Онела, возможно, представлял продатскую партию при шведском дворе, а принцы — прошведскую, и это обстоятельство, кроме обычной борьбы за власть, усугубляло раздор внутри династии. Во всей этой истории, как она реконструирована вы-ше, самое загадочное то, что Беовульф и Хардред поддерживают наследников Охтхере против Онелы, т. е. сторонников шведской, а не датской ориентации. После бегства Эг-гтеова к Хродгару и тем более после победы Беовульфа над родом Гренделя невозможно себе представить недружеские отношения между гаутами и данами. Хотя Хродгар, рас-ставаясь с Беовульфом, вспоминал какие-то давние распри, которым не суждено вернуть-ся (ст. 1858 след.), в принципе данов и гаутов всегда объединяла общая ненависть к шве-дам. См. далее прим. к ст. 2601 след.

147

…зимним походом… — Есть основания думать, что именно зимнее сражение имеется в виду под словами подлинника «холодными горестными походами» и что слово «холодные» употреблено в своем прямом значении. Знаменитая битва между Эадгильсом и Онелой (в скандинавской традиции: Адилом и Али) происходила на льду озера Венерн. Хотя в «Младшей Эдде» и сагах Онела не шведский, а норвежский король и вовсе не брат Охтхере (Оттара), персонажи наверняка те же. Характерно, что и в скандинавских источ-никах Адил получает помощь со стороны (но там от Хрольфа).

148

Семь зим мне было, когда державный… — В этом отступлении рассказывается и о самом Беовульфе, и о том, как Хадкюн случайно убил на охоте своего старшего брата Херебальда. Гибель первенца свела в могилу Хределя. Не меньше, чем потеря наследника, угнетала его невозможность отомстить (непреднамеренное убийство было наказуемо, но, конечно, не внутри собственного рода). Здесь, как и везде в древнегерманской поэзии, кровная месть — источник основных трагических коллизий (ср. вст. ст., стр. И). Здесь же мы впервые узнаем, что Эггтеов отдал семилетнего сына на воспитание тестю («аталыче-ство» широко практиковалось у скандинавов, но, судя по сагам, более почтенный человек отдавал своего ребенка человеку, который был менее богат и пользовался меньшим ува-жением; в «Беовульфе» же ситуация иная). Таким образом, дружба Хигелака и Беовульфа восходит к давним годам. Беовульф, перечисляя своих дядей (ст. 2434), говорит «мой Хи-гелак», и в устах германца, еще совершенно не знавшего сентиментальных оборотов более поздних времен, это слово звучит как ласкательный эпитет. «Моим» называет и Вальхтеов Хродульфа (ст. 1181).