Золотые пески Шейсары. Трилогия (СИ) - Лайм Сильвия

В этот момент паладин поднес к фее огромный цветок. Растение продолжало тихо петь, позвякивая своими внутренними колокольчиками где‑то на грани слышимости.

К цветку приблизился крайне довольный Ивар. В руках он держал прозрачный кувшин с какой‑то зеленоватой жидкостью внутри. Взглянув на фею своими черными углями глаз, он улыбнулся и медленно вылил часть жидкости из кувшина прямо на цветок.

Роза Сирена затихла в тот же миг, как первые капли впитались в землю. И эта тишина неожиданно показалась фее оглушительной, неправильной.

В следующий миг, налив новую порцию жидкости в прозрачный бокал, он громко продекламировал, словно выступал в театре, а не находился сейчас на Рыбной площади, посреди толпы:

– Зелье “Молчание смерти”! Оно связывает голос с магией, превращая любой произнесенный звук в колдовской взрыв! Роза Сирена молчит, потому что знает – стоит ей вновь начать петь, как ее разорвет на части!

Кровь отлила от лица Арлин, губы затряслись.

Теперь ей вдруг стал ясен смысл этого странного наказания и вообще всего происходящего. Как только она выпьет “Молчание смерти”, то любой произнесенный звук для нее будет означать мгновенную гибель.

Но зачем Рейнар это сделал? Зачем заменил двадцать ударов плетью на семь, но с такими условиями? Ведь если она вскрикнет хоть раз, то на этом все – конец!

Двадцать ударов она, может, смогла бы и выдержать. Кричала бы, лишилась бы сознания, спина превратилась бы кровавое месиво, но сама Арлин осталась бы жива! А теперь… как можно не издать ни звука во время ударов Черной лозы, когда весь хвост этой плети покрыт мелкими крючочками, буквально сдирающими плоть?..

Она в ужасе взглянула на ректора академии, но снова натолкнулась на его странный, сосредоточенный взгляд, в котором сквозило что‑то непонятное.

Только Арлин уже не становилось от этого легче.

В этот момент Ивар протянул ей бокал, желая собственноручно напоить фею, но Рейнар перехватил его руку. Забрал бокал у стиснувшего челюсти министра и медленно поднес к губам Арлин, не прекращая смотреть в ее глаза. Словно это могло чем‑то помочь.

Однако именно этот жест дал фее понять, что другого выхода нет.

Несколько мгновений она смотрела на Рейнара в ответ, силясь не разреветься. А затем жидкость все же коснулась ее губ, полилась по горлу, обжигая, въедаясь, превращая ее голос в ее же смерть.

Бокал опустел, и в тот же миг раздалось:

– Приступайте! – это Ивар воскликнул с такой радостью, словно и впрямь получал удовольствие от всего происходящего.

Собственно, вероятно, так оно и было.

И толпа как по мановению руки затихла.

Прохладный воздух холодил обнаженную спину Арлин.

Рейнар уже скрылся с ее глаз, и теперь с его исчезновением с каждой секундой ожидания удара внутри феи словно что‑то натягивалось. Напряжение росло стремительно и болезненно, сердце стучало все громче и дыхание перехватывало спазмами.

А затем раздался тонкий свист хлыста.

Вспышка боли разрезала сознание Арлин, пройдя по телу жгучей судорогой. Она стиснула челюсти, не в силах сдерживаться – слезы хлынули из глаз сами собой.

Хотелось разрыдаться в голос, но фея знала, что это было равносильно тому, что она сама подпишет себе смертный приговор.

Она не могла даже всхлипнуть…

За первым ударом последовал еще один, и Арлин почувствовала, как горящую от боли спину щекочет что‑то. Вероятно – ее собственная кровь.

Третий удар оказался настолько чудовищным, что зубы феи начали стучать, а из груди рвался крик, который она едва удерживала в себе плотно сжатыми губами.

Слезы уже текли, не переставая, а, стоило опустить взгляд, как становилось видно, что доски эшафота залиты липким багрянцем.

Впрочем, судя по тому, что Арлин уже ощущала себя одним сплошным сгустком боли, крови должно было оказаться больше.

После четвертого удара осталось еще три. Неужели Арлин думала, что сумеет выдержать двадцать таких? Плеть, которая опускалась на ее кожу, рассекая ее не хуже лезвия, была необычной. Теперь фея поняла, почему самых отъявленных разбойников наказывали именно таким образом – ее хвост с мельчайшими зазубринами легко сдирал кожу. Эта плеть создавалась лишь с одной целью – убить преступника, а не просто причинить ему боль.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Арлин беззвучно рыдала, умоляя себя выдержать еще немного. Еще совсем чуть‑чуть. Но после пятого удара поняла, что все. На этом конец.

Она повернула голову назад, чтобы встретиться взглядом с Рейнаром, который в этот момент должен был держать в руках оружие, буквально уничтожающее ее. Она хотела последний раз посмотреть на него, потому что понимала, что больше не сможет терпеть. Ни минуты.

Хотел ли он спасти ее тем, что изменил наказание с двадцати обычных ударов на семь молчаливых? Очевидно – хотел. Хотел ли он причинить ей меньше боли, когда сам взял в руки плеть вместо палача? Наверняка – да. Арлин знала, что умелые мастера пыток могли полностью содрать кожу со спины жертвы за три удара. А Рейнар явно не вкладывал и половины своей силы в замах.

Он хотел как лучше… Хотел спасти ее единственно возможным способом.

Но у него не вышло. Арлин хотела сказать ему “Спасибо” за то, что он попытался. Дать ему понять, что просто не может больше терпеть.

Она повернула голову, чуть отклонившись назад, и с трудом, но сумела увидеть мужчину. Встретиться взглядом с широко распахнутыми карими глазами, на дне которых плескалась такая тьма напряжения, которую она никогда не видела у Рейнара прежде. Его лицо было белым, как мел, губы превратились в линию.

Арлин едва дышала. От боли ее грудная клетка сжалась спазмом, и она едва могла втянуть воздух сквозь стиснутые зубы. Она открыла рот, чтобы сказать последнее “Прощай” и прекратить раз и навсегда эту пытку, но вдруг застыла.

Что‑то было не так с дракайном. Он выглядел напряженным, как струна, руки опущены, кисть правой побелела от того, с какой силой он сжимал рукоять плети.

Что‑то не так, что‑то не так…

Она взглянула ниже и поняла, что из‑под рукава камзола Рейнара, внутри которого частично скрылась белая кисть, подали багряные капли. Почти незаметно. Доски эшафота уже окрасились алыми брызгами от ударов плети по ее спине, поэтому вряд ли кто‑то обратил внимание на то, что возле Рейнара появилась собственная лужа крови. Не принадлежащая Арлин.

Странная догадка пронзила ее насквозь, заставляя сжать челюсти. И как только она подняла взгляд, снова встретившись с потемневшими глазами своего невольного палача, как у нее в голове будто что‑то взорвалось.

А затем прямо там внутри, где‑то под самым ее черепом, раздался голос Рейнара:

“Если прямо сейчас ты закричишь, мы умрем оба…”

“Что?.. Но почему?” – мысленно ужаснулась она, почти не удивляясь тому, что мужчина говорит с ней мысленно. Тогда, на озере, он уже упоминал, что дракайны когда‑то это умели. Судя по всему, он тоже научился.

Арлин и не сомневалась в нем, Рейнар был очень способным дракайном. Но почему сейчас? Что он имел в виду говоря, что они умрут оба?..

Мужчина не успел ответить ей, потому что в этот момент раздался раздраженный голос Ивара:

– Продолжаем! Откуда эта заминка?!

“Отвернись…” – снова раздалось в ее голове.

“И потерпи еще немного…”

Когда в ее голове снова стало тихо, пульс в ушах показался оглушительным.

И если Арлин пару секунд назад была готова умереть сама, то убить Рейнара она была не готова. Его слова заставили ее собраться с силами.

Она едва заметно кивнула, зажмуриваясь, и ощутила новый удар.

Но, как ни странно, в этот раз ей показалось, что боль была далеко не так сильна, как могла бы. Она пыталась прислушаться к себе и поняла, что ощущает нечто странное. Словно чудовищное жжение, раздирающее ее плоть, делится надвое. Оно сперва вспыхивает после удара, а затем стихает молниеносно, застывая где‑то на середине предыдущего уровня.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Сперва Арлин казалось, что так и должно быть. Так реагирует ее собственное тело, снижая чувствительность, чтобы она не умерла от болевого шока. Но теперь вдруг поняла, что, похоже, ошибалась.