Золотые пески Шейсары. Трилогия (СИ) - Лайм Сильвия

– Меня волнует все, что касается тебя, глупая феечка. Я, знаешь ли, вовсе не хочу, что моя фея вдруг лишилась головы!

– Что?! – ахнула Арлин, резко повернувшись к Рейнару и едва не столкнувшись с ним губами.

Возле шеи все еще бегала стая мурашек от того, как его его горячее дыхание только что шевелило ее волосы…

– А то, что за своевольное проникновение на территорию королевского дворца наказание – смертная казнь, Арлин Вейер. Ты не знала?

Фея шумно сглотнула ком, передавивший горло.

– Н‑н‑но, почему? Это ведь всего лишь бал… Какая еще казнь?

– Кому какое дело, бал или нет? – выдохнул Рейнар, и вдавил ее бедрами в стену. Его голос на миг стал хриплым, а одна рука скользнула по ее спине, очерчивая каждый изгиб тела. – Если ты собиралась убить короля…

– Но я не собиралась!.. – ахнула фея, почувствовав, как земля уходит из‑под ног. И не вполне ясно было, почему. То ли от страха, что ее могли и все еще могут поймать, то ли от того, что Рейнар второй рукой обхватил ее затылок и тут же впился в ее рот поцелуем. Таким голодным и жгучим, пьянящим и остро‑пряным, что захотелось застонать, поддавшись ему навстречу. Обнимая и запутываясь пальцами в его волосах. Так, словно она ждала этого очень давно.

Она ведь ждала?.. Ждала?..

Ждала.

Арлин ответила на этот поцелуй, просто потому что не могла не ответить. Несколько минут, а, может быть, целую вечность они исступленно целовались в стенной нише, почти в полной темноте, не обращая внимание на шум, что доносился из зала, на пыль, что летала вокруг, на шаги и смех гостей, которые казались так близко и так далеко одновременно.

И только через бесконечно долгое и неуловимо короткое время они оторвались друг от друга, тяжело дыша. Арлин скользнула щекой по его щеке, уткнувшись носом в его широкую шею, втягивая его горячий, невозможный запах и позволяя обнимать себя, жадно сжимая пальцы на бедрах.

Хотелось большего… много большего. Настолько, что кожа, кажется начала гореть от отсутствия его прикосновений… везде.

– Глупая, глупая фея, – прошептал Рейнар, касаясь горячими губами ее уха, говоря это уже совсем другим тоном, словно он и вправду волновался. Словно боялся за нее…

Вот только Арлин уже не так уж в это верила. Она надула губы и, как бы ни хотела произнести следующие слова спокойно и с достоинством, произнесла все равно с обидой:

– Ты пошел на бал с какой‑то женщиной.

Рейнар хмыкнул и вдруг прижал ее к своей груди. Так сильно и крепко, что стало сложно вздохнуть.

А она и не хотела дышать.

– Это моя сестра, – ответил он едва слышно.

– Но… – у Арлин пропал дар речи. – Какая сестра? Почему о ней никто не знает?.. Уж как‑нибудь за месяц работы в Вечерней академии я поймала бы хоть парочку слухов о том, что у нашего знаменитого ректора есть сестра! Тем более… она тоже дракайн? – последний вопрос фея выдохнула почти с ужасом.

Потому что если это правда, то, возможно, у Рейнара большие неприятности. Или наоборот, есть какой‑то секрет, которого Арлин не знает.

– Да, Арлин, – устало проговорил Рейнар. – Она – дракайн. И для всех, кто знает нас, она – безнадежно больна с детства. Собственно, это почти правда, потому что в корзинке, которую подбросили на порог дома родителей, было двое детей. Только в отличие от меня Джайране с детства почти не удавалось оставаться в своем уме. Она была агрессивна и почти не контактировала с людьми. Однако отец обучал и ее, даже построил для нее маленькую пристройку к дому. К счастью, в том ужасном пожаре именно этот домишко и не сгорел. В общем, – он вздохнул, – для всех моя сестра чудовищно больна. О ней стараются не распространяться, жалеют. Мол, глава такой уважаемой академии, а мало того, что сирота из неблагородных, так еще и со смертельно больной сестрой.

Арлин широко распахнула глаза, не веря своим ушам. Ей тоже было жаль Рейнара.

Впрочем, она была не уверена в том, что причина молчания людей о личной жизни ректора заключалась в том, что люди его жалели. Скорее – боялись. Ведь Рейнар Рес регулярно сражался с сошедшими с ума существами Разрыва, был почти героем для огромного количества людей. Его уважали паладины и его статус признавал сам король. О какой жалости могла идти речь?..

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Но ее безумие… Как же вы справляетесь? – тихо спросила Арлин, и Рейнар не стал скрывать:

– Безумие владеет Джайраной почти восемьдесят процентов времени. Лишь изредка она возвращается в сознание, и тогда я могу вывести ее на люди и показать, что с ней все в порядке. Как сегодня.

– Но зачем вообще выводить ее в свет? – ахнула Арлин. – Это же так опасно! А вдруг она лишится рассудка прямо на балу?

– Чтобы никто не заподозрил в ней монстра, – спокойно ответил Рейнар. – Да, это риск. Но это тот риск, который позволяет мне не звать к ней толпу врачей, и не объяснять, почему она не наблюдается у них. Все должно быть натурально. А так я говорю всем, что в свободное время ухаживаю за ней сам, а в прочие часы она лежит в постели.

– Где же она сейчас?

– Отправил домой на личной карете, – мрачно ответил Рейнар. – По моим расчетам, у нее есть еще часа два, до нового приступа безумия. Она доберется до дома, а там за ней присмотрит Хекс.

– Хекс? – приподняла бровь Арлин.

Рейнар загадочно улыбнулся.

– Мой друг. Ему можно доверять, – ответил он через мгновение.

– Вот как, – удивленно покачала головой Арлин.

Ей было сложно осознать услышанное. Она‑то себе напридумывала совсем другое. Так много всего! А оказалось…

Рейнар опустил голову и вдруг обхватил подбородок Арлин, заставив ее посмотреть на себя.

– У меня было приглашение на бал на две персоны, – медленно проговорил мужчина. Я не хотел брать с собой каких‑то других сьер… – он вдруг странно усмехнулся, опустив взгляд. – И специально взял сестру, чтобы…

Арлин вдруг почувствовала, что ей стало жарко. Сердце подскочило к самому горлу, и она, не задумываясь, выпалила:

– Чтобы я не ревновала?

И тут же прикусила губу, боясь, что сморозила глупость. Вдруг он имел в виду что‑то другое? Да, наверняка, именно так и есть, а она уже напридумывала себе!

– Да, – ответил он, прервав поток ее панических мыслей и снова взглянув ей в глаза. На его губах появилась легкая улыбка, но впервые она показалась Арлин грустной. – Я вел себя так, словно мы с тобой пара. Словно ты уже – моя. Хотя, как мы оба знаем, ты мне ничего не обещала. Глупость конечно…

Его голос стал тихим и неровным. Словно он вовсе и не планировал всего этого говорить, но все как‑то вышло само.

– И вовсе не глупость! – воскликнула Арлин и нахмурилась, освобождаясь из кольца его рук и возмущенно глядя в его золотистые глаза, мечтая и обнять его, и отругать.

Улыбка на губах Рейнара стала шире, и теперь в ней появились совершенно новые оттенки. Те самые, от которых фею всегда бросало в жар.

Бросило и сейчас.

– Значит я могу считать это твоим согласием? – спросил он, приподняв бровь.

– Согласием на что? – хрипло проговорила она.

– Быть моей, конечно же, – ответил он, довольный, как сытый тигр.

Или дракайн.

В этот момент Арлин зажмурилась, потому что все внутренности будто опалило, и не хватало сил ответить. Ей хотелось улыбаться, хотелось поцеловать Рейнара, прошептать ему в ответ какую‑нибудь глупость, а потом согласиться.

Обязательно согласиться.

Вот только стоило ей на миг забыться, утонуть в объятиях и поцелуях, в прикосновениях губ, которые вдруг стали пьяняще‑горячими, как кожу на груди, прямо в области сердца, стало так нестерпимо печь, словно кто‑то пытался оставить на ней клеймо каленым железом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Метка въедалась в плоть, и Арлин поняла, что стоит ей согласиться не только мысленно, но и на словах, как этот знак останется на ней навсегда.

Вот сейчас – точно навсегда. Это осознание зажглось внутри нее само, словно инстинкт.

И, признаться, фее уже почти было наплевать… Ну и пусть она больше никогда не сможет надеть платье с глубоким воротом! Пусть ей придется забыть о посещениях лекаря – она и прежде‑то не часто обращалась к врачам, опасаясь разоблачения. Пусть ей всегда придется бояться… До самой смерти.