Фантастика 2003. Выпуск 1 - Николай Науменко

Я уже раз пятнадцать укололся иглами этого проклятого шиповника, вглубь которого лез, но почему-то не уснул и не умер. Что я не эльф, я знал и раньше, но, если верить этим уродам, выходило, что я и не человек. Объяснение прозвучало тут же:

— Дракон с Чужих равнин покрыт алмазной чешуей, и шипы ему нипочем.

В полутьме я увидел две светлые фигуры, приблизившиеся к кустам, и замер. Сирена, кстати, смолкла.

— Талиаф, ты видишь его?

— Нет…

Зато я видел их довольно отчетливо, так как стояли они сейчас на освещенном месте. Парни были одеты в одинаковые светлые пижамки, а на их бритых лбах я разглядел круглые, как монеты, тёмные пятна. В руках они держали мечи. Вроде бы, деревянные.

— Он затаился. В кустарнике он в безопасности, он ведь в курсе, что мы не можем войти туда. Но и выйти он не торопится, так как знает силу наших магических мечей.

— Мой Галандрил предназначен как раз для отрубания голов драконам! — крикнул один из юношей в мою сторону: — Это говорю тебе я — Талиаф Анайский, сын Лаорна, будущий король Незримых эльфийских скал! Ты слышишь, проклятый змей?!

Я прямо-таки не нашелся, что ответить. Собственно, ответа никто и не ждал. Потому что второй парнишка без паузы тоже обратился ко мне:

— А я, Эорлонд, хоть, как и всякий человек, не могу похвастать столь высоким и древним родом, но возвещаю: мои предки трижды обогряли кровью драконов меч Акмельдур, который ныне принадлежит мне!

Неприятность. Почему-то я уверен, что ежели славный Акмельдур обогрится и в четвертый раз, его хозяин даже не заметит, что моя кровь на нем — человеческая, а вовсе не змеиная. Хотя нет, как он обогрится, если он деревянный. Но быть битым палками каких-то сумасшедших мне тоже не улыбалось.

— Выходи, презренный, — вновь крикнул тот из парней, что называл себя эльфийским принцем. — Великий Гэндальф предупреждал нас, что рано или поздно дракон вторгнется в наши пределы. Если ты выйдешь сам, мы не причиним тебе вреда, твою судьбу решит мудрейший из волшебников.

— А если не выйду? — не выдержал я.

— А если не выйдешь…

— … Тогда!.. — наперебой стали выкрикивать, придя в неописуемое возбуждение, мои собеседники. — Тогда мы будем вынуждены…

— … Мы будем держать осаду, и мы дождемся, когда голод выгонит тебя из кустов волшебной розы!..

— И уж тогда тебе не сдобровать!

Внезапно где-то неподалеку раздалось топанье многих бегущих ног.

— Орки! — вскричал Эорлонд. — Несметное полчище! А нас лишь двое!

— Успокойся, — отозвался принц эльфов Талиаф Анайский, — ты забыл древнейшее заклятие? Есть лишь одно на этом свете, что должно заставить и эльфов, и людей, и гномов, и даже орков забыть все распри и сплотиться: вторжение с Чужих равнин.

— Ты прав. Поругана граница общая — осквернена Священная стена, и я не подниму оружие первым, при всем моем к ним недоверии. Я постараюсь временно забыть вражду людей и орков вековую и действовать совместно с ними.

— Но бдительности не теряй, — успел предупредить Талиаф, когда на освещенный участок выбралось человек двадцать ребят все в тех же светлых пижамках.

— Где он?! — вскричал один из вновь пребывших. — Где дракон-лазутчик?!

— Отсиживается в кустах, — отозвался Эорлонд.

— А нежный эльф и мягкий человек боятся уколоться? — риторически произнес орк и хрипло рассмеялся. Остальные вторили ему. — Что ж, — продолжал он. — У орков шкура погрубее. Убирайтесь-ка отсюда подальше, ведь когда мы изловим дракона, заклятие будет снято, и я сам с превеликим удовольствием перегрызу ваши изнеженные глотки…

Вот же психи.

— Тогда и посмотрим! — дерзко отозвался эльф. Но я видел, что оба моих прежних ловца попятились.

— За мной! — крикнул орк, и вся группа ломанулась в кусты. Я ринулся прочь, но не продрался и пяти метров, как был сбит с ног и мои руки были связаны.

Со свистом и улюлюканием гнали они меня по центральной аллее лагеря. Я пытался что-то говорить им, увещевать, мол, ребята, давайте потолкуем, но они только злобно смеялись мне в ответ, осыпали бранью и оплеухами.

Из неприглядных давно не крашеных деревянных домиков нам навстречу высыпали все новые пятнисто-лысенькие в пижамках. Они кричали мне вслед оскорбления, плевали мне в лицо… Какие, однако, жестокие тут игры… Какая-то девчушка со всего размаха залепила мне в лоб комком земли. Было и больно, и обидно, но главное, я напрочь ослеп: земля попала в глаза.

Они гнали меня так минут десять. Затем мы поднимались по дощатой, судя по скрипу, лестнице. Потом они вновь сбили меня с ног и бросили на пол со словами:

— Великий Гэндальф, вот зверь, проникший к нам извне. Прикажешь нам его убить? Изжарить на костре и выдать на съедение моим воинам?

— Ступайте прочь. Вы выполнили долг, — услышал я знакомый голос. — Заклятье снято, и вам тут небезопасно.

Дверь хлопнула, снаружи раздались приглушенные крики и топот… А Гэндальф высокопарно произнес:

— Когда же, наконец, все эти твари с Чужих равнин оставят нас в покое?! Ужели непонятно, что погибель их ждет от наших сказочных народов?!

Несколько секунд длилась тишина, слышны были только какие-то чмокающие звуки. Потом Гэндальф совсем другим тоном обратился ко мне:

— Какой упрямый.

Я промолчал, а он скомандовал кому-то:

— Поднимите его, посадите на стул. Руки развяжите.

— У меня земля в глазах, — сказал я, — мне надо промыть их.

— Умойте бедненького, — скомандовал Гэнтальф, и кто-то большой и сильный подволок меня к раковине, сунул носом в струю… Руки мои были уже развязаны, я протер глаза, поднял голову… Рядом со мной стояли те самые два здоровенных громилы, которых я видел с Гэндальфом в Джакарте. Они хотели тащить меня обратно, но я отдернулся:

— Всё, хватит, я сам пойду.

Они не стали спорить. Сопровождаемый ими, я прошел небольшим коридорчиком и оказался в просторной комнате. Раньше это, наверное, был кабинет директора лагеря. В кресле, закинув ногу за ногу и радостно ухмыляясь, сидел лысый Гэндальф. А на лысине его и на лбу я отчетливо видел красные пятна, как от медицинских банок. Слева от него на тумбочке стоял навороченный нейрокомпьютер, помощнее, пожалуй, даже нашего студийного. Гэндальф указал мне на стул:

— Садись, мил человек. Поговорим. Есть тема. Я ж тебя узнал. Ты — музыкант. У нас тут сестренка твоя. Да?

— Да, я за ней и пришел.

— Кто же так приходит? Ночью, через забор… А ты у нее, кстати, спросил? Её никто сюда силой не тащил, сама попросилась.

— Что тут у вас вообще происходит? Игра, что ли, какая-то, военизированная?