Неизвестный Юлиан Семёнов. Возвращение к Штирлицу - Юлиан Семенов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А не взорвет нас? – спрашивает Леху паренек. – Этот бензин закупорен, он ведь как бомба сейчас…
Леха откидывает ногами головешки, не отвечает. Паренек просит:
– Давайте бензин в реку спустим потихонечку. Она быстрая, унесет… А мы останемся…
– Иди ты… знаешь куда…
Земля трескается, дымится.
Прямо среди моря огня останавливается мотовоз. Зотов и Гостев, обгоревшие, черные, скатываются с мотовоза и несутся вниз, к поселку.
Зотов на площади.
– Леха! Хатиб! Сергей! – кричит он. – Ко мне!
Вокруг Зотова люди. Странно выглядит его улыбка на обожженном черном лице. Как приказ, звучат слова:
– Каждый из вас сейчас должен держать дом. Я у моста…
Зотов около моста.
– Сваи, сваи поливайте! – кричит он.
Люди льют из ведер на горящие сваи, бьют ладонями, обмакивая их в воду. Но пожар все больше и больше охватывает мост.
Зотов оглядывается, словно ища поддержки у кого-то. Он видит Леху около бензосклада и кричит ему:
– Давай сюда!
Леха говорит своему напарнику:
– Слышишь, ты тут потанцуй у головешек, а я к Зотову слетаю.
Он бежит к Зотову. Потом, вспомнив, что не взял лопату, оборачивается и видит, как его напарник – бледный, с остановившимися от страха глазами, начинает отвинчивать слив цистерны.
– Стой! – кричит Леха. – Стой, сволочь!
Парень ничего не слышит и продолжает отвинчивать слив. Ему осталось совсем немного… И бензин хлынет в реку, пожжет людей, стоящих у моста. Без бензина останется и техника, которая сейчас может стать главным спасителем людей.
– Стой! – орал Леха.
Подбежав к напарнику, подминает под себя и бьет его по лицу кулаком. Потом отталкивает парня, завертывает слив. Он опускается у цистерны и говорит:
– Уходи отсюда прочь!
Парень дрожит, он не в силах вымолвить ни слова. Вдруг лицо Лехи как-то смягчается, он даже пытается улыбнуться:
– Ну ладно, не дрожи, чудак, обойдется как-нибудь. Только трусить нельзя…
Тайга горит, словно плохой бенгальский огонь, – снизу вверх, и от этого делается светло, как днем. Зотов там, где собрана вся техника.
– Что же делать? – спрашивает он.
Кто-то из шоферов:
– Грузовики спасать.
– Правильно! Но как их спасти? – Он смотрит на мост, объятый пламенем. – Кто сможет по мосту проехать на ту сторону? Там машины останутся целы; мы огонь туда не пустим…
Шоферы, не отвечая, кидаются к машинам.
– Бульдозеристы, – приказывает Зотов, – гоните к пожару – рвы копать! Скорее!
Бульдозеры уходят к линии пожара в поселок копать рвы, а машины, выстроившись в цепочку, идут к мосту. Но в то время, когда первая машина въезжает на мост, один из пролетов проваливается.
– Назад! – машет руками Зотов.
– Товарищ Зотов! – кричит кто-то. – Пусть с самолетов тушат…
– Что? – переспрашивает Зотов. – Какие самолеты?
…Задыхаясь в дыму, Босьян сидит около передатчика, стараясь наладить связь. Но связи нет. Он видит, как языки пламени лижут стену дома. Босьян выскакивает из комнаты. Человек, который должен был обливать стену дома водой, в ужасе пятится назад.
– Трус! – кричит Босьян. – Трус! Трус!
Он хватает у парня из рук ведро и пытается вылить воду в огонь. Одной рукой трудно управиться, вода расплескивается. Тогда Босьян хватает ручку ведра зубами и выплескивает оставшуюся воду на горящую стену дома. Он поворачивается, чтобы бежать к реке за водой, но сталкивается с Ниной.
– Держи, – кричит он, подавая ведро, – держи! Скорей за водой!
…По поселку неторопливо идет Зотов. Он видит, как люди сражаются с пожаром, топчут растрескавшуюся, дымную землю, растаскивают головешки, заливают водой языки пламени, которые лижут дома, и видит, как огонь неудержимо прорывается вперед, как люди отступают перед ним. Это уже ясно – огонь сожрет верхнюю улицу, потом перебросится вниз к бензоскладам. Люди погибнут.
«Как преградить дорогу огню? – думает Зотов. – Надо поджигать поселок, образуется мертвый выжженный участок, и пожар пойдет на убыль. Мы спасем людей. Спасем технику. Нужен встречный пал… Только встречный пал. Но, значит, люди снова будут жить в палатках?»
Зотов видит Нину, которая с ведром в руках бежит к поселку. Он останавливает Нину, берет у нее ведро и бежит рядом. Вот они около Босьяна, который орудует большущим поленом, стараясь сбить пламя.
– Брось, – говорит ему Зотов. – Беги к бульдозеристам, пускай уходят к реке и забирают с собой людей.
– Зачем?
– Пусть уходят, – повторяет Зотов. – Так надо.
Зотов выплескивает воду на землю, оставшуюся льет себе на голову, отбрасывает со лба налипшие черные волосы и добавляет:
– Сейчас поселок жечь будем…
– Трудов-то сколько, Виталий Николаевич, – шепчет Нина. – Всю зиму ведь строили.
– Нина, – просит ее Зотов. – Не надо.
Нина и Зотов бегут от дома к дому, собирают людей и уводят их к реке. Через поселок проходят бульдозеры. Все люди собраны на маленьком пятачке около бензосклада, там, где стоят грузовики, экскаваторы и бульдозеры.
Зотов отвинчивает слив бензоцистерн, подставляет ведро. Следом за ним подставляют ведра Сейфуллин, Гостев, Босьян, Леха.
Они бегут с ведрами в поселок к дымящимся домам, еще не охваченным огнем. Они выплескивают бензин на стены, и дома сразу же вспыхивают факелами. Вот Леха неудачно выплеснул свое ведро и сам вспыхнул, как факел. Зотов видит это, видит и Гостев. Они бросаются к Лехе, сшибают его с ног, наваливаются на него, срывают горящую одежду и тащат вниз к реке.
Поселок горит как свеча. И вот пламя таежного пожара сталкивается с пламенем подожженного людьми поселка. Два огня срослись, на секунду все как бы замерло, а потом в небо отчаянно взметнулся огромный, раскаленный столб пламени.
Секунду он стоит недвижно, этот огненный столб, а потом враз, будто по мановению волшебной палочки, падает на землю и стихает. Только по черной растрескавшейся земле ползают белые и голубые язычки огня.
Но они уже бессильны, эти последыши пожара.
Тишина. Люди смотрят на сожженный поселок.
С реки поднимается белый туман. Глухо звучит голос Зотова:
– Кто хочет уйти, может уходить. Сейчас будет очень трудно. Будем заново строить…
Люди молчат, и никто не уходит. Потом постепенно бульдозеристы и экскаваторщики расходятся к машинам. А Зотов стоит, крепко сцепив кулаки, и глаз его не видно под нависшими бровями.
Клад
Неподалеку от Балыксу сто лет назад открыли золотоносную жилу. До сих пор там находят кандалы и простреленные черепа: на прииске работали каторжане.
И вот сегодня старик старатель Никандр Собакин, приблизив ко мне морщинистое, изъеденное оспинами лицо, шепчет на ухо:
– Они, каторжане-то, и зарыли от начальства слиток золота весом в двенадцать пудов. А потом – обвал… С тех пор и ищут люди клад –
