Черное копье - Ник Перумов

Фолко успел заметить, что в роханских сотнях действительно не увидишь ни слишком старых, ни слишком молодых лиц. Здесь были собраны крепкие мужи, достигшие расцвета мощи тела и духа. Юношами, будущим королевства, правитель Рохана предпочитал не рисковать. И упомянутые «молодые воины» на самом деле оказались бывалыми рубаками, прошедшими школу пограничных стычек с дунландцами и волчьими всадниками. Лишь пробыв в рядах войска два года, получал молодой боец право принести клятву своему королю… Для путников с грамотой короля Соединённого королевства было сделано некоторое послабление.

Отряды Третьего маршала марки занимали, как с некоторым унынием понял хоббит, самую опасную позицию – на берегу Андуина, имея задачу воспрепятствовать переправе врагов через реку. На многие лиги вдоль прибрежных склонов тянулись добросовестно откопанные рвы, насыпные валы, укреплённые кое-где частоколом. Врага ждали волчьи ямы, самострелы-ловушки; мастера метательных машин устанавливали свои неуклюжие сооружения так, чтобы поражать каменными ядрами плоты и лодки противника, когда тот начнёт переправу.

Дел оказалось невпроворот; несмотря на прохладную погоду, рубашка хоббита не просыхала от пота. Они работали не покладая рук, превращая западный берег Великой Реки в неприступную крепость. Торин и Малыш оказались толковыми строителями, хоббита же, за проявленные способности, всей сотней долго упрашивали принять на себя обязанности кашевара – должности, кстати, весьма почётной в армии марки… Дни понеслись один за другим, сплошной неразличимой чередой, и Фолко непрерывной работой старался заглушить в себе всё нарастающее чувство тревоги – и своей непрощаемой вины. В этих многочисленных полках, подтянутых к границе, он видел собственное поражение; он, вольно или невольно, обрёк на смерть многих и многих из числа воинов Рохана, не выполнив своего Долга… Фродо Бэггинс вот смог, а он… он потерпел неудачу. Но почему, в чём? Где же кроется их роковая ошибка? Фолко терзался этим вопросом, работая чисто механически, а суровые воины из западных пределов марки не могли нахвалиться его стряпнёй; наверное, задумайся Фолко в тот момент ещё и над тем, что должны сделать его руки, походные каши его точно превратились бы в уголья…

Вечерами хоббит не прекращал попыток мысленно услышать голос Гэндальфа или хотя бы Радагаста. Иногда ему казалось, что к нему пытается прорваться старый маг, который предпочёл бесконечность жизни простому бессмертию, но уверенности не было. А Гэндальф молчал.

Оборвались все ниточки, связывающие Фолко с иными, сильными и мудрыми, кто мог помочь, подсказать или просто утешить; он был один на один с войной, и, наверное, ему приходилось куда тяжелее, чем даже Фродо и Сэму во время их пути к Роковой горе.

В сотне новоприбывшие быстро завоевали всеобщее расположение. Роханцы умели понимать и ценить высокое воинское искусство, и про Фолко, на спор сбивавшего метательным ножом на лету птицу, говорили: «наш половинчик», и им простодушно хвастались перед другими сотнями… Вообще кашеварам в дозоры ходить не принято – но Фолко не стоило больших трудов уговорить сотника посылать его наравне с другими воинами; и всякий раз, всматриваясь в непроглядную тьму молчаливого противоположного берега, он невольно думал: может быть, всё ещё как-нибудь обойдётся?

Он пытался представить себе, где сейчас Олмер и что с ним; но его чутьё молчало – всё выглядело так, будто против них собралась самая обычная армия горячих степных вояк.

Ноябрь кончался. Подступал декабрь, всё холоднее становились ветры, лужи, промёрзшие за ночь на всю глубину, не оттаивали к вечеру; раза два принимался идти снег, но быстро прекращался, а выпавший – таял. Земля до сих пор хранила следы тепла…

А потом пришли вести из Гондора. С самого утра в лагере всё пошло как-то не по-обыденному, люди собирались кучками и обращали взоры на юг. Тревога, казалось, была разлита в воздухе; с ночи задул северо-восточный ветер, угрюмо завывая в скалах Эмин-Муйла. Ждали беды. Бывалые сотники хмурили брови и гнали своих лишний раз провести точильным камнем по мечу и проверить кольца в доспехе.

– Сегодня начнётся, – сказал хоббит Малышу с горькой уверенностью в голосе.

– И хвала Дьюрину, – мрачно отозвался Маленький Гном. – Надоело стоять.

– Да уж нет, лучше б уж и не начиналось, – покачал головой Фолко, медленно выговаривая слова.

Он и в самом деле не разделял – хотя и мог понять – мысль Маленького Гнома. Все хоббичье миролюбие сразу ожило в нём и предъявило свои права. Совершенно некстати вновь стала вспоминаться родина; Фолко поймал себя на том, что с приязнью думает о дядюшке Паладине; а когда ему приснилась Милисента, молча стоящая у ограды и с упрёком смотрящая ему прямо в лицо, в глазах предательски защипало.

Был холодный и бессолнечный полдень, когда в лагерь ворвался прискакавший с юга гонец. Взмыленная лошадь едва донесла его до королевского шатра; подхваченный дюжими гвардейцами, он, с трудом переступая, скрылся внутри. Спустя несколько минут о прибытии гонца узнал весь лагерь.

Не дожидаясь команды, десятники строили свои десятки, сотники – сотни. К королевскому шатру галопом скакали тысячники, не замедлили и маршалы… Всколыхнулось всё роханское войско; и Эотан, один из тысячников, приказал удвоить дозоры и двинуть ещё три сотни воинов к береговым укреплениям.

– Нутром чую – на юге началось, – выдохнул запыхавшийся Малыш.

Весь раскрасневшийся, в одной рубахе, Маленький Гном только что остановил свою неутомимую руку, вращавшую меч.

– На юге началось, – эхом откликнулся Торин, – да здесь продолжится…

Фолко поглядел на взмокшего Малыша.

– Послушай, Строри, всё хотел тебя спросить, да не с руки выходило… Тебя, Торин, кстати, тоже. Когда вы дрались с Олмером на Дол-Гулдурском холме – он действительно явил себя величайшим бойцом, способным справиться с тремя десятками противников, или же ему помогала некая сверхчеловеческая сила?

Торин и Малыш переглянулись.

– Нет, никакой силы я не почувствовал, – признался Малыш. – Хотя соврать что-нибудь в этом духе очень бы хотелось… – Он поморщился. – Нет, брат хоббит, это был человек – но и впрямь величайший из воинов, лучший меч Средиземья всех трёх последних эпох.

– Ну, положим, не совсем так, – возразил Торин. – Когда он меня опрокинул, я – не сразу, конечно, – подумал о Сираноне. Когда он лишь положил мне руку на плечо, а меня согнуло чуть не до земли! Кто скажет, какие тут Силы? Дарованные Кольцами – или его природные? Но рубился он здорово! Если бы не мифрил, он искрошил бы нас с Малышом в мелкое крошево, скажу не таясь. Хотя, видит Дьюрин, мы со Строри не самые слабые среди нашего племени.