На службе Отечеству - Александр Алтунин

Батальонная колонна втягивалась в деревенскую улицу. Пришпорив коня, поспешил на квартиру. Решил побыстрее привести себя в порядок: вечером должно было состояться совещание у командира полка. Только сбросил шинель, стал к рукомойнику - в избу вбежал посыльный из штаба.

- Товарищ старший лейтенант, вас генерал спрашивает! Ох и сердит, прямо страсть! Накричал на дежурного.

- Что случилось-то? За что ругает?

- Не знаю!

Надернув гимнастерку, на ходу заправляя под погон портупею, выскочил за ворота. На разбитой грунтовой дорого, разделяющей пополам небольшой деревенский выгон, застряла забрызганиг.н грязью легковая машина. Возле автомобиля стояла группа военных. Подбежал к ним, увидел генерала.

- Ваши? - кивнул он в сторону начинавших расходиться ио деревенским дворам подразделений батальона.

- Так точно!

- Цыганский табор! Каков вид солдат и офицеров! В грязи, расхлестаны!

- С тактико-строевых занятий возвращаемся.

- Пошехонцы! Распустили людей. Оружие держат, как палки! Не войска, а черт знает что!

- Но ведь...

- Как фамилия? - не стал и слушать меня генерал. Он обернулся в сторону одного из офицеров: - Запишите.

На этом моя встреча с командиром корпуса генерал-майором Донсковым закончилась. Не знаю, какое настроение было в этот день у Семена Ивановича, но "знакомство" с ним оставило у меня неприятный осадок. Тем более что через несколько дней прибыл приказ о моем несоответствии должности. Это взыскание было первым и последним за мою службу в армии.

Грубый окрик, поспешность принятия того или иного решения в отношении подчиненного не красит командира любого ранга. Никогда -так не поступит человек, уважающий людей и себя.

В дальнейшем военная служба сводила меня с командирами и военачальниками требовательными, но тактичными, умеющими вникнуть в существо вопроса и спокойно принять по нему решение. С теплотой вспоминаю полковника Ф. Ф. Абашева, генерала Ф. С. Даниловского, Маршалов Советского Союза Р. Я. Малиновского, А. А. Гречко, М. В. Захарова и многих других. Требовательность без оскорбления - вот что характерно для их работы. Так и должно быть.

Помню, тогда я был надолго выбит из обычной служебной колеи и тяжело переживал случившееся. Горький осадок не прошел даже спустя четыре месяца, когда Семен Иванович Донсков подписал на меня представление на Героя Советского Союза. Да и сейчас, спустя много лет, неприятно вспоминать это.

Продолжая боевую подготовку, мы проводили партийные, комсомольские и общие собрания в ротах, готовились к батальонному партсобранию. Иван Иванович Елагин предложил мне выступить на нем с докладом. Я начал было ссылаться на занятость.

- Нет, Александр Терентьевич, - настаивал Елагин, - вы коммунист, командир, направляете работу партийной организации. Кому как не вам задать тон. Насчет доклада не беспокойтесь - помогу.

Собрание прошло неплохо. Коммунисты по-деловому говорили о наших успехах, вскрывали недостатки в учебном процессе, вносили предложения по их устранению. За поздним ужином Иван Иванович ответил на беспокоивший меня вопрос:

- Доклад, Александр Терентьевич, получился. Сумел схватить главное и интересно его преподнести.

- Хвалишь, Иван Иванович. Многое не получилось. Хочется сказать, а выразить пока не могу.

- Не думаю тебя хвалить, говорю правду. Но то, что недоволен собой, хорошо.

Елагин отхлебнул глоток чаю, улыбнулся, предложил:

- Послезавтра у нас политическая информация для личного состава. Не выступишь ли с ней? Расскажешь о событиях в Крыму. Кстати, ты там воевал.

В эти дни войска 4-го Украинского фронта генерала армии Ф. И. Толбухина, Отдельной Приморской армии генерала армии А. И. Еременко, моряки Черноморского флота и Азовской флотилии громили фашистскую 17-ю армию в Крыму. Командующий этой армией генерал Енеке - специалист по созданию фортификационных сооружений - терял одну оборонительную позицию за другой. Несмотря на упорное сопротивление врага, нашими войсками были взяты Армянск, Керчь, Евпатория, Ялта, Симферополь, Бахчисарай, Судак. На очереди был овеянный славой Севастополь. Обо всем этом я рассказал бойцам и командирам на очередной политической информации.

Постепенно лейтенант Елагин втягивал меня в воспитательную работу с личным составом - дело нелегкое, но необходимое для каждого командира.

Настроение было отличное. Мечта выехать на фронт во главе подразделения осуществлялась. От отца и из дома получил добрые вести. Марина рядом.

Тем временем пребывание дивизии в резерве подходило к концу. В один из дней был получен приказ на марш. Конечным пунктом нашего перемещения оказалась небольшая железнодорожная станция Киверцы Ровенской области. Дивизия вошла в состав 3-й гвардейской армии.

Вновь дорога. Убегают назад километровые столбы, мечутся телеграфные провода, мелькают деревья. В низинах лугов, по берегам речушек, озер и прудов проглядывают опушенные белым вербы, а на буграх - косячки нежно-зеленой первой травы. Ласково обдувает прогретый весенний воздух. Сгрудившись у дверных проемов, бойцы смотрят на проносящиеся мимо весенние картины. Слышится под переборы гармоник и трофейных немецких аккордеонов песня.

- Веселая песня, Александр Терентьевич, - трогает меня ,ча плечо лейтенант Елагин, - признак хорошего настроения и крепкого духа.

Мы слушаем задорный, со свистом, припев "Калинки" и невольно сами подхватываем мелодию. На остановках, пока ждем встречных поездов, слышим:

- "Наши войска расширяют плацдарм на правом берегу Днестра! Ведут бои на ближних подступах к Севастополю! Наша авиация наносит удары по резервам врага на территории Польши и Румынии, Чехословакии!"

- Начинается и на нашей улице праздник, Иван Иванович, - оборачиваюсь к Елагину.

Позади остались города Житомир, Новоград-Волынский, десятки других городов, сел и поселков. Разные по размерам, географическому положению, но почти одинаково опустошенные.

На станцию Киверцы прибыли ночью. Отдаваясь в близком лесу, разнеслась команда: "Приступить к выгрузке!"

Вагоны ожили, послышались лязг отодвигаемых дверей, хруст щебня и шлака под сотнями солдатских сапог. Чувствуя конец пути, заржали лошади. Не тронулись с места лишь зенитчики, у них задача прежняя - охрана полка.

Быстро разгрузили имущество. Недолгими были построение и перекличка. Нас с Иваном Ивановичем тревожили братья Горобцы. Феодосии и Мефодий попросили разрешения навестить родных (эшелон следовал мимо их села), заверили, что догонят. Под свою ответственность я отпустил сержантов.

- Неужто подведут, "воробьи"?

- Не думаю, ребята серьезные.

Как бы в ответ на наш разговор в конце деревянного перрона появились знакомые фигуры.