На службе Отечеству - Александр Алтунин

Румянцев тепло пожал мне руку, сделав шаг назад, прищурил глаза:

- Ну, естественно, с тебя положено.

Но, очевидно заметив мое смущение, поспешил сказать:

- Шучу, знаешь ведь - зельем не увлекаюсь. К слову сказал. А вот из-за того, что редко звонишь, обижаюсь.

- Да ведь вы в верхах, мы внизу. Субординацию соблюдаем, начальству не надоедаем.

- Выкрутился, - тронула улыбка губы Петра Васильевича. Он взял меня под руку, отвел в сторонку: - Мы пока еще никому не говорим, но вот-вот начнется. Ждем приказа. Готовься. Для тебя это первый экзамен в новой должности.

- Спасибо, Петр Васильевич! Постараюсь выдержать этот экзамен.

Не успел вернуться в батальон, как раздался звонок из штаба полка. Майор Павлюк собирал офицеров. Ординарец вновь оседлал лошадей. Поспешили с Елагиным на вызов. В небольшой штабной землянке набилось столько людей, что яблоку негде было упасть.

По лицам офицеров штаба нетрудно было догадаться: что-то произошло.

- Получен приказ, - начал совещание Валентин Евстафьевич Павлюк. Завтра переходим в наступление.

- Наконец-то! - невольно вырвалось у командира 1-го батальона.

Павлюк подробно остановился на предстоящей задаче, предупредил о необходимости следить за противником. По агентурным. данным, возможен отход фашистов с линии обороны. Важно не упустить момент, организовать своевременное преследование.

Начальник штаба майор Николай Сергеевич Модин ознакомил нас с содержанием боевого приказа, потребовал довести его до командиров рот, взводов и всего личного состава, еще раз проверить все документы.

По возвращении в батальон с лейтенантом Елагиным обговорили расстановку политработников по подразделениям. В делах незаметно летело время. Где-то за полночь вышел из землянки и с наслаждением вдохнул прохладный воздух. Стояла удивительная тишина. Даже лягушки прекратили свою трескотню на недалеком, поросшем осокой озерце, лишь время от времени с него доносились голоса потревоженного кем-то утиного выводка.

- Полуночничаешь, Александр Терентьевич? - послышался сзади басок Бухарина.

- Как и ты, Николай Яковлевич.

Бухарин подошел ближе, остановился. Слышно было, как чиркнуло в его руке колесико зажигалки, запахло папиросным дымком.

С левого фланга переднего края, из-за холмов и перелесков, донесся гул. Мы не обратили на это особого внимания. Мало ли что может происходить на передовой. Но как оказалось, это передовые отряды наступающих частей начали разведку боем. В нашей полосе было по-прежнему тихо.

В разговоре мы не заметили, как побелел край неба, а с соседнего озерца донеслись звуки нарастающего концерта его обитателей. Из ольшаника подала голос кукушка... Вступал в права новый день.

Тем временем подоспел завтрак. Из штаба батальона в роты побежали посыльные. К пункту хозяйственного довольствия потянулись группы бойцов с термосами за плечами. Вечером было решено с рассветом накормить личный состав, и старшины старались выполнить приказ.

- Пойдем перекусим и мы, - предложил Бухарин. - Ординарцы харч, наверное, уже доставили.

- Что-то не тянет.

- Заправиться, Александр Терентьевич, нужно. Заодно и привести себя в порядок. Умыться, побриться. Привык идти в бой, как говорят, при полном параде. Может, скажешь - суеверие? Нет. Идем на святое дело.

Николай Яковлевич помолчал.

- Помню: в детстве мужики весной на пашню, осенью на жатву выходили в лучшем, что имели. Чистые, опрятные, шли как на праздник, понимая важность дела. Бой для нас - что для крестьянина тот же посев или жатва, и его вести нужно чистыми руками.

Минут через двадцать мы закончили ранний завтрак. Офицер связи доставил обращение Военного совета армии. Связные по поручению лейтенанта Елагина раздали листовки партийным и комсомольским активистам. А те тут же, в траншеях, прочитали бойцам это обращение.

Тем временем усилился услышанный нами с вечера гул, он рос, ширился. Это артиллерия вела огонь по разведанным огневым средствам и резервам противника. Позвонил командир полка.

- Разведчики докладывают: противник начал отход. Что доносят твои наблюдатели?

- Пока ничего не обнаружили, товарищ Первый. Сейчас уточню.

- Уточнять уточняй, но и готовься к преследованию. Твоя задача - не дать фрицам оторваться. Понял меня?

- Так точно, понял.

- Вот и хорошо. Усиль наблюдение.

В пятом часу начали преследование. Справа фронтом на Киселин развернулся 3-й батальон, слева на колонию Жичинок - 1-й. Мы находились в середине. В бинокль хорошо было видно, как немцы торопливо покидают окопы и спешно отходят к грунтовой дороге в сторону небольшой деревеньки Твердынь. Боевое охранение донесло, что противник снялся также с минометных и артиллерийских позиций.

- К чему спешка? - удивленно вскинул брови капитан Охрименко. Непохоже на немцев. Обычно цепляются за каждый рубеж. Что-то тут не так.

В ответ на слова Николая Елисеевича мне оставалось только пожать плечами. Мы тогда не знали, да и не могли знать, всей картины начавшейся операции и того, что противник, напуганный обходами нашими войсками его группировок и разгромом в Белоруссии, спешно отводил свои части на вторую полосу обороны, намереваясь, видимо, удержать нас там. Но, как показал ход дальнейших событий, этого сделать ему не удалось.

* * *

Преследование противника в основном шло успешно, хотя и не без задержек перед выгодными для немцев рубежами, где приходилось развертываться, организовывать бой по всем правилам тактики. Пока батальон брал поселок Семеринку, сосед слева овладел колонией Жичинок, а 3-й батальон завязал бой за село Киселин. Первой в него ворвалась 8-я рота старшего лейтенанта Григория Слободнюка, но вынуждена была под перекрестным ружейно-пулеметным огнем залечь, а потом и совсем отойти.

- Медленно продвигаетесь вперед, - торопил нас начальник штаба полка. - Не давайте противнику отрываться.

Нетерпение майора Модина было понятно: с него спрашивали свыше, а он с нас.

Мы старались делать все, чтобы ускорить продвижение рот и взводов. Однако желание и даже умение бойцов и командиров еще не все для успеха. Встретив минные поля, проволочные заграждения, приходилось останавливаться, проделывать проходы - нередко под ружейно-пулеметным или артиллерийским огнем.

Полоса наступления полка оказалась напичканной минами разных систем, как арбуз семечками: и слоями и вперемежку противопехотные с противотанковыми. Трудность состояла еще и в том, что большинство из них было поставлено зимой, и теперь в летнем растительном покрове обнаружить их сразу было почти невозможно. Отступая, фашисты заминировали постройки, заложили заряды под мосты через многочисленные ручьи и отводные канавы.