Сказки Долгой Земли (сборник) - Антон Орлов

Собеседник призадумался, в глазах зажглись мечтательные огоньки. Хитроумные комбинации он любил – так же, как пацан из бедных кварталов любит шикарные машины, дорогие сигареты и коньяк с Изначальной, которого ни разу в жизни не пробовал. На деле вершиной Хустиного хитроумия было загнать какому-нибудь легковерному любителю хомячков Шмыгу, чтобы та через день задала стрекача, но это не мешало ему строить воздушные замки.

– С Равулом надо потолковать… Сколько возьмешь-то за свое посредничество?

– Сколько отстегнете.

Этот вопрос Демчо не волновал. А то им с дедом денег не хватает! Ему нужно другое… Хоть немного побыть не в своем герметичном мирке, а вместе с кем-то из большого мира? Отплатить Равулу за добро? Попробовать себя в новой роли? Сам не смог бы сказать наверняка.

Обои с коричневыми кленовыми листьями, обведенными золотой каемкой, с грушами, яблоками и виноградными гроздьями в лиловых вазах, с камышами и кофейной кляксой, с зеленоватыми и голубоватыми будто бы водяными разводами. Плюшевые и кожаные кресла, ковры, старые этажерки. Шкафы с лакированной резьбой и скрипучими дверцами. Застекленные шкафы и полки с книгами. Много детских рисунков – на полу, на столах, на подоконниках, среди них попалась листовка Санитарной службы:

Если их увидишь, время не тяни!

Если их увидишь – скорее позвони!

Под двустишием типографским способом изображено несколько созданий устрашающего вида, и кто-то их старательно раскрасил цветными карандашами, превратив в пестрых мультяшных персонажей.

Нарядные платьица на девочку лет десяти-одиннадцати. Вместе с игрушками и рисунками валяются ювелирные украшения – кольца, браслеты, диадемы, ожерелья, то ли настоящие, то ли неотличимые от настоящих и по-любому не дешевые. Эстелла сразу представила себе женщину, которой немилый поклонник дарит драгоценности, а та отдает их ребенку, словно какие-нибудь ненужные побрякушки.

На то, чтобы все это перемерить, времени ушло порядочно, так что скучать без дела ей не пришлось.

На первом этаже кухня – все примитивное, никакой автоматики, зато на плите синяя кастрюля с еще теплым компотом из сухофруктов, на застеленном клеенкой столе блюдо с пирожками. Так как Проводник ничего не запрещал, Эстелла отведала и того, и другого. Объеденье, однако смутное ощущение голода не исчезло, словно проглоченная пища таяла, не доходя до желудка.

Попадались тут и зеркала, она смотрела на себя с удовольствием: фарфоровое лицо, длинные глянцевые ресницы, огромные глаза из синего стекла, водопад туго закрученных, как у аристократок на старинных картинах, шелковистых локонов. И талия тонкая-претонкая, всего сорок два сантиметра – измерила, найдя в одной из комнат шкатулку с шитьем. Так бывает у тех, кому делают специальную операцию и удаляют ради красоты нижние ребра, а у нее – без всякой операции, вот вам всем! Проводник обязательно должен на ней жениться. Только сначала пусть станет вампиром и спасет ее от Темного Властителя. Когда вернется, она с ним на эту тему поговорит.

Потом они будут жить-поживать в этом доме, потому что дом и впрямь замечательный – лучше, наверное, во всей стране Отхори не сыщешь. Он полон того особенного тепла, которое согревает не только тело, но и душу, и никакая дрянь сюда не залезет.

Из кухни Эстелла видела, как по двору кружат две твари с вытянутыми мордами, смахивающие на белых медведей, но без шерсти, с голой бледной кожей. Они тоже на нее косились, нехорошо посверкивая кровавыми глазами, однако пробраться в дом даже не пытались.

Выглянув в окно на втором этаже, она обнаружила на заснеженной покатой кровле пристройки птичий след, один-единственный, но такой громадный, словно его оставила избушка на курьих ножках.

Небо весь день было пасмурное, печальное и до того низкое, что с крыши, наверное, рукой дотянешься.

Эстелла сидела на ступеньках деревянной лестницы, размышляя над тем, почему прореха на ее кружевном платье сама собой заросла, а ссадина на ноге заживать не хочет и до сих пор болит, когда в коридоре послышался шорох.

Испугавшись, она вскочила, но успокоилась, увидев в нижнем проеме Проводника – все такого же красивого, все в том же сером джемпере.

Поглядев на Эстеллу, он погрустнел, в зеленых глазах как будто сгустился сумрак.

– Здравствуй! Чего сразу так мрачно уставился?

– Ты за это время стала еще больше похожа на куклу. Я надеялся, что оно пройдет, но этот чертов морок ассимилирует тебя со страшной силой.

– Хочешь сказать, что меня заколдовали?

– Ты сама себя заколдовала. Иногда и такое бывает. Как себя чувствуешь?

– Нормально, только нога болит поцарапанная и есть хочется. Я поела на кухне пирожков с капустой и с повидлом, но они одна видимость – вкусные, а в животе пусто.

– Их когда-то пекла мама Сандры. В Отхори нет настоящей еды, только сны о ней. А в больнице тех, кто с синдромом Рухлера, в первые дни не кормят – в расчете, что голод не тетка, пациент захочет есть и проснется.

– Значит, меня там голодом уморят?!

– Потом начнут кормить питательной кашицей через зонд.

– Фу…

– Думаю, тебе это не грозит, проснешься раньше.

– На улице еще светло, а ты уже здесь! Соскучился по мне?

– Когда я бодрствую в мире живых, я не помню о том, где был и что делал во сне. К счастью, не помню, а то была бы такая шизофрения… Так что я днем и я ночью – это две разные личности.

– Хм, интересненько… А здесь ты помнишь о том, где был и что делал наяву?

– Да.

– И что ты сегодня делал?

– Ничего особенного. Имей в виду, в Отхори времена суток меняются бессистемно и произвольно. Вчера была ночь, а теперь день, и он может тянуться хоть целую неделю напролет. С временами года иначе. В здешней Танхале постоянно ранняя весна, вечная Темная Весна… Сейчас я кое-что возьму, и пойдем.

В одной из комнат первого этажа он нашел среди разбросанных на полу игрушек и школьных принадлежностей серебряную цепочку с причудливой узорчатой подвеской, украшенной матово сияющими черными жемчужинами, надел на шею.

– Прелесть какая! – похвалила Эстелла. – А почему ты все время в этом джемпере?

– Это был мой любимый джемпер. Мне его бабушка связала. У меня в той жизни были мама и бабушка.

– А у меня…

Она запнулась: вроде бы у нее тоже кто-то был… Или не у нее – у Лерки, но она ведь больше не Лерка.

– Уже не помнишь? Ладно, пошли.

– Куда?

– Куда собирались. Властитель сейчас спит, но в сон об этом доме ему дороги нет – скорее всего, тут работает запрет, сознательно или бессознательно наложенный Сандрой. Выйдем на ближайший перекресток, и я попробую его призвать.