"Канцелярская крыса" - Константин Соловьёв

— Но… но… — Герти чувствовал себя так, словно камень ударил в его собственный лоб и высек из костей черепа звенящие звезды. Столь ослепительные, что внутренний свет, горевший перед его глазами, немного потускнел.

— Это случилось через несколько секунд после полуночи. В тот самый миг, когда Князь Тьмы уже праздновал успех своего предприятия. Поверить сложно, не правда ли, одна маленькая крохотная букашка против подобной силы… Но она сделала это. Далее попросту пошла цепная реакция. Блоки выходили из строя друг за другом, логические контуры, обнаружив бесчисленные неполадки и противоречащие данные, плавились от нагрузки. В считанные секунды «Лихтбрингт» уничтожил сам себя, надежнее, чем это сделал бы любой пороховой заряд. Подайте сюда этого жука. Благодарю.

— И…

Приняв из подрагивающих рук Герти колбу, мистер Беллигейл с улыбкой взглянул на мертвого жука. Казалось, он испытывает к насекомому самую настоящую нежность. Впрочем, так оно, по всей видимости, и было. Каким-то образом мертвое насекомое родило в душе второго заместителя те чувства, которые никогда не суждено было родить живому человеку.

— А дальше все кончилось почти мгновенно. Машинная и дьявольская сущности были слишком связаны друг с другом. Своего рода симбиоз. И в тот момент, когда машина подверглась аварийной остановке… — мистер Беллигейл выразительно щелкнул пальцами, — Без ее помощи он оказался не в силах поддерживать свою материальность. Мертвая машина уже не могла ему ничего дать. Все кончилось.

Герти рассмеялся нервным смехом. Но мистер Беллигейл лишь понимающе кивнул.

— Нам обоим пришлось пройти через многое, полковник. Уверен, скоро ваша природная сила воли возьмет свое. И все-таки удивительно, вы знаете, я испытываю самую настоящую благодарность к этой неказистой букашке. Она не понимала, что творит, но, тем не менее, совершила подвиг, остановивший ужасную катастрофу. Была бы моя воля, я бы поставил ей памятник из бронзы на главной площади города.

— Памятник жуку? — спросил Герти, все еще оглушенный и медленно соображающий, — По-моему, это было бы несколько… странно.

Мистер Беллигейл вздохнул и бережно спрятал колбу с мертвым жуком в ящик своего письменного стола.

— Вы правы, конечно. Этой божьей твари суждено быть погребенной без посмертной славы. Герой останется безымянным, как это обычно и бывает.

— Вы имеете в виду, что вся эта история…

— Не покинет стен Канцелярии. Все верно.

— То есть, никто не узнает про взбесившийся «Лихтбрингт», и про Сатану, и про…

— Никто не узнает.

— Но ведь были разрушения!

— Их быстро устранят.

— Были погибшие!

— Часто ли вы видите мертвых крыс, полковник? — взгляд второго заместителя сверкнул нержавеющей сталью, мгновенно утратив всю мягкость. Полированной нержавеющей сталью, из которой делают самые острые в мире хирургические ланцеты, — Полагаю, что редко. Крысы умирают в подвалах, на чердаках, в подполе, в канализации, в трубах и собственных норах. Никто не видит их тел посреди мостовой. Мы с вами тоже крысы, полковник, хоть и особенной породы. Никто не видит наших лиц, не знает наших имен. И если мы умрем, что рано или поздно наверняка случится, такая уж у нас служба, знать про нас будут не больше, чем про эту мужественную букашку.

Герти, точно загипнотизированный блеском линз, лишь беспомощно улыбался. Сейчас он чувствовал себя иначе. Не всемогущим океаном. Не идеально симметричной снежинкой. И даже не тлеющей искрой. Скорее, крошечным насекомым с распростертыми лапками.

— Да, — наконец смог произнести он, — Полностью с вами согласен.

Мистер Беллигейл удовлетворенно кивнул. Стекла его пенсне перестали испускать гибельное для человека излучение, а улыбка показалась почти искренней.

— Я так и думал. Кстати, я уже распорядился, чтоб дело Гиены Уинтерблоссома отнесли в ваш кабинет. Это заняло, конечно, куда больше времени без помощи старого доброго «Малфаса», но ничего не поделаешь, нам всем придется привыкать к новым порядкам. Желаете с ним ознакомиться?

— Не сегодня. Думаю, мне надо взять несколько дней отдыха, чтобы придти в себя.

— Ни словом больше! Немедленно отправляйтесь в отпуск, полковник. Видит Бог, вы заслужили это больше любого из нас. Не беспокойтесь, вы ничего не упустите. Гиена от нас не сбежит.

— Почему?

— Ах да, вы же не знаете. В порту нынче царит настоящий хаос. Я думаю, пройдет самое малое три недели, прежде чем первый корабль отправится из Нового Бангора. Шутка ли, все наши логистические схемы разрушены, на складах полнейший беспорядок, лоцманскую службу придется восстанавливать едва ли не с чистого листа… Уинтерблоссому все равно не скрыться с острова.

— Никому из нас не скрыться с острова, — пробормотал Герти отрешенно, — Никому.

Мистер Беллигейл уже ушел в чтение какой-то бумаги, поэтому на Герти взглянул с удивлением, точно уже успел позабыть о его присутствии в своем кабинете.

— Что?.. Да, полагаю, можно сказать и так. Ступайте, полковник, отдохните хорошенько. Вы нужны мне со свежим ясным умом и во всеоружии. У нас с вами впереди еще много работы. К тому же, скоро прибывает мистер Шарпер. Нам будет, чем заняться.

Непослушной рукой Герти водрузил котелок на голову и шагнул к двери. Сейчас он сам ощущал себя мертвой, выключенной машиной. Смолк треск мемокарт. Перестали дребезжать шестерни. Внутри его сознания воцарилась мертвая тишина. И эту тишину скорее надо было чем-то наполнить. Проблема заключалась в том, что он слабо представлял, чем.

— Эй, полковник!

Он обернулся от порога. Мистер Беллигейл ободряюще улыбался ему.

— После всего того, что вам довелось пережить, советую первым делом направиться в церковь и поставить свечку за спасение своей бессмертной души!

Герти улыбнулся, вымученно и вяло.

— Спасибо, но мне кажется, что пара порций шотландского виски в ближайшем пабе куда благотворнее скажутся на моей бессмертной душе, не говоря уже о теле. Забыл сказать… Если меня будет спрашивать Сатана, передайте, чтоб приходил в приемные часы.

ЧАСТЬ 5

«Незнание причин и правил не так отделяет людей

от достижения их целей, как приверженность к

ложным правилам и принятия ими причины того,

к чему они стремятся, того, что является причиной

не этого, а скорее чего-то противоположного»

Герти и сам не заметил, как стал бояться темноты. Это началось как-то само собой, исподволь.

Он никогда подолгу не задерживался в своем кабинете, стараясь ускользнуть из Канцелярии, лишь только старинные часы в холле пробьют пять, самым первым из клерков. Давки в дверях, как в лондонской канцелярии, здесь отчего-то никогда не возникало: крысы не спешили покидать свое логово. Иногда Герти даже сомневался, а покидают ли они вообще службу? Или, как только на город опускается темнота, растворяются в здании Канцелярии, сливаясь с обитающими там тенями?..