Шпион в Юрском периоде - Геннадий Прашкевич

Мы не представляли Антологию без портретов.

Расстрелянный Сергей Буданцев, счастливчик Лев Никулин, столетний Абрам Палей, интеллигентный Александр Беляев, седобородый академик Владимир Афанасьевич Обручев, загадочная Наталья Бромлей. А с ними Эфф — некий Владимир Эфф, радист с не существовавшего корабля.

На Владимира Эффа меня вывел библиограф и собиратель фантастики Георгий Кузнецов. Говорят, его квартира напоминает сундук с книгами. Понятно, с фантастическими. Говорят, у него можно отыскать любую книгу любого года издания, и, наверное, это так, потому что давние издания Натальи Бромлей, Валерия Язвицкого, редкостные, давно не выходящие журналы с рассказами и повестями Владимира Орловского, Бориса Ани–бала, Андрея Зарина я получал именно от Георгия. Для него это не было проблемой. Тяжелую годовую подшивку журнала “Радио всем” тоже принес он. Вот писатель, сказал Георгий, от которого остался только один роман, и ничего, кроме романа. Ни биографии, ни портрета, ни даже свидетельств рождения.

Журнал “Радио всем” выходил дважды в месяц, печатался в два цвета, помещал недурные иллюстрации и, кроме основной своей цели — подробно знакомить подписчиков с успехами радио у нас и за рубежом, время от времени печатал фантастику. “Элементы типа Лаланда”, “Двухламповый усилитель с полным питанием от сети переменного тока”, “Стабилизированный приемник с двумя каскадами усиления высокой частоты”. Профессиональные статьи перемежались “Хроникой радиорынка” и заметками типа “Рабочие Америки слушают радиопередачи из СССР”. Бросались в глаза и четкие, бьющие в цель заголовки: “В Смоленске убивают радиообщественность” или “Как не следует преподносить радиообщественности ублюдочные идеи”. Что же касается программы радиопередач, печатавшейся в журнале на каждый день, без всякого преувеличения, она, как в зеркале, отражала жизнь страны. Вот, скажем, что могли услышать советские радиослушатели в среду, 18 апреля 1928 года:

Через станцию им. Коминтерна.

12.10 — Центральный рабочий полдень.

4.00 — Радиопионер.

5.20 — Доклад “Кружок военных знаний по радио”.

5.45 — Беседа “Первомайские дни в кооперации”.

6.17 — Рабочая радиогазета.

7.10 — Доклад т. Бухарина “Алкоголизм и культурная революция”.

В тот же день транслировалась по радио опера “Богема”, краткая медицинская лекция (по сангигиене), урок немецкого языка и, разумеется, как всегда, по станции им. Коминтерна на волне 1450 м и по станции им. Попова на волне 675 м в 11.55 — бой часов с кремлевской башни.

В этом журнале и был напечатан в 1928 году фантастический, а точнее, радиофантастический (именно так определил свое творение автор) роман Владимира Эффа “По ту сторону”. С таинственного взрыва на Божедомке начались невероятные, возможно, все еще длящиеся в эфире приключения героев В Эффа

“В эпоху мирного строительства социализма такое приключение, как наше, даже занятно”, — без всяких хитростей замечал один из героев, совершенно не подозревая того, как далеко, как поистине далеко может завести человека невинное увлечение радиолюбительством. “Тов. Бухарин определенно заявляет, что при развитии фабрично–заводского производства в капиталистическом государстве людоедство возможно лишь как эксплуатация труда…” Бухарину, наверное, можно было верить. “Громов (один из героев романа. — Г. П.) когда‑то знал английский язык. Конечно, он не мог бегло говорить по–английски, потому что, как он сам говорил, язык не поворачивался в глотке для идиотского произношения. Кроме того, английский язык был тем самым языком, на котором Чемберлен писал свой ультиматум, и это обстоятельство в значительной степени расхолаживало филологические порывы Ивана Александровича Громова, считавшего себя честным комсомольцем…”

Научно–фантастическая идея романа (хотя автор малость напутал с эффектами тяготения в летящей ракете и достаточно вольно истолковал некоторые положения теории относительности) не вызывала сомнений — роман В. Эффа обязан был присутствовать в Антологии. Рядом с героями М. Горького появлялись комсомольцы — первая модель Нового человека, пусть пока и не отбрасывающая густой тени.

В краткой заметке, предваряющей роман и, несомненно, выдуманной от начала до конца, говорилось, что Владимир Эфф — это будто бы радист с судна “Красное знамя”, безвременно умерший от чахотки. Но ни Георгий Кузнецов, ни Игорь Халымбаджа, ни даже такой великий знаток советской фантастики, как Виталий Бугров, так и не докопались до настоящей биографии В. Эффа.

II

Прислушиваясь к ропоту Алайского рынка, задыхаясь от горячего зеленого чая, мы называли вслух имена, причастные к истории советской фантастики.

М. Горький, А. Белый, В. Брюсов, В. Ян, Л. Леонов, А. Толстой, Г. Шторм, А. Платонов, М. Булгаков, А. Чаянов, С. Буданцев, В. Маяковский, В. Шкловский, Е. Замятин, Всеволод Иванов, Н. Асеев, С. Бобров, А. Луначарский, М. Шагинян, В. Итин, И. Эренбург, Е. Зозуля, В. Каверин, Б. Лавренев, В. Катаев, Л. Никулин… И кто‑то еще будет утверждать, что фантастика — низкий жанр!.. В нем очень неплохо поработали такие крупные ученые, как академик В. А. Обручев, этнограф В. Г. Богораз–Тан, геолог П. Л. Драверт, энтомолог Н. Н. Плавильщиков, героические летчики Г. Байдуков и М. Водопьянов. Что уж говорить о Константине Эдуардовиче Циолковском, если даже Александра Михайловна Коллонтай, не последний партийный деятель нашего государства, опубликовала в 1920 году в журнале “Юный пролетарий Урала” фантастический рассказ под авангардистским названием “Скоро”. Ветераны Октябрьской и Мировой революций, встретившись через полвека, с удовольствием, но и с грустью вспоминают дни революционных боев, принесших наконец счастье человечеству…

Фантастика — это мир,

в котором нам хотелось бы жить,

в котором мы никогда жить не будем

и в котором, как ни странно, мы живем постоянно…

В маленькой чайхане под безумным азиатским небом мы вспомнили профессионалов — Александра и Сергея Беляевых, Григория Адамова, Александра Грина, Лазаря Лагина, Якова Окунева, Михаила Гирели, Виктора Гончарова, Александра Абрамова, Владимира Орловского, Валерия Язвицкого. Чтобы только их представить, нам понадобится триста листов, помрачнел Гацунаев. Но разве мы обязаны представлять именно всех? — возразил я. В Антологию должны войти произведения тех, кто действительно оставил след в фантастике. Одно дело, скажем, Александр Беляев или Алексей Толстой, а другое — та же Александра Михайловна Коллонтай.