Смерть пахнет сандалом - Мо Янь

уезда Гаоми вечно ощущал беспокойство, и только когда вспоминал он о Мэйнян из семьи Сунь, то работа шла прекрасно. Дева та была славная и искусная в любовных делах… Сколько удовольствия мы находили друг в друге, словно толкущиеся в пруду головастики…

Хозяин поставил передо мной водку и мясо, и я, махнув рукой, велел ему отойти. Сегодня я сам налью себе вина. Взялся я за маленький сосуд и наполнил до краев полную зеленую чарку. После первой выпитой чарки на душе стало очень приятно. После второй в голове зашумело. После третьей я глубоко вздохнул, и слезы полились из меня ручьем.

Я пил вино и ел мясо, я ел мясо и пил вино. Я выпил как следует и наелся как подобает. Хозяин записал все на мой счет и пообещал через пару дней прислать человека за деньгами.

– Мы счастливы, что большой начальник смог посетить наше скромное заведение.

Я вышел из ресторанчика, тело казалось невесомым, словно я благодаря этой забегаловке вознесся в заоблачные выси.

6

Утром четвертого дня меня разбудили стражники. С похмелья голова кружилась, вчерашнее уже помнилось смутно, как давно позабытый и неоплаченный за многие годы долг. Покачиваясь, я притащился на плац. Глаза слепил белый свет. В тот день снова выдалась ясная погода. С помоста до меня донесся ровный и слабый стон Сунь Бина. Понятно, еще живой. Сверху бегом спустился десятник посыльных Лю Пу, который с загадочным видом обратился ко мне:

– Барин…

Глянув в ту сторону, куда колыхались губы Лю Пу, я увидел перед зданием театра группу людей странного обличья в яркой одежде. Одни были с напудренными лицами и красными губами, другие – с красными лицами и багровыми ушами, кто-то – синелобый с подкрашенными золотом глазами, кто-то – с лицами, будто бы покрытыми черным лаком. Сердце мое забилось, я вспомнил недавно виденные отряды под водительством Сунь Бина. Неужто остатки его сил снова собрались, чтобы поднять бунт в уездном городе? Я покрылся потом, похмелье разом как рукой сняло. Я лихорадочно отряхнул одежду, поправил шапку и торопливо шагнул вперед.

Люди эти собрались вокруг огромного деревянного сундука красного цвета. На сундуке восседал мужчина в беловатозолотистом гриме, который был призван превратить артиста в верного и храброго Благородного кота. На плечах у него была большая и длинная кошачья накидка черного цвета. Уши на кошачьей шапочке преувеличенно оттопыривались, а на их острых кончиках торчали белые волоски. Все остальные собравшиеся тоже были облачены в большие или малые кошачьи накидки. Настроение у всех было приподнятое, будто бы они ожидали своего выхода на сцену. На сундуке с одеждой были кое-как разложены пики, широкие и узкие мечи, двузубые алебарды с красными лентами. Сразу понятно – театральный реквизит. Вот оно что, к нам заявилась местная труппа маоцян. Я облегченно выдохнул. Вот только как это они собрались выступать перед помостом со смертником? Люди в нашем северо-восточном крае отличаются необузданным нравом, в этом я уже имел много возможностей убедиться. Представления маоцян непостижимые, малопонятные, могут привести толпу в состояние неистовства, так что они головы все потеряют… При этой мысли сердце мое похолодело, перед глазами засверкали мечи, в ушах зазвучали гром барабанов и вой труб. Лю Пу шепнул:

– Барин, есть у недостойного предчувствие…

– Говори.

– Эта сандаловая казнь – большая приманка для народа, вот эти актеры как раз и пришли заглотить ее, как большая рыба.

Сохраняя внешнее спокойствие и даже посмеиваясь, я в сопровождение Лю Пу подошел к артистам уверенным шагом, как и подобает большому чиновнику.

Актеры труппы хранили молчание, но в их сверкающих взглядах я ощутил скрытую неприязнь.

– Это его превосходительство начальник уезда, – сказал Лю Пу. – Говорите, что хотите сказать.

Актеры не проронили ни звука.

– Откуда вы? – вопросил я.

– С северо-востока, – хрипло проговорил сидящий на сундуке Благородный кот, словно арию завел.

– Сюда зачем пришли?

– Дать представление.

– Кто вам разрешил в такое время представление здесь устраивать?

– Кошачий владыка.

– А кто этот ваш «Кошачий владыка»?

– Кошачий владыка – это наш хозяин.

– И где же он?

Благородный кот указал на лежащего на помосте Сунь Бина.

– Сунь Бин – опасный государственный преступник, он подвергся страшной казни, уже три дня как выставлен напоказ на этом помосте. Как он мог дать вам указания прийти и устроить представление?

– На помосте привязано лишь его тело, а его дух давно уже возвратился в родные места, – мечтательно произнес Благородный кот, – он все время с нами.

Я тяжело вздохнул.

– Ваши чувства я понимаю. Сунь Бин, хоть и совершил тягчайшее преступление, но он – основатель вашей маоцян, и показать ему перед смертью представление будет с вашей стороны и благородно, и достойно. Но то, что вы приходите в такое место давать представление, очевидно, совсем несвоевременно. Все вы – жители этого уезда. Я всегда любил народ, как своих детей, ратовал за ваше имущество и жизни. Поэтому очень прошу вас срочно покинуть это скорбное место, вернуться в родные места, и если там вы захотите что-то представлять, то представляйте, я вам мешать не буду.

Благородный кот покачал головой и негромко, но решительно произнес:

– Нет, Кошачий владыка уже дал нам указания, чтобы устроили представление перед ним.

– Но ты только что сказал, что на помосте лежит связанным лишь тело вашего Кошачьего владыки, а его дух давно уже вернулся в родные места дунбэйского Гаоми. Неужели вы здесь собираетесь давать представление телу, не имеющему души?

– Мы выполняем указание Кошачьего владыки, – твердо заявил Благородный кот.

– Неужели не боитесь, что вам головы поотрубают? – строго спросил я, указывая в сторону стражников управы. – В управе расположились отборные войска его превосходительства Юаня. – Повернувшись, я указал во двор Академии Всеобщей добродетели. – А вот там как раз остановился конный отряд немцев. Завтра состоятся празднества по случаю открытия железнодорожного движения, настроение у иностранных солдат и правительственных войск боевое, как перед решающим сражением. Если в такой момент вы выбежите перед иностранными солдатами и начнете свои мяуканье и гавканье, то как они вас отличат от бунтовщиков против императора или зачинщиков массовых беспорядков? – Я указал на Сунь Бина на помосте: – Неужто вы хотите последовать его примеру?

– Мы ничего делать не собираемся, только представление показывать. – Благородный кот говорил, словно в раздражении. – Бояться мы ничего не боимся, хотим лишь показать представление.

– Народ Гаоми представления любит, это я давно знаю, и ваша маоцян мне очень нравится, я и сам арии маоцян петь умею. Маоцян воспевает