Леди мира. Автобиография Элеоноры Рузвельт - Элеонора Рузвельт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поэтому я приняла участие в кампании. К сожалению, в самом начале я столкнулась с небольшим препятствием, так как подхватила вирус и чувствовала себя далеко не хорошо, но однажды днем я села на самолет и отправилась в Калифорнию, и следующий день стал хорошим примером того, чем я занималась дальше. Утром пресс-конференции, телевизионные интервью, радиопередачи. Перекус на скорую руку. Долгая поездка на совершенно неважную встречу. Долгая поездка обратно. Короткий отдых дома у подруги, миссис Херши Мартин. Большое собрание в церкви, собрание в театре, быстрый ужин и самолет обратно в Нью-Йорк.
Один день дома – и всякий раз, когда я оказывалась дома, я ходила на встречи в разных частях города, – затем день в Западной Вирджинии, где мы проехали 400 км, останавливаясь десять или одиннадцать раз, чтобы пожать руки и пообщаться с толпой на открытом воздухе. Час отдыха, массовый митинг и возвращение в Нью-Йорк на маленьком самолете.
Я участвовала в кампании в четырех штатах на Среднем Западе, два из которых, о чем я рада сообщить, были упомянуты в колонке мистера Кеннеди. В двух других, думаю, я показала себя не очень эффективно.
И снова я говорю, что никогда больше не буду участвовать в предвыборной кампании. В конце концов, в следующий раз мне будет восемьдесят, и это будет выглядеть просто абсурдно.
Во время кампании, следя за речами мистера Кеннеди, я все больше и больше убеждалась в том, что он способен вызвать чувство причастности к его делу, что очень важно. Человек, обладающий таким качеством, может проявить лучшее, что есть в людях. Сегодня Соединенным Штатам необходимо напомнить о своем величии, а величие нации никогда не может стать больше величия ее людей.
Если мои наблюдения верны, мне охотнее верится, что наши проблемы решатся, в чем я сомневалась долгое время до этого. Это не означает, что я уверена, будто мы сможем справиться со всем или не допустим ошибок. Но теперь у меня есть надежда.
Одной из особенностей кампании, которая встревожила и пристыдила меня, было вмешательство религиозного вопроса. Прошло много времени с тех пор, как я сидела в своем кабинете и читала непристойную литературу, которая поступала в штаб-квартиру Демократической партии во время выдвижения кандидатуры Альфреда Смита. Во время кампании 1960 года не произошло ничего столь порочного.
Но тот факт, что эта особенность вообще должна была проявиться, отвратителен сам по себе. Вопрос кажется мне довольно простым. Конституция дает нам всем свободу вероисповедания, и наши религиозные убеждения не должны подвергаться сомнению. Во время кампании выдвинули ряд нелепых идей, например, о том, чтобы Папа Римский выбирал за нас форму правления, указывал, как нам жить, как учиться и что читать. Католическая церковь якобы доминировала над нацией как в политическом, так и в духовном плане. Эта идея, конечно, проистекает из того факта, что в Испании, католической стране, церковь по большей части контролирует государство. Но Испания – не Соединенные Штаты, и у нас есть Конституция, которая прямо предусматривает разделение церкви и государства.
Боюсь, что зачастую разные религиозные группы и правда пытаются оказывать давление и контролировать законодательную и образовательную сферу. Мы все должны быть начеку на случай таких посягательств на наши права и пресекать любые подобные попытки. Свободу от давления со стороны религиозных групп нужно постоянно защищать, как и другие наши свободы.
Самым прискорбным мне показалось не то, что столько людей боялись силы Римско-католической церкви, а то, что они не верили в силу своего образа жизни и своей Конституции. Неужели мы так быстро забыли, что наши отцы-основатели пришли на эту землю за религиозной свободой – протестанты, католики, квакеры – за правом поклоняться Богу так, как посчитают нужным? Это и есть первый камень в нашем основании. Я, например, верю в это всем своим сердцем и со стыдом и негодованием отвергаю страх, неверие, пошатнувшуюся уверенность тех, кто хочет разрушить это основание, на котором мы с гордостью стоим.
Когда великие дебаты и очередные выборы подошли к концу, люди смогли откинуться на спинку стула, в новой тишине и спокойствии духа, и взвесить все произошедшее. Думаю, никто не станет оспаривать одну вещь: дебаты стали важным этапом демократической процедуры. Они позволили всем жителям страны познакомиться с кандидатами и их взглядами. Они пробудили новый интерес к насущным проблемам, подчеркнули важность осведомленности избирателей. Они сделали граждан неотъемлемым и активным элементом политической системы, заинтересованным в том, что происходит в их стране, как и должно быть. Показательно, конечно, то, что после дебатов проголосовало больше людей, чем когда-либо в истории страны. И это была победа демократической системы.
А после выборов – снова к работе. Столько всего предстоит сделать, столько захватывающих задач, столько душераздирающих и насущных потребностей, столько разного в каждом дне, и это невероятно интересно.
Но, полагаю, мне лучше притормозить.
Послесловие
Моя бабушка была бы в восторге от той революции, которая произошла со статусом женщин за последние пятьдесят лет, но она бы ее не удивила. Бабушка могла задаваться вопросом, почему на это ушло столько времени, но, поскольку она посвятила свою жизнь как женскому движению, так и движению за гражданские права, она была бы довольна.
Элеонора Рузвельт понимала суть политической власти и то, как ей пользоваться. Она разработала свой собственный уникальный стиль руководства и стала высококвалифицированным дипломатом и посредником по разрешению конфликтов. Работая руководителем Комиссии ООН по правам человека с 1947 по 1952 год, она не только сыграла ключевую роль в определении прав человека, но и возложила на ООН и США ответственность за внедрение Всеобщей декларации прав человека. Она по-прежнему не боялась вступать в споры и отстаивала интересы тех, кто не мог постоять за себя. Ее любили и презирали.
Решив быть доступной для общественности, она произносила более пятидесяти речей в год более тридцати лет подряд и вела ежемесячную колонку вопросов и ответов под названием If You Ask Me («Если вы спросите меня»). Она выработала ясный, но в то же время доброжелательный стиль общения, благодаря чему люди чувствовали, что знают ее, что она не только понимает, как им живется, но и беспокоится о них. Она видела
