Леди мира. Автобиография Элеоноры Рузвельт - Элеонора Рузвельт

истории не знал подобного количества людей без гражданства, которые переживали суровые испытания последних тридцати лет.

Завершив работу Администрации помощи и восстановления Организации Объединенных Наций, мы создали нынешнюю Комиссию по делам беженцев со штаб-квартирой в Женеве. Однако на это не выделили денег. В ее функции входило оформление документов, которые позволили бы людям получить работу, подарить им больше возможностей, хотя они все еще не имели гражданства.

Мистер Линт обнаружил, что многие люди все еще нуждаются в финансовой поддержке, и обратился за помощью в подходящий фонд. Каждый год он приезжает в Соединенные Штаты, чтобы получить дополнительные средства для удовлетворения этих потребностей.

В Американской ассоциации Организации Объединенных Наций нам выделили значительную сумму денег, которую следовало использовать для улучшения условий жизни беженцев. Нам пришлось создать группу, чтобы справиться с этой задачей, и, конечно, мы должны были получить согласие верховного комиссара на то, чтобы передать деньги мистеру Линту. Очень скоро даже этот уродливый шрам войны может быть исцелен.

Помимо других моих занятий, путешествий и лекций, работы с АА ООН, выступлений на радио и телевидении, я продолжаю развлекать множество интересных людей, которые время от времени посещают резиденцию в Гайд-парке, иногда чтобы оставить цветы на могиле моего мужа или посетить библиотеку, иногда чтобы погостить в моем коттедже, либо по договоренности с Государственным департаментом, либо самостоятельно.

Пожалуй, самым трудным временем был сентябрь 1959 года, когда визит принцессы Голландии Беатрикс почти совпал с визитом Первого секретаря ЦК КПСС Хрущева. Маленькая принцесса приехала во время празднования годовщины конфликта в коридоре Гудзон-Шамплейн. Ее чествовали, как и большинство иностранных гостей, она слушала речи и посещала приемы, пока не выбилась из сил.

До моего коттеджа она добралась очень уставшей. Я сказала, что до ужина есть еще час, и она устало попросила фрейлину: «Пожалуйста, расстели мою кровать».

Несмотря на юный возраст, принцесса жила по строжайшему протоколу, и ее развлекали, по большей части, гораздо более пожилые люди, достойные государственные деятели и так далее.

Я заверила ее, что никакого протокола не будет. Я запланировала ужин в виде шведского стола, чтобы люди обслуживали сами себя и сидели за маленькими столиками, а в качестве гостей пригласила несколько парней из Гарварда и свою внучку, которая была примерно возраста принцессы, чтобы ей было с кем пообщаться.

Позже внучка рассказала мне об их разговоре. Принцесса призналась, что учится в колледже и высоко ценит время, которое там проводит. Она даже пожалела, что потеряла месяц учебы из-за поездки в Америку. Это был последний раз в ее жизни, когда она могла жить в непринужденной обстановке с другими людьми.

Кроме того, принцесса рассказала, какие трудности возникают у молодых людей в ее положении. У нее осталось не так уж много вариантов, за кого выйти замуж.

Она была очень нежным, простым человеком, очень милым и просто воспитанным.

Утром того же дня, когда она уехала, с первым визитом в Соединенные Штаты должны были прибыть господин Хрущев и его жена. Принцесса и ее сопровождающие – на завтрак у нас было шестнадцать человек – уехали в девять утра. Нам предстояло накормить неизвестное количество членов делегации господина Хрущева. Столы были накрыты и готовы к их прибытию, и всем управляла моя верная и умелая пара.

Не думаю, что я хоть когда-нибудь видела такое количество полицейских штата, которых вызвало наше обеспокоенное правительство для защиты господина Хрущева. Когда я добиралась до библиотеки, где должна была пройти наша встреча, они выстроились в ряд, плечом к плечу, по всей длине подъездной дорожки и парковки. Когда мы вернулись в мой коттедж, на грунтовой дороге, ведущей от шоссе к дому, через каждые несколько футов стояли люди. Полицейские даже предположили, что на деревьях в моем саду могут скрываться злоумышленники, способные выстрелить в лидера коммунистов. Но я противилась их уничтожению.

Как бы то ни было, господин Хрущев, его приятная и простая жена и его свита добрались до коттеджа очень поздно. Настолько поздно, что у них не было времени ни на что, кроме как оглядеться и поспешно съесть булочку, которую господин Хрущев схватил со стола для перекуса, пока они торопились обратно в Нью-Йорк на его выступление в ООН.

Ни одного выстрела не прозвучало, не произошло никаких неприятностей, а горы несъеденной пищи уничтожили орды полицейских. Все это было довольно глупо.

До приезда господина Хрущева ходило много разговоров о том, какую пользу он получит от своего визита в Соединенные Штаты. Я не понимаю, как в такой спешке, на последнем издыхании можно изменить чужое предубеждение. Возможно, если бы на досуге у него была возможность поговорить с фермерами в Айове, он из первых рук получил бы полноценное впечатление об американском народе, о его независимости, самоуважении и уверенности в себе. Но, поскольку господина Хрущева постоянно торопили, естественно, нельзя было ожидать, что он получит очень хорошее впечатление.

Но даже во время этого поспешного, беглого визита он, должно быть, понял, что мы еще не созрели для революции. Он увидел, что мы не совсем материалистичны, несмотря на процветающую экономику. По крайней мере, он мог это заметить. Я не знаю. Думаю, если бы иностранные лидеры могли спокойно и самостоятельно посещать нашу страну, у них сложилось бы гораздо более основательное впечатление о ней, чем после этих изнурительных официальных приемов, парадов и бесконечных речей.

Итак, отчет о моем семидесятипятилетии заканчивается обсуждением иностранных дел, в обход меня. Если мы научимся глубже понимать, заботиться, воспринимать голод не как нечто абстрактное, а как один пустой желудок, будем гостеприимными, открытыми для потоков воздуха и света со всех сторон, как окно, то окажется, что мир такой большой и запутанный, что вокруг нас так много всего, что нужно и можно сделать.

Глава 42

Демократическая конвенция 1960 года

В конце президентской кампании 1956 года, во время которой я до изнеможения работала на Эдлая Стивенсона, я решила никогда больше не принимать личного участия в политических кампаниях.

Вот вам и твердые намерения! В кампании 1960 года я поучаствовала почти случайно. Она стала результатом столкновений внутри Демократической партии штата Нью-Йорк, где партийные боссы пытались вытеснить голоса избирателей. Тот факт, что в это была вовлечена моя партия, не избавлял меня от ощущения невыносимости ситуации. Мораль партии должна вырастать из совести и соучастия избирателей. Мы не можем осуждать боссов, пока сами сидим сложа руки, не в силах вырвать у них власть и вернуть ее избирателям. Функционирование демократии вообще зависит от участия народа в управлении страной. Она попросту не выживет, если у штурвала встанут партийные боссы.

Я