Изабелла, или Тайны Мадридского двора. Том 1 - Георг Борн

— Четверо из ваших приближенных поклялись предупреждать вас обо всем, что может омрачить славу вашего величества, — продолжал Олоцага; Изабелла внимательно прислушивалась, — я имею честь принадлежать к числу их, а потому считаю своей обязанностью высказать королеве то, что она выслушивает так неблагосклонно. Служить Богу величайшее счастье, отцы же инквизиции употребляют вашу веру и вас самих как средство для достижения своих целей.

— Когда гранды, к которым вы принадлежите, защищали с мечом в руках престол и нашу страну, я всегда изъявляла им свое благоволение, вмешиваться же в мои личные убеждения совершенно неуместно!

— Ваше величество оказало мне честь, назвав меня своим наставником! — проговорил Олоцага, подходя ближе к королеве и склоняясь перед ней. — «Вернитесь ко мне, иначе я погибла!» — прошептал он, следя за выражением ее лица.

При этих словах Изабелла изменилась в лице, она не умела настолько владеть собой, чтобы не выдать своей тайны. Она отшатнулась назад и испуганно устремила взгляд на склонившегося министра. Слова, которые прошептал он, были написаны в записке, вложенной Изабеллою в букет из алых и белых роз, который она бросила во время прогулки в гондолу Франциско Серрано.

Олоцага выпрямился — теперь он знал достаточно.

— Я сообщу вам мое решение, господин министр! — с трудом проговорила, наконец, королева, гордым и холодным поклоном отпустив Олоцагу.

Когда он, раскланявшись по всем правилам этикета, вышел из кабинета, Изабелла, бледная от волнения, порывистым движением вскочила с кресла. Кто осмелился это сделать? Она жаждала объяснений, она должна была знать, каким образом Олоцага овладел этими словами, из чего он заключил, что она их написала; обидчик дорого заплатит за нанесенное им оскорбление.

Раздраженная королева сжимала свои маленькие, мягкие ручки.

— Если Франциско так злоупотребил моим доверием, — шептала она, — если он не удовольствовался ответить хотя бы ледяной холодностью, тогда, о, тогда, я думаю, что я в состоянии буду вечно ненавидеть его!

Поспешно вернувшись во внутренние покои, королева приказала позвать к себе интенданта. Она поручила ему устроить в самом непродолжительном времени вечер в театральной зале, и разослать приглашения донам Приму, Топете и министру Олоцаге.

— Назначьте на четвертое декабря, господин интендант, — прибавила она, подумав немного, — я уж позабочусь, чтобы в этот день высших сановников двора не задержали государственные дела, так как я считаю этот прием в высшей степени важным.

Интендант не смел возражать, но когда лейб-медик задумчиво покачал головой и хотел обратить внимание на состояние здоровья королевы, она остановила его, произнося с такой решительностью, к какой вообще не привыкли ее окружающие:

— Я так хочу!

Интендант ревностно и поспешно принялся за приготовления, так что вечером четвертого декабря 1851 года блестящее общество собралось в театральной зале дворца. Все втайне удивлялись этому вечеру, так как известно было, что через несколько недель королева ожидала рождения ребенка. Некоторые же предполагали, что этот прием имел какую-нибудь тайную причину — к числу последних принадлежал дон Олоцага, который еще не сообщил своим друзьям своего знаменательного разговора с королевой.

Прим, Серрано и Топете явились по приглашению в толпе многочисленных гостей, украшенных всевозможными орденами и лентами. В ожидании королевы все стояли полукругом.

Герцог Рианцарес с королем вошли в залу и, дойдя до балюстрады, остановились, разговаривая между собой.

Появление интенданта и звуки народного гимна возвестили приближение королевы.

Изабелла вошла в залу в сопровождении матери. Король встретил их и, церемонно раскланявшись, подвел к приготовленным креслам.

На обеих королевах были тяжелые атласные платья, а на плечах широкие накидки: обеих королев постигла одинаковая участь.

Королева была очаровательна. Белое платье и роскошная кружевная мантилья придавали ей еще больше прелести. Прозрачная белизна еще больше усиливала красоту ее лица. Ее большие голубые глаза вопросительно взглянули на стоявших в первом ряду грандов — Изабелла убедилась, что Франциско Серрано в их числе. Ее взор встретился и со взглядом Прима, который принял его с глубоким чувством уважения.

Представление началось. Давалась французская пьеска с неизбежными каламбурами и двусмыслицами, от которых король украдкой улыбался, а герцог Рианцарес громко смеялся.

В антракте разносили вино, шоколад, мороженое и дорогое печенье.

Королева ни до чего не дотрагивалась. Она воспользовалась случаем пройтись по залам, так как легко уставала не только стоя, но и сидя. Внимательный маленький король предложил руку своей супруге, но Изабелла поблагодарила его и попросила сопровождать себя вместо него президента Браво Мурильо, вероятно, с целью передать ему какое-нибудь приказание или сообщить что-нибудь. Королева встала, а за ней и все ее придворные. Серрано стоял, разговаривая с Олоцагой, неподалеку от королевы.

— Господин президент, — тихо сказала Изабелла, обращаясь к Браво Мурильо, — я имею причины подозревать в неискренности дона Салюстиана Олоцагу, и это подозрение сильно мучит меня.

— Подозрения вашего величества, к несчастью, совершенно уместны, — отвечал, понизив голос, лукавый слуга иезуитов, давно ненавидевший Олоцагу.

— И вы говорите мне об этом только теперь, господин президент?

— Почтительнейший слуга вашего величества боялся посеять раздор и решился выждать, пока вы, ваше величество, заметите своим проницательным оком ненадежность дона Олоцаги! Радуюсь, что настала эта счастливая минута, пока еще вредное влияние дона Олоцаги не довело нас до неминуемой беды.

— Так как ваши слова подтверждают мои собственные опасения, то я сегодня же вечером произнесу над ним свой приговор! Прошу вас, господин министр, обратить внимание на знак, который я сделаю вам, разговаривая с маршалом Серрано. Я хочу передать ему приказание. Видите этот букет из алых и белых роз? Потрудитесь не спускать с него глаз во время моего разговора. Если этот букет упадет на землю, то я прошу вас немедленно изготовить рескрипт министру Олоцаге!

— Приказание королевы будет исполнено! — прошептал, низко кланяясь, Мурильо.

Изабелла, которая в самом деле держала в руках букет из алых и белых роз, подошла к тому месту, где стояли Прим и Серрано. Королева подняла глаза. При виде герцога де ла Торре она притворно удивилась, как будто только что его заметила.

— А! Маршал Серрано здесь! — сказала королева, особенно милостивым взглядом отвечая на поклоны отступающего Мурильо. — Кажется, мои храбрые гранды стали врагами общества?