Денежные короли. Эпическая история еврейских иммигрантов, преобразовавших Уолл-стрит и сформировавших современную Америку - Daniel Schulman

обращении к Конгрессу "Четырнадцать пунктов" в январе 1918 года он заявил о своем стремлении к "справедливому и стабильному миру" с Германией, заявив: "Мы не хотим причинить ей вред или каким-либо образом блокировать ее законное влияние или власть". Во время переговоров Вильсон выступал против самых жестких условий и порой горячо спорил со своими коллегами, в частности с премьер-министром Франции Жоржем Клемансо. Однажды, после того как Вильсон выступил против требования Франции контролировать богатый углем Саарский бассейн на юго-западе Германии, разгневанный Клемансо назвал его "прогерманским" и выбежал с заседания. Ситуация становилась настолько напряженной, что Вильсон не раз угрожал вообще покинуть мирную конференцию.

В начале апреля 1919 года Вильсон внезапно заболел тяжелой формой гриппа - частью той же пандемии, которая свирепствовала по всему миру в течение предыдущего года и в итоге унесла жизни около 50 миллионов человек, включая почти семьсот тысяч американцев. Прикованный к постели на несколько дней, Вильсон выздоровел, но своим помощникам он показался совсем другим человеком. Наряду с общей усталостью вирус, похоже, вызвал затяжные неврологические последствия. Вильсон стал рассеянным - он постоянно забывал свой портфель с секретными документами - и, казалось, с трудом усваивал информацию, которую раньше воспринимал без труда. Герберт Гувер, который в то время возглавлял усилия США по оказанию помощи Европе, позже отметил "безвольный ум" Уилсона.

Вильсон стал параноиком и зациклился на странных вещах, таких как расстановка мебели в его парижских покоях. Что еще более странно, он неожиданно уступил по многим вопросам, против которых недавно так яростно боролся, в том числе по наложению ошеломляющих репараций и пункту договора, на котором настаивал Клемансо и который заставлял Германию официально принять на себя вину за развязывание войны.

Предложенные условия мира, представленные немецкой делегации в начале мая, ошеломили Макса и его коллег. В отчаянии и неверии он написал своей жене Алисе: "Объявить миру новую эру, говорить о любви и справедливости, а затем совершить грабеж в мировом масштабе, посеять семена будущих конфликтов и убить всякую надежду на лучшие времена - значит совершить величайший грех в мире".

Макс помог составить контрпредложение немецкой делегации, которая в сопроводительном письме выразила шок от условий и заявила, что "требования договора выходят за рамки возможностей немецкого народа". Однако он по-прежнему был уверен, что союзники не пойдут на сделку. Через несколько дней после представления немецкого ответа он излил свое разочарование в сатирических стихах, назвав свое трагикомическое произведение в честь роскошной тюрьмы, где немцам были навязаны роковые условия мира: Die Villettiade (Der Tragödie erster Teil) - "Вилеттиада (первая часть трагедии)".

 

-

"28 июня 1919 года станет великим днем в еврейской истории", - писал Луис Маршалл Якобу Шиффу из Парижа. Двумя днями ранее, в пятую годовщину убийства эрцгерцога Франца Фердинанда, американские и европейские государственные деятели собрались вокруг подковообразного стола в Зеркальном зале Версаля, чтобы подписать мирный договор, официально завершивший Первую мировую войну. Маршалл имел в виду не основное соглашение, подписанное немецкими дипломатами, а сопутствующий договор, парафированный несколько минут спустя лидерами недавно созданной Республики Польша, которая вернула себе территорию, разделенную более века назад Австро-Венгрией, Германией и Россией.

Распад этих империй привел к созданию в Восточной Европе и Балтийском регионе целого ряда независимых государств, границы которых были определены за столом переговоров в Париже. Последние три месяца Маршалл работал над обеспечением защиты евреев, проживающих в новообразованных европейских республиках. В Польше, территория которой включала значительную часть территории Палеополя, теперь проживало самое многочисленное еврейское население Европы, и поэтому Маршалл уделял особое внимание своей пропаганде.

Официально представляя Американский еврейский конгресс, Маршалл прибыл в Париж 27 марта в сопровождении Сайруса Адлера, который был направлен от имени Американского еврейского комитета. Маршалл и Адлер провели трудные недели, перемещаясь между встречами с дипломатами и мировыми лидерами, включая самого президента Вильсона, чтобы доказать, что защита меньшинств для евреев должна быть официально прописана в мирном процессе.

Добравшись до Франции, Маршалл оказался втянут в параллельный процесс мирных переговоров, выступая посредником между соперничающими еврейскими фракциями, преследующими свои цели на Парижской конференции. Сионисты надеялись укрепить свои притязания на Палестину после принятия Декларации Бальфура. Эмиссары, представлявшие восточноевропейские массы - внезапно включенные в новую картографию Европы, - настаивали на расширении национальных прав, включая представительство евреев в Лиге Наций. Опасаясь еврейского национализма, делегаты, представлявшие более устоявшиеся и ассимилированные еврейские общины Британии и Франции, добивались более общих мер защиты для всех меньшинств, проживающих в новых государствах, добивавшихся официального признания в ходе Парижских переговоров.

"Работа была нервной и требовала бесконечного терпения и самообладания, о которых я и не подозревал", - жаловался Маршалл Шиффу, которому они с Адлером часто писали о своих успехах и неудачах. В середине мая они сообщили о "обнадеживающих" событиях, передав в Нью-Йорк предложенный пункт мирного договора с Германией, в котором говорилось, что "такие специальные положения, которые необходимы для защиты расовых языковых или религиозных меньшинств, должны быть изложены в" дополнительном договоре с Польшей, который станет моделью для соглашений с другими странами Восточной Европы, включая Румынию и недавно созданную Чехословакию.

Недавние вспышки антиеврейского насилия на территории, оспариваемой польскими и украинскими националистами, а также российской Красной армией, придали делу защиты евреев особую остроту. Польские войска и гражданские лица убили десятки евреев в конце ноября 1918 года после установления контроля над городом Лемберг (ныне Львов, Украина), который был объявлен столицей недавно провозглашенной Западно-Украинской Народной Республики. Вскоре после прибытия Адлера и Маршалла в Париж пришло известие о еще одном массовом убийстве, на этот раз в Пинске, где польские солдаты казнили тридцать пять евреев, подозреваемых в связях с большевиками.

Поначалу этот эпизод не получил широкой огласки, но к маю он вызвал международное возмущение. В Нью-Йорке еврейские лидеры мобилизовали масштабную антипогромную кампанию, и 21 мая Нижний Ист-Сайд взорвался протестами. Мужчины и женщины отпрашивались с работы на фабриках, чтобы присоединиться к демонстрантам, шествующим по улицам; школьники покидали свои классы. Протестующие надевали черные повязки в память о своих братьях, убитых в Польше. Когда запас повязок закончился, люди отрывали ткань от зонтиков и повязывали на них обтрепанные куски. По одним оценкам, толпа превысила 150 000 человек.

Протест предшествовал массовому митингу, созванному еврейскими лидерами вечером в Мэдисон-сквер-гарден, на котором выступили Чарльз Эванс Хьюз и Джейкоб Шифф, заявившие, что Польша не должна быть принята в Лигу Наций, если она не сможет защитить своих еврейских граждан и предоставить им равные права. Хотя Шифф и другие ораторы выступали перед многотысячной толпой, предполагаемая аудитория митинга