Денежные короли. Эпическая история еврейских иммигрантов, преобразовавших Уолл-стрит и сформировавших современную Америку - Daniel Schulman

запланированы на осенний сезон. Вопрос стал настолько внутренне противоречивым, что Кан обратился за советом к высшему руководству страны - самому президенту Вильсону. Некоторые члены правления, сказал он Вильсону, считали, что выступления немецких артистов могут "задеть... патриотизм американцев", в то время как другие утверждали, что "флаг искусства должен быть нейтральным". В итоге "Метрополитен" Кана пошел на компромисс, исполнив немецкие произведения в переводе, включая "Парсифаля" Вагнера. Будучи пуристом, Кан преодолел это оскорбление своих художественных чувств во имя американского патриотизма.

После долгих колебаний Кан стал гражданином США в феврале 1917 года, за два месяца до того, как администрация Вильсона объявила войну. С самого начала конфликта Кан никогда не колебался в своей поддержке союзников. Но, став новоиспеченным американцем и получив внутренние разногласия по поводу войны, которые больше не парализовывали Kuhn Loeb, Кан наконец почувствовал себя свободным и стал высказываться более открыто. "Мне давно хотелось публично высказать свою ненависть и отвращение к пруссачеству и свою искреннюю преданность делу союзников, но пока я не был американцем, мне, естественно, приходилось держать язык за зубами, по крайней мере в том, что касалось публичных высказываний", - сказал Кан своему другу лорду Бивербруку, британскому газетному магнату.

Кан делал больше, чем просто высказывал свое мнение. Взяв на себя роль неофициального представителя патриотов, его перо и голос стали вездесущими, поскольку он ездил по стране, осуждая то, что он называл "зловещей трансмутацией" пруссачества, и обличая "правящую касту" Германии за то, что она внушила "нации демоническую одержимость поклонением власти и мировым господством". Тем временем он выпускал поток статей и памфлетов, которые носили такие названия, как "Ядовитый рост пруссачества". Часто он обращался непосредственно к американцам немецкого происхождения, призывая их присоединиться к нему в осуждении "злокачественного роста пруссачества". Благодаря известности Кана его антигерманские диатрибы стали мощным пропагандистским инструментом. Группа, называвшая себя "Друзья немецкой демократии", созданная при содействии недавно сформированного пропагандистского агентства правительства США, Комитета общественной информации, выпустила тысячи копий статей и речей Кана (наряду с некоторыми речами Шиффа), которые французское правительство сбросило с воздуха над линией фронта в Германии.

Некоторым было трудно проглотить патриотическое рвение Кана и Шиффа. "Вам никогда не приходило в голову, что немцы обманывают нас прямо у нас под носом?" - писал брокер из фирмы Chandler & Co. на Уолл-стрит в письме 1918 года, включенном в файл Бюро расследований, которое тайно проверяло Кана на предмет немецких финансовых связей и пристрастий.

Как вы думаете, пытался ли Кан проникнуть в британский парламент, чтобы поправить свое здоровье? Здесь много говорят о таких вещах. Люди не понимают, почему Кан и Шифф должны указывать им, как быть американцами. Люди недоумевают, как получилось, что Кан, Шифф и [Пол] Варбург могут доверять все в этой стране. В прошлую субботу Шифф выступал здесь, на ступенях казначейства, а два года и шесть месяцев назад он покупал облигации, выпущенные Германией.

Кан, конечно, не был немецким агентом. Однако он был сотрудником британской разведки. Он был в тесном контакте с сэром Уильямом Уайзманом и его заместителем Норманом Твейтсом - дерзкими молодыми оперативниками, курировавшими во время войны шпионскую операцию Великобритании в США с аванпоста в Нью-Йорке.

Баронет с кембриджским образованием, Уайзмен работал репортером в лондонской газете Daily Express и занимался банковским делом в Канаде и Мексике. В начале войны он вступил в британскую армию, а в июле 1915 года, служа в легкой пехоте под Ипром, был отравлен газом и ненадолго ослеп. Он вернулся в Англию, чтобы поправить здоровье, где случайная встреча с начальником британской секретной службы - приятелем отца по флоту - привела к его назначению в Нью-Йорк: он и Твейтс вели тайную войну против немецких диверсантов и шпионов, пытаясь склонить администрацию Вильсона в лагерь союзников. В ходе одной из операций им удалось закрыть фабрику по производству бомб, созданную Францем фон Ринтеленом во время его короткой, но насыщенной событиями миссии в Америке. В ходе другого запоминающегося разведывательного переворота Уайзмену и Твейтсу удалось раздобыть компрометирующую фотографию посла Бернсторфа. На снимке, сделанном в Адирондакских горах, полномочный представитель Германии был запечатлен в купальнике, обхватив руками талии двух женщин, ни одна из которых не была его женой. Распространенная в прессе, фотография сильно смутила немецкого дипломата, выставив его несерьезным и предположив, что в военное время у него было время для солнечных ванн и фривольности. "Как образец антивражеской пропаганды, я без колебаний могу сказать, что этот инцидент был более эффективным, чем страницы редакционных материалов, которые британцы якобы инспирировали в прессе Соединенных Штатов", - вспоминал Туэйтс. Сын Уайзмана Джон, младший из его пятерых детей, вспоминал, что мало слышал о тайных подвигах своего отца во время войны. Но один из родственников однажды поведал о том, как Уайзмен смертельно ранил вражеского агента во время противостояния на свалке боеприпасов на Лонг-Айленде.

С юношескими круглыми чертами лица и подстриженными усами Уайзмен был щеголеватым джентльменом-шпионом, умевшим заводить полезных друзей. В их число входил доверенное лицо и советник Вудро Вильсона полковник Хаус, с которым у Виземана сложились настолько необычные отношения - он даже снимал квартиру в том же здании, - что в тридцать два года он стал служить суррогатным послом и связным между американским и британским правительствами. "Больше всего в своей жизни я горжусь тем, что президент Вильсон был моим близким другом", - скажет позже Уайзмен. "Он принял меня, когда даже послы не могли войти".

Виземан также подружился с некоторыми партнерами Kuhn Loeb, включая Отто Кана и Морти Шиффа - настолько подружился, что вскоре после войны присоединился к фирме, став в итоге ее первым партнером-неевреем. (Несомненно, наем видного британского чиновника помог Kuhn Loeb сгладить недовольство Великобритании после войны). В личных бумагах Уайзмана есть меморандум, в котором перечислены источники разведывательной информации, использованные Твейтсом. "Отто Кан из Kuhn Loeb & Company, Уильям-стрит, полезен для получения финансовой информации", - отмечается в документе. В своих мемуарах "Бархат и уксус" Туэйтс описал близкие отношения с банкиром. "Часто, в 1917-1920 годах, когда нужно было принимать деликатные решения, я советовался с мистером Каном, чьи спокойные суждения и почти сверхъестественное предвидение политических и экономических тенденций оказались очень полезными", - писал он.

Кан обнаружил, что американские чиновники менее восприимчивы к его мудрым советам. Военный министр назначил Кана членом консультативного совета по военным развлечениям, который организовывал представления для войск, но Кан стремился к более значимому назначению, возможно, к "официальной или полуофициальной миссии" от имени администрации Вильсона. Чувствуя слабый