Вариант «Бис»: Дебют. Миттельшпиль. Эндшпиль - Сергей Владимирович Анисимов

Королевских ВВС, ярко выделялся на фоне мешающихся двуязычных выкриков и треска статики.

– Gen was duffy… Ours are cheesed, no erks. Still plugging away… Hurry, boys, hurry! Keep balbo crabbling along, take chances… Oh, what a wizard![186]

В рубке советского линкора переводчик, моргая уже совершенно безумными глазами, пытался перевести хотя бы те обрывки фраз, которые отказывающийся понимать происходящее мозг успевал уловить.

– Да не понимаю ничего! Сленг чертов! У американцев не в пример легче, это внутренний жаргон арма или даже группы!

От волнения он начал вставлять в речь чужие слова, правильно их при этом склоняя, чем дополнительно затруднял интерпретацию даже переводимых кусков.

– Информация была плохой… Мы спеклись, в смысле – нам «вата»… Но держитесь, есть еще шансы… Да черт, ну это надо же так говорить, а? Вот, сейчас орет снова этот тип: «Прикройте меня, прикройте!» Его уже минут пять гоняют!

Несколько одновременных полных ярости криков полностью перекрыли уже сложившийся темп воздушного боя.

– Пятая! Пятая! Вот они!!! Высота триста, право сорок! Иван, видишь их?!

– Вижу! Я пять-один!!! Торпедоносцы курсом на наших! Справа-снизу, прикрыты истребителями… Пятая эскадрилья и все, кто видит!.. Ат-т-така!!!

– Lads!!! Damn it!! Fighters on ten, high! Cope them, Spits! Dozen, at least! Watch!!![187]

Экипажи прижавшихся к воде «эвенджеров» со смешанным чувством восторга и ярости смотрели на падающие на них сверху темно-синие истребители. Их было мало, слишком мало, чтобы помешать идеально проведенному выходу на цель. Группа из двадцати пяти торпедоносцев, брошенных в первую волну, шла в плотном строю на минимальной высоте на протяжении по крайней мере уже восьмидесяти миль, не замеченная никем. Восемь «файрфлаев», закрывающих их собой, были бы съедены русской авиагруппой за минуты, если бы план не сработал, если бы ударная волна была обнаружена до того, как почти все, что у русских было, оказалось брошено в мясорубку, где перемалывались, разменивались друг на друга истребители.

«Сифайры» и «корсары» двух авианосцев сполна использовали шансы, предоставленные им численным преимуществом: у русских оставалось мало свободных сил. Теперь два с половиной десятка пулеметов ворочали стволами, отслеживая курс заходящей на них группы истребителей, управляемых несомненно храбрыми, но до идиотизма безумными русскими пилотами: пятерки в плотном строю и еще двух, чуть другого оттенка, «яков» за ними россыпью.

Они уже побеждали, чувствуя это нутром. Те разрозненные машины, которые русские, вымотанные полностью выложившимися, истекающими кровью истребительными эскадрильями, могли бросить на них, выдернув из боя, уже не способны были остановить железный таран торпедоносного удара. Двадцать пять торпедоносцев снесут любую эскадру, целей слишком много для зенитной артиллерии всего нескольких кораблей, как бы плотно ни была поставлена завеса, шансов у них нет…

За секунду до того, как атакующие «яки» вонзились в спутанную, переплетенную мешанину трасс прущей напролом британской фаланги, дикий крик, состоящий почти исключительно из страха, заставил пилотов и стрелков дернуться во мгновении ужаса, крутя головами.

Затем пришла смерть.

Пятерка светло окрашенных машин, на фюзеляжах которых светились два косо расположенных белых кольца с матовыми, неразличимыми на такой скорости эмблемами и короткими рядами красных звезд по бортам, проходила строй торпедоносцев насквозь, сзади наперед, убивая всех на своем пути. Грохот пушек и непрерывный, точеный стук крупнокалиберных пулеметов нарастал за долю секунды, когда выстроившаяся коротким треугольником группа проскакивала над очередным звеном, вспарывая его целиком.

Плотный строй – важнейшая вещь для обороны от «правильной» атаки, когда стрелки единой массой отбиваются от атакующих самолетов, передавая цели друг другу. Но он же является смертельной ловушкой, когда кто-то один, как волк, пробежавший по спинам овец, врывается в середину отары, не ждавшей удара изнутри.

Строй рухнул сразу. Когда уверенность и осознание своей силы нарывается на удар в спину, страх подавляет любую муштру и искреннюю смелость, исключений здесь нет. Сколько раз так уже было? Канны, Куликово поле, Мидуэй, что еще?

Самолеты, ревя моторами на форсаже, пытались развернуться, трассы беспорядочно метались в воздухе, команды лидеров звеньев вязли в эфире, торпедоносцы и истребители шарахались друг от друга, полосуя огнем мелькающие силуэты врагов. Краснозвездный «як» врезался в разворачивающийся на крыле «файрфлай» – дикая скорость и десятки одновременно сходящихся и расходящихся целей не дали пилоту необходимых для реакции мгновений. Взорвавшиеся машины хлестнули разогнанными до не отслеживаемой глазом скорости обломками по имеющим несчастье быть рядом.

Другой «як», горя, шел вдоль порядка звена, сохранившего хоть какое-то подобие строя и все четыре машины. Стрелки, воя от злобы, поливали его огнем. Очереди впивались в борта «яка» с намалеванной мордой медведя на борту, пламя рвалось, окутывая его прозрачным сиренево-желтым саваном, но летчик не сходил с курса, стреляя до последнего. Ведомый им «эвенджер», истерзанный, изломанный десятками попаданий, рухнул в воду одновременно со своим убийцей.

Потрясенные экипажи держащего строй звена не успели перенести огонь – концевая машина тоже провалилась вниз, ее штурман, рывком отстегнув ремни, прыгнул через сиденье убитого пилота, пытаясь оттолкнуть обмякшее тело вбок, стрелок что-то крикнул сзади, и вода одновременно сломала хребет самолету и людям.

Двое уцелевших, почти касаясь друг друга кончиками крыльев, синхронно спикировали к поверхности моря. Круговерть собачьей свалки осталась позади, крики в шлемофонах казались теперь какими-то абстрактными, потерявшими свою остроту. На малой высоте рев работы моторов был оглушающим, но это было наименьшим из возможных неудобств.

В течение нескольких томительно долгих минут казалось, что им удалось оторваться. Из таких перемен и состоит жизнь боевого летчика: сорок минут скуки, пять – невыразимого ужаса, а потом, для тех, кто остался жив, надежда.

– Dick, get ready! Single one at five, high![188]

– Ours?[189]

– If yes, shit! If we’ll not fox in a minute… He’s coming, see?[190]

Точка на границе горизонта уже превратилась в распухающую черту. Надежда, что одиночный «як» их не заметит, таяла на глазах.

– Есть яркие идеи?

Пилот идущего справа торпедоносца стянул очки, чтобы лучше видеть соседа – тот повернул голову, и видно было, как шевелятся его губы при разговоре.

– Ну, почему бы просто не попросить его оставить нас в покое?

Старина Дэнни, Острый Дэнни, как звали его все, включая молодежь, еще мог шутить. Они были рядом с самого начала, оба шотландцы. Его отец держал бакалею в Боуи и был самым сухим человеком, которого Дик встречал в жизни. Мысль о том, что они остались вдвоем, была невыносимой.

– Spits, Spits! Anyone hear me?! Cover us!!! Two buses downhill. Yak’s coming! Anyone!..[191]

– Drop it, Dick. No way…[192]

Русский истребитель почти догнал пару и шел правее и