Июнь 41-го. Окончательный диагноз - Марк Семёнович Солонин

вермахта — так и вовсе «рекордных») потерь: 193 человека (57 убиты, 5 пропали без вести, 131 ранен). В другие дни потери 7-й танковой были значительно меньше: 25 июня потеряно 32 человека, 27 июня — 48, а в последующие дни июня потери и вовсе становятся единичными (тут еще важно отметить, что в этих цифрах, полученных суммированием донесений частей, отсутствуют данные по второму мотопехотному полку дивизии (7 мпп), кроме того, сами данные первичных боевых донесений обычно не вполне точны и полны). Интерпретировать эту статистику можно по-разному. Наиболее адекватной представляется мне такая оценка: потери 7-й танковой дивизии вермахта в боях с танками (мост у Алитуса) и пехотой (сражение за Минск) были столь низкими, что на этом фоне даже весьма скромные (в сравнении с затраченным количеством самолето-вылетов и бомб) потери от воздействия советской авиации оказались для немцев вполне ощутимыми.

Бои в Минском укрепрайоне

Удары авиации несколько замедлили и осложнили продвижение немецких танковых колонн к Минску, но нанести им решительное поражение могли только наземные войска, а их в составе Западного фронта оставалось уже совсем немного. Надежды командования фронта на то, что окруженные к западу от реки Щара дивизии смогут выйти на восток в сколь-нибудь боеспособном состоянии, оказались в конечном счете тщетными. Напротив, войска противника «заплатили» за стремительный разгром первого эшелона Западного фронта минимальными потерями (в среднем не превышавшими к 25–26 июня отметку в 200–250 человек на дивизию) и на момент выхода к Минску практически сохранили исходный состав сил и средств. На этом этапе кампании главной проблемой танковых соединений ГА «Центр» было нарастающее с каждым днем и часом количество боевой и транспортной техники, застрявшей на разбитых грунтовых дорогах («исключительно плохие условия для перевозок, однопутные, песчаные дороги в холмистой местности, на которых встречное движение просто невозможно; тяжелые транспортные средства иногда доходят до пункта назначения через сутки»).{642}

Боевые действия второго эшелона войск ЗФ были в целом более успешными: в районе Слоним, Барановичи марш-бросок 47-го танкового корпуса вермахта был остановлен упорной обороной 155-й, 121-й и 143-й стрелковых дивизий, в результате чего одновременное смыкание «танковых клиньев» в районе Минска у немцев не получилось; это имело свои последствия, о чем будет сказано далее. Контрудар 21-го стрелкового корпуса во фланг 3-й Танковой группы привел к тому, что три дивизии вермахта (19-я танковая, 18-я и 14-я моторизованные) до 29 июня оказались прикованными к району Лида, Трабы, Воложин.

Таким образом, утром 26 июня на линию Минского укрепрайона (Раков, Радошковичи, Логойск) смогли выйти только три танковые дивизии (7-я, 20-я и 12-я). Существенно важно, что ни одной пехотной (моторизованной) дивизии у немцев перед Минском не оказалось, тяжелая артиллерия безнадежно отставала, а «по науке» 15 мотопехотных батальонов в составе трех танковых дивизий было слишком мало для прорыва укрепрайона на фронте в десятки километров.

Минский УР был одним из самых крупных в составе т. н. «линии Сталина» — системы укрепрайонов у «старой» советско-польской границы, проходившей тогда через Радошковичи, Раков. (Рис. 32.) К началу 1936 г. в Минском укрепрайоне было построено 242 пулеметных ДОТа и 26 артиллерийских. В 1938 г. строительные работы возобновились, и в составе УРа появилось еще 10 ДОТов с артиллерийским вооружением[149]. Что касается технического уровня, то, конечно же, все эти сооружения уступали ДОТам «линии Молотова» у новой границы, но и назвать их примитивными «бетонными сараями», подобными ДОТам первой очереди «линии Маннергейма», будет несправедливо: 1,5 м высокопрочного железобетона, броневые заслонки на амбразурах, фильтро-вентиляционные установки, противоосколочная обшивка внутренних стен металлическим листом, отопление, освещение и пр.

Рис. 32. Сражение за Минск

Главным — для сложившейся в июне 41-го ситуации — недостатком Минского УРа было малое число ДОТов с артиллерийским вооружением; какими бы легкими и слабыми ни были чешские танки, стоявшие на вооружении 3-й ТГр вермахта, пробить их броню пулеметным огнем было невозможно. Ни одна из трех противотанковых артбригад, входивших в состав войск Западного фронта, в нужное время в нужном месте не оказалась: 6-я бесследно растворилась в лесах у Белостока, 8-я упорно «обороняла» Лиду от несуществующих танков, 7-я в ходе марша из района Ружанысток (28 км западнее Гродно) на восток «рассредоточилась по разным дорогам», да так никогда и не сосредоточилась (к Минску вышло лишь несколько орудийных расчетов).{643}

В высшей степени полезным мог бы оказаться упомянутый выше 188-й зенитный артполк, вооруженный 85-мм пушками; орудия такой мощи с легкостью пробивали броню «чеха» на километровой дальности, а для стрельбы по танкам мудреное устройство ПУАЗО-3 можно и не осваивать. Увы, было принято другое решение: «Общая обстановка на минском участке фронта складывалась неблагоприятно, и 26 июня по приказу командующего Западной зоной ПВО части 7-й отдельной бригады ПВО, прикрывавшие Минск, начали отход к Борисову».{644} Обстановка складывалась. Сама собой…

В конечном счете для обороны Минска осталось три штаба и «три с половиной» дивизии. Штабы 2-го и 44-го стрелковых корпусов и практически случайно оказавшийся вечером 26 июня в западных пригородах Минска штаб формирующейся 13-й Армии; 64-я и 108-я стрелковые дивизии в составе 44 СК, 100-я стрелковая дивизия в составе 2 СК. Была еще и 161-я сд, но ее возможности были весьма скромными: перед войной дивизия находилась в 3-тысячном составе (так называемая «дивизия тройного развертывания») и лишь за несколько дней до 22 июня была укомплектована приписным составом по штатам военного времени. Все эти соединения (за исключением 100-й сд) оказались в районе Минска в результате начатой в середине июня передислокации «глубинных соединений» Западного ОВО, причем, как пишет в своих известных воспоминаниях бывший командир 64-й сд генерал-майор Иовлев, «станция назначения нам не сообщалась, о ней знали только органы военных сообщений» ; штаб 2 СК к моменту начала войны находился «на учениях в районе Белостока», откуда срочно возвратился в Минск.

Окончательное отмобилизование корпусных частей должно было произойти в Минске, однако «обстановка сложилась так», что очередь резервистов не выстроилась. Начальник отдела политпропаганды 2 СК бригадный комиссар Мифтахов докладывает:

«К 24.00 24 июня призывников явилось в части: 151-й корпусной артполк — явилось 86, должно явиться 750, 86-й зенитный дивизион — 85 из 340, 10-й батальон связи — 45 из 240, 5-й саперный батальон — 210 из 410. Четыре госпиталя, формирование которых возложено на штаб 2 СК, приписники явились от 6 до 27 %. Слабая явка приписного состава имеет место даже из РВК г. Минска. Еще хуже дело обстоит с доставкой приписного автотранспорта. В