Июнь 41-го. Окончательный диагноз - Марк Семёнович Солонин

продвижения немецких танковых дивизий; такое решение, увы, свидетельствует о совершенном непонимании реальной обстановки, незнании группировки сил противника и его намерений.

На следующий день, 25 июня, это непонимание было подтверждено самым драматичным образом. Штаб 13-й Армии, уже изрядно к тому моменту поколесивший по Западной Белоруссии, находился в Молодечно и в соответствии с Боевым приказом № 01 должен был к 10 утра 25 июня перейти в район м. Ивье. Но не перешел и вплоть до вечера 25 июня находился у м. Городок — точно посреди двух ведущих к Минску дорог (17 км южнее Молодечно), т. е. между двумя потоками моторизованных войск противника. Результат описан в донесении начальника оперативного управления штаба 13-й Армии подполковника Иванова так:

«В 20.00 25.6.41 г. группа танков с мотопехотой напала на штаб 13-й Армии в лесу 4 км севернее Городок, отражение производили посты от батальона связи и начсостав. Танки в упор расстреливали машины и людей, генерал-лейтенант <Филатов> отдал приказ о смене командного пункта, который было предположено заменить в район Воложин, некоторые машины рванулись в разные направления… Отсутствует генерал-лейтенант Филатов, который был непосредственно под огнем и, по противоречивым показаниям, жив, уехал на бронемашине или автомашине с начальником штаба комбригом Петрушевским, отдав приказ уходить, но, может быть, и погибли…»{619}

Нет, судьба еще оставила генералу Филатову 19 дней жизни[143], уцелевший комсостав (без вести пропало 50 человек, противник захватил имущество штаба, включая шифродокументы) удалось к исходу дня 26 июня собрать в пригородах Минска, и в дальнейшем штаб 13-й Армии руководил боевыми действиями всей минской группировки войск Западного фронта. Однако 21 СК в результате остался безо всякого руководства (в состав 3-й Армии его так и не включили, да и командование этой Армии вечером 25 июня «растворилось в лесу»), а в дальнейшем и без связи со штабом фронта.

Противник (57-й танковый корпус) использовал день 25 июня следующим образом. Идущая от самой границы в авангарде корпуса 12-я тд в течение дня преодолела расстояние в 80 км от Гольшаны до Ракова. Как можно судить по ЖБД 57 ТК, при этом дивизия избежала серьезных столкновений с пересекающими маршрут ее движения частями 21-го стрелкового корпуса; в записи от 25 июня действиям 12-й тд уделено всего две фразы: «Наступление 12 тд особенно сильно замедлилось (так немцы охарактеризовали марш-бросок на 80 км за день. — М.С.) ввиду уничтожений мостов и исключительно плохих дорожных условий… 12 тд вышла в район севернее Ракова. Дивизия к вечеру встретилась здесь с сильным противником, которого не смогла к сумеркам опрокинуть».{620} Таким образом 12-я тд, со своими чешскими танками (узкие гусеницы, 125 л.с. на 10 тонн веса), за четыре дня с начала войны прошла по весьма условным «дорогам» 250 км от границы до переднего края Минского укрепрайона; там ей предстояло вступить в ожесточенный многодневный бой и в дальнейшем первой войти в Минск.

Рис. 30. Район боевых действий 21-го стрелкового корпуса

Две другие дивизии (19-я тд, 18-я мд) 57-го танкового корпуса, переправившиеся через Неман с задержкой на 1–2 дня (по отношению к хронологии наступления 12-й тд), «проскочить» без боя бездорожный участок от Вороново до р. Березина не успели. (Рис. 30.) Первые стычки передовых подразделений немецких дивизий и 37-й стрелковой дивизии произошли уже вечером 24 июня. В оперативной сводке № 1 штаба 21 СК этот эпизод описан вполне самокритично:

«37-я сд, будучи атакована во второй половине дня 24.6 авиадесантной группой противника с танками (типичное для советских документов первых дней войны описание передовых моторизованных отрядов противника. — М.С.) в районе м. Вороново, в результате 247 сп со 170 ап, слабо управляемые, не оказали должного сопротивления противнику и в беспорядке отошли за р. Жижма, где перешли к обороне[144]. Утром 25.6 на участке Ольговка, Раковщизна, подготавливаясь к наступлению, 91 сп, внезапно атакованный авиадесантом противника в районе м. Трабы, был рассеян. 20 сп подошел головой в 5.00 25.6 к Трокели, не встречая противника. Штадив в Липнишки. Управление войсками в период столкновения с противником штадивом-37 было утеряно».{621}

Донесения и оперсводки штаба 21 СК, конечно же, отмечают острую нехватку боеприпасов, горючего и продовольствия. Есть и другой источник информации — оперативные сводки № 2 и 3 штаба ПВО г. Лида за 23 и 24 июня. Этот документ ценен тем, что представляет собой беспристрастный «взгляд со стороны» — за действия (и бездействие) наземных войск капитан Сумаров, командир 229-го зенитно-артиллерийского дивизиона, ответственности не нес:

«После бомбардировки города все управление, как то: горсовет, РК и горком ВКП(б), директора предприятий, милиция и НКВД побросали посты и сбежали. Город остался без всякого управления, а также и районы. Враждебные элементы начали растаскивать военные склады, оставленные воинскими частями безо всякой охраны, а также население растаскивает все из разных баз снабжения… Ввиду того, что в городе остались неповрежденными склад ГСМ и головной продсклад, одна батарея была поставлена на охрану названных складов…»{622}

Отбросив без особых усилий 37-ю стрелковую дивизию с рубежа реки Жижма, части 19-й тд вермахта во второй половине дня 25 июня вышли к реке Гавья на участке Трабы, Субботники; вот на этом месте их «легкая жизнь» завершилась:

«18.00. Под Трабы дивизия неожиданно столкнулась с сильной обороной противника, которую не смогла преодолеть до наступления темноты…

22–00. К этому времени заняты: 18-й моторизованной дивизией местность у Радунь, Жирмуны;

19-й танковой дивизией — окраины м. Трабы, большая часть полосы Сурвилишки, Трабы. Противостоящему противнику удалось благодаря умело проведенным ближним боям и многочисленным подрывам дорог и мостов остановить дивизию, так что задача дня — занять высоты у Ракова — не была даже приблизительно достигнута…

22–30. По результатам наземной и воздушной разведки следует вывод, что в большом лесном массиве к югу и юго-востоку от общей линии Сурвилишки — Трабы — Раков находятся крупные силы противника… Даже в течение ночи противник осуществляет многочисленные удары по фронту 19 тд, которые та смогла успешно отразить с большими потерями для противника. Противнику удалось найти разрыв в боевых порядках корпуса к юго-западу от Сурвилишки в лесу, прорваться, напасть на колонну резервов, шедших на пополнение войск, а также поджечь деревянный мост, имевший большое значение для переброски снабжения и подкреплений…»{623}

Такой оказалась для немцев первая встреча с 24-й Самаро-Ульяновской дважды Краснознаменной Железной дивизией; это была старейшая и одна из самых знаменитых стрелковых дивизий Красной Армии, участница всех военных кампаний, включая польскую (1920 г.)