Запрещенная реальность. Том 1 - Василий Головачёв

— Но, видно, мы достойны таких правителей, — мягко улыбнулся Вахид Тожиевич. — Избираем-то их по своему образу и подобию.

В дальнейшем разговоре Матвей не участвовал, хотя его забавляла горячность Егора Феоктистовича, основательно осведомленного о жизни депутатов и правительственных чиновников. Явилось ощущение, что встреча с этими людьми в поезде неслучайна. Но, поскольку непосредственной опасности они не представляли, Матвей переключил свое внимание на внутреннее созерцание, ловя изредка внимательные взгляды узбека. Этот человек был явно неординарен, нестандартен, однако не спешил выказывать свою осведомленность и оригинальность, предпочитая слушать, оценивать и взвешивать каждое свое слово.

Оба сошли в Вологде, пожелали друг другу удачи и разошлись в разные стороны: Самандар — на привокзальную площадь, Соболев — к автовокзалу. Но у него сложилось убеждение, что они еще встретятся.

В первом часу дня Матвей прибыл в бывший колхоз «Новый завет», теперь — АО «Процветание». Погода стояла почти летняя, облачка в небе не портили его голубизны, солнце жарило вовсю, ветер приносил с полей запахи трав, и Матвей забалдел, как от хмельного напитка, снова пережив внутренний подъем и грусть по давно ушедшим дням юности.

Ряд фермерских усадеб в селе Старом на первый взгляд не претерпел изменений, но, увидев заколоченные ставни в двух домах, Матвей понял, что фермеры не выдерживают гонок на выживание с АО «Процветание». У бывшего колхоза прав и связей в агроверхах было несравненно больше, а сила, как известно, и солому ломит.

Леонид Нестеров возился на скотном дворе, небритый, похудевший, злой, и у Соболева в душе даже шевельнулась жалость к нему, однако он помнил, что во всей истории с сестрой муж ее едва ли не павный виновник всего случившегося. Приезду шурина Нестеров не то чтобы сильно обрадовался, но при его появлении несколько оживился.

Дети были дома, играли без обычной возни и шума, однако, не в пример отцу, встретили дядьку с восторгом, тем более что он привез племяннику приставку «кенди» к телевизору, а племяннице набор бижутерии. После общего чаепития мужчины уединились в горнице, и Леонид принялся за рассказ.

Шаг за шагом перед Матвеем разворачивался процесс травли фермеров, в том числе и семьи сестры, Нестеровых, направляемый бессменным председателем колхоза «Новый завет», а потом президентом акционерного общества «Процветание» Антоном Сергеевичем Дурбанем и его подручными, среди которых был и небезызвестный Соболеву инспектор Константин Кириллович Шавло.

Картина вырисовывалась нерадостная.

После тихой драки Матвея с местной властью дела у Нестеровых вроде бы пошли на лад. В течение полугода никто ничего у них не крал, никто не ставил палки в колеса, не зажимал кредиты, не задерживал выплаты денег за сданные сельхозсырье и продукты. Но потом, видно, не дождавшись обещанной Матвеем проверки деятельности колхозных «госарбайтеров», успешно превратив колхоз в акционерное общество открытого типа, Дурбань решил додавить несговорчивых и нашел хитрый ход: сделать это руками сельчан, недовольных заработками фермеров.

В селе Старом этих людей знали по кличкам — Шпана, Мокрый, Бегемот, Дубина, Мост, Капитан… Вечные нахлебники и алкаши, готовые за пол-литра на что угодно. Единственное, что они умели, — это крутить баранку грузовика или трактора. Зато амбиций больше, чем у любого уважающего себя мастера. Вот с такими-то людьми и пришлось работать сестре Лиде, когда потребовалось привлекать сезонных рабочих. Двух она наняла водителями своего грузовичка «Бурлак», который Нестеровы купили еще весной, а двое других колупались на скотном дворе, ежедневно требуя выпивку.

Чем их купил Дурбань, догадаться было несложно. Однако начали мужички пропадать с грузовиком и трактором по несколько дней, подрабатывая на стороне. Лида стала требовать с них плату за эксплуатацию машины, и получился первый конфликт. В колхозе ведь как: стоит трактор — садись и зарабатывай деньги, никто не спросит, по какому праву ты это делаешь — «все кругом колхозное, все кругом мое». Какая там еще плата? Так Лиде и сказал директор АО, прекрасно понимая, что пришли новые времена и за все надо платить.

Привыкли в Старом и к другому «коммунистическому» принципу: если ты что-то заработал — поделись с соседями или ставь по крайней мере бутылку. Правда, с начала девяностых годов этот принцип работать перестал, но директор — президент АО — решил его возродить. И зачастили к Нестеровым «новые люмпены», любители дармовщинки, требуя за каждый, хоть и небольшой, успех фермерской семьи бутылку за бутылкой. Лида не давала, они злились, портили технику, отравили собаку…

С виду отношения с соседями вроде были самые нормальные, а с некоторыми даже дружеские, казалось бы — зачем вредить? Но нет, эти отношения развивались и углублялись, направляемые подручными Дурбаня — «Шавло и компанией». Однажды Лида вернулась домой с синяком во всю щеку. Леонид к ней: «Что случилось?» Она: «В машине ударилась». Потом пришел шофер — Бегемот: «Ты, мол, прости, забери заявление…» Оказалось, он избил ее, выкинул из машины, забрал ключи и на два дня скрылся. Тогда Лидия заявление, написанное в милицию, забрала у Шавло. Но потом были и другие похожие случаи. Опять избили. Отравили свинью. Неоднократно угоняли машину и трактор. Угрожали расправой, бросались на нее с ножами, топором и даже бензопилой…

Роковой выстрел раздался, когда терпение Лиды лопнуло. И хотя пострадавший — некий Капитан, подонок из подонков, — давно выздоровел, Лиду осудили на пять лет «за превышение мер необходимой обороны». Свидетелями были все те же «Шавло и Кё», бывшие работники Нестеровых Мокрый, Губошлеп, Бегемот и… ее муж Леонид!

Матвей, выслушав рассказ, стиснул зубы. Нестеров ничего в принципе не сделал, чтобы защитить жену, помочь ей, облегчить ее участь, хотя мог бы взять всю вину на себя, как мужчина и защитник. Но он даже ни разу после суда не навестил жену в районной вологодской тюрьме!

Видимо, Леонид что-то почувствовал в молчании гостя, потому что внезапно замолчал и отодвинулся от него.

— Ясно, — сказал Матвей, вставая, и глаза его вспыхнули такой ледяной голубизной, что муж сестры едва не свалился со стула, инстинктивно закрывая лицо рукой.

— Что ты… вы… хочешь делать? — проговорил Нестеров.

— Поживу пока тут, — медленно сказал Матвей, отворачиваясь и тут же забывая о существовании шурина. — Пару дней. Уточню кое-что. Потом посмотрим.

— Конечно, оставайся, живи, я со своей стороны… как-нибудь… — залепетал Леонид. — Вот, стели себе в горнице, белье бери… стираное. Обедать с нами будешь… или как?