Запрещенная реальность. Том 1 - Василий Головачёв

— Откуда ты знаешь о Соболеве?

— От верблюда. Не забывай, я работаю в «Барсе» и в «ККК», а информация и там, и там поставлена не хуже, чем в контрразведке. Так что ты скажешь?

Василий долго не отвечал, размышляя о предчувствиях вообще и Матвея, в частности. Рано или поздно такое должно было случиться, когда-нибудь их вычислили бы и без этой случайной встречи в Москве. Хотя, с другой стороны, ничего случайного в мире не происходит, ибо случайность — нелроявленная закономерность.

— В принципе мы и сами в состоянии попросить его присоединиться к нам, тем более что знаем, где он в настоящий момент пустил корни, — в Рязани. Но будет лучше, если попросишь ты.

Балуева неприятно поразила осведомленность бывшего соученика по рукопашному бою относительно местонахождения Матвея, однако виду он не подал.

— Если решу работать с вами, предложу и ему, — отрезал он. — Давай-ка спать, утро вечера мудренее.

Проснулся Василий в семь утра, однако хозяина уже дома не было. На столе ждала записка: «В холодильнике колбаса и яйца, молоко. Завтракай. Вечером покалякаем». На записке лежал ключ от квартиры.

Позанимавшись в «спортзале» на тренажерах, Василий позавтракал и, не имея особых планов, поехал к Володе Абуткину, адрес которого дал Злобин.

В фойе метро Балуев обратил внимание на милиционеров, работников метрополитена, задержавших на его глазах пожилого мужчину в сапогах и стеганом халате, не то киргиза, не то казаха. О чем они с ним толковали, неизвестно, только в результате пожилой киргиз опустился на лавку и заплакал, а милиционеры, один тощий, согнутый, как скоба, а второй толстозадый, с бритым мясистым затылком, спокойно направились вдоль перрона, поигрывая дубинками.

Обычно Балуев не вмешивался в подобные инциденты ни на улице, ни в присутственных местах, но при взгляде на морщинистое темное лицо жителя дружественной державы, по которому текли слезы, что-то стронулось в его душе, и Василий, не раздумывая, шагнул к нему.

— Что случилось, отец? Я видел, как ты беседовал с держимордами. Ударили, что ли?

— К дочке приехал… Сулеймановы мы… а паспорт забыл… тот деньга взял… все… сказал, заберу, давай деньга…

— Сколько взяли-то?

— Двесть тыща… все… больше нету… подарка хотел купить…

— На, отец, держи. — Василий сунул мужичку шесть бумажек по пятьдесят тысяч. — Покупай свой подарок. Ошиблись солдатики, я с ними поговорю. Куда ехать собрался?

— Савале… Савольска…

— «Савеловская»? Садись, твой поезд идет. — Василий посадил ошеломленного старика в вагон, догнал милиционеров, остановивших молодую пару армянского вида.

— Эй, начальник, поговорить надо.

— Чего тебе? — лениво обернулся толстозадый страж порядка с блинообразным безбровым лицом.

— Пошли в дежурку, здесь народу много.

— А документы есть?

— Там и покажу. — Василий направился в конец платформы, где находились служебные помещения станции метрополитена. Однако милиционеры остановили его раньше, дернули за плечо. Один демонстративно расстегнул кобуру штатного «ПМ», второй перехватил дубинку левой рукой, протягивая правую.

— Документы, гражданин.

— В порядке, — обернулся Василий, сдвигая кожаную кепку на затылок. — Давайте-ка по хорошему договоримся: вы возвращаете деньги, что отобрали у того старика-киргиза в халате, добавляете столько же своих за моральный ущерб, а я делаю вид, что ничего не произошло.

Тощий служитель закона заржал, у блинномордого нехорошо сузились глаза и побелели губы.

— У тебя что, бля, крыша поехала?! А ну, кажи документы, пока не загремел в темную!

Василий со вздохом воткнул ему кулак в подреберье, помог сесть на скамью у стены. Сказал застывшему от неожиданности тощему:

— Деньги!

Милиционер схватился за дубинку, но рука вдруг отказалась повиноваться, из глаз посыпались искры, воздух застрял в легких, не желая выходить. Василий плюнул на его мундир, сел в вагон и уехал. Ругал себя лишь за то, что не довел защитников правопорядка до дежурного помещения — урок надолго запомнился бы им.

Володя Абуткин жил в двухкомнатной квартире по Староконюшенному переулку вместе с женой, ее матерью и дочерью жены от первого брака. От одного запаха, витавшего в квартире больного, Василия замутило, а когда он глянул на неподвижно лежащего в кровати бывшего однокашника, на его бледное одутловатое лицо, настроение и вовсе испортилось.

Абуткин узнал Балуева не сразу, а когда понял, кто к нему пришел, даже прослезился. Василий выгрузил из сумки яблоки, бананы, фруктовую воду, открыл «херши», сказал со смешком:

— Время пить «херши», Бутя. Рад тебя видеть!

— Взаимно, — прошептал растроганный Абуткин. Говорил он медленно, не заикаясь, но явно с трудом, и смотреть на мучения парня было тяжело. Вся нижняя часть тела Володи была парализована и не двигалась, а что он чувствовал, можно было представить.

Пробыл у товарища Василий недолго, минут сорок, и за это время лишь раз увидел старуху, мать жены, возникшую на пороге и тут же куда-то сгинувшую. Абуткин ожил, раскраснелся, с удовольствием уплетал яблоки и рассказывал свою невеселую историю, столь печально окончившуюся.

— Вот и лежу теперь, как колода, — закончил он, постепенно утрачивая блеск в глазах и недолгое оживление. — Жена терпит, но я-то вижу, каково ей.. Подумывал даже о самоубийстве, да решимости не хватает. Все один да один, читаю да телек смотрю… Кому я нужен? Изредка приходят навестить племяши. — Владимир снова оживился на короткое время, хрипло рассмеялся. — Ох и башибузуки! Одному три года, тезке твоему, Васькой звать, второму, Андрею, пять. Однажды пришли в гости всей компанией: дед, отец и мать… моя сестра, ну и они, конечно, а Василий хмурый чего-то. Спрашиваю: ты что, Василек, мороженого переел? Дед глянул на него строго: оказывается, описался в троллейбусе молодец. Ну, я ничего. Сидим, обедаем. Потом Андрей начинает младшему выговаривать:

— Ты почему не попросился? А? Вот папа мог бы описаться?

— Не, — ответил Васька, а сам в пол смотрит.

— А мама могла бы?

— Не…

— А я?

— Не… — Потом Васька вдруг, смотрю, светлеет и торжественно так заявляет, с верой, значит, в деда:

— Дед мог бы!

Василий засмеялся, Абуткин, не удержавшись, тоже, и это была единственная светлая минута в их разговоре, хотя Балуев и пытался выглядеть веселым, а Володя бодрился и хорохорился. Ушел Василий от товарища почему-то с ощущением, что видит его в последний раз.

К обеду он подъехал к шестнадцатиэтажному дому Юры Хлебникова в Митино, откуда так удачно бежал с помощью Валеры Шевченко, комиссара-5 «Чистилища». Не обнаружив ничего подозрительного, проверил подъезд, лестницу до шестнадцатого этажа и позвонил в дверь квартиры Юрия на двенадцатом. Ответом была тишина.