КНИГА РОДНОЙ ВЕРЫ. ОСНОВЫ РОДОВОГО ВЕДАНИЯ РУСОВ И СЛАВЯН - Волхв Велеслав

И сказал вечно юный, вечно радостный, светлый Яр: «Взглянем сквозь тьму кромешную на Мать Сыру Землю, хороша ль, пригожа ль она, придётся ли по мысли нам?»

И пламень взора светлого Яра в одно мгновение пронизал неизмеримые слои мрака, что лежали под спавшей Землёю. И где Ярилин взор прорезал тьму, там воссияло Солнце красное.

И полились через Солнце жаркие волны лучезарного Ярилина света. Мать Сыра Земля от сна пробуждалася и в юной красе как невеста на брачном ложе раскинулась... Жарко пила она золотые лучи живоносного света, и от того света палящая жизнь и томящая нега разлились по недрам её.

Несутся в Солнечных лучах сладкие речи Бога любви, вечно юного Бога Ярилы: «Ох, ты гой еси, Мать Сыра Земля! Полюби меня, Бога светлого, за любовь за твою я украшу тебя синими морями, жёлтыми песками, зелёной муравой, цветами алыми, лазоревыми, народишь от меня милых детушек число несметное...».

Любы Земле Ярилины речи, возлюбила она Бога светлого и от жарких его поцелуев разукрасилась злаками, цветами, тёмными лесами, синими морями, голубыми реками, серебристыми озёрами. Пила она жаркие поцелуи Ярилины, и из недр её вылетали поднебесные птицы, из вертепов выбегали лесные и полевые звери, в реках и морях заплавали рыбы, в воздухе затолклись мелкие мушки да мошки... И всё жило, всё любило, и всё пело хвалебные песни: Отцу — Яриле, Матери — Сырой Земле.

И вновь из красного Солнца любовные речи Ярилы несутся: «Ох, ты гой еси, Мать Сыра Земля! Разукрасил я тебя красотою, народила ты милых детишек число несметное, полюби меня пуще прежнего, народишь от меня детище любимое».

Любы были те речи Матери Сырой Земле, жадно пила она живоносные лучи и народила человека... И когда вышел он из недр земных, ударил его Ярила по голове золотой возжей — ярой молнией. И от той молоньи ум в человеке зародился.

<...>

Ликовала Мать Сыра Земля в счастье, в радости, чаяла, что Ярилиной любви ни конца, ни края нет... Но по малом времени красно Солнышко стало низиться, светлые дни укоротились, дунули ветры холодные, замолкли птицы певчие, завыли звери дубравные, и вздрогнул от стужи царь и владыка всей твари, дышащей и не дышащей.

Задумалась Мать Сыра Земля и с горя-печали оросила поблекшее лицо своё слезами горькими — дождями дробными.

Безмолвен Ярило.

«Не себя мне жаль, — плачется Мать Сыра Земля, сжимаясь от холода, — скорбит сердце матери по милым детушкам».

Говорит Ярило: «Ты не плачь, не тоскуй, Мать Сыра Земля, покидаю тебя не надолго. Не покинуть тебя на время — сгореть тебе дотла под моими поцелуями. Храня тебя и детей наших, убавлю я на время тепла и света, опадут на деревьях листья, завянут травы и злаки, оденешься ты снеговым покровом, будешь спать-почивать до моего приходу... Придёт время, пошлю к тебе вестницу — Весну Красну, следом за Весною я сам приду».

Плачется Мать Сыра Земля: «Не жалеешь ты, Ярило, меня бедную, не жалеешь, светлый Боже, детей своих! ...Пожалей хоть любимое детище, что на речи твои громовые отвечало тебе вещим словом, речью крылатою... И наг он и слаб — сгинуть ему прежде всех, когда лишишь нас тепла и света...».

Брызнул Ярило на камни молоньей, облил колючим взором деревья дубравные.

И сказал Матери Сырой Земле: «Вот я разлил огонь по камням и деревьям. Я сам в том огне. Своим умом-разумом человек дойдёт, как из дерева и камня свет и тепло брать. Тот огонь — дар моему любимому сыну. Всей живой твари будет на страх и ужас, ему одному на службу».

И отошёл от Земли Бог Ярило... Понеслися ветры буйные, застилали темными тучами око Ярилино — красное Солнышко, понесли снега белые, ровно в саван окутал в них Мать Сыру Землю. Все застыло, все заснуло, не спал, не дремал один человек — у него был великий дар Отца Ярилы, а с ним свет и тепло...

Так мыслили старорусские люди о смене лета зимою и о начале огня.

Оттого наши праотцы и сожигали умерших: заснувшего смертным сном Ярилина сына отдавали живущему в огне Отцу. А после стали отдавать мертвецов их Матери — опуская в лоно её.

Оттого наши предки и чествовали великими праздниками дарование Ярилой огня человеку. Праздники те совершались в долгие летние дни, когда Солнце, укорачивая ход, начинает расставаться с Землёю. В память дара, что даровал Бог света, жгут купальские огни. «Что Купала, что Ярило — все едино, одного Бога знания»...

8. Сказание о смерти князя Олега от своего коня

(Из «Повести временных лет»)

И живяше Олег, мир имеа ко всем странам, княжа в Киеве. И приспе осень, и помяну Олег конь свой, иже бе поставил кормити и не вседати на нь, бе бо въпрашал волъхвов и кудесник: «От чего ми есть умрети?» И рече ему кудесник один: «Княже! Конь, егоже любиши и ездиши на нем, от того ти умрети». Олег же приим в уме, си рече: «Николиже всяду на нь, ни вижу его боле того». И повеле кормити и не водити его к нему, и пребы неколико лет не виде его, дондеже на грекы иде. И пришедшу ему к Кыеву и пребывьшу 4 лета, на пятое лето помяну конь, от негоже бяхут рекли волсви умрети, и призва старейшину конюхом, рече: «Кое есть конь мъй, егоже бех поставил кормити и блюсти его?» Он же рече: «Умерл есть». Олег же посмеася и укори кудесника, река: «То ти неправо глаголють волъсви, но все лжа есть: конь умерл есть, а я жив». И повеле оседлати конь: «А то вижю кости его». И прииде на место, идеже беша лежаще кости его голы и лоб гол, и сседе с коня, и посмеяся рече: «От сего ли лба смьрть было взяти мне?» И въступи ногою на лоб; и выникнувши змиа изо лба, и уклюну в ногу, и с того разболеся и умре. И плакашася людие вси плачем великим, и несоша и погребоша его на горе, еже глаголеться Щековица; есть же могила его и до сего дни, словеть могыла Ольгова. И бысть всех лет княжениа его 33.

9. Пряничная гора

За Ра-рекою[393], недалеко от границы Симбирской и Самарской губерний, тянутся небольшие горы и в одном месте прерываются овражком. В старые годы, сказывают, на этом месте Пряничная гора была. Однажды шёл мимо волот[394] и захотел её скусить; взял в рот (а у него зуб-то со щербинкой был), откусил, а щербинкой-то борозду и провёл, так она и по сие время осталась.

10. О Лелиной горе

Говорят, есть в Ветлужском уезде Лелина гора. Когда-то на этой горе стояло Капище. Христиане разрушили его и поставили на том месте свою церковь. Да только не попустили Боги беззаконию: провалилась церковь под Землю, — одно лишь ухо колокольное на поверхности торчать осталось... Его, говорят, нашёл через много лет какой-то крестьянин...

11. Велесово озеро

Есть ещё в Ветлужском уезде Быковское озеро, называвшееся в древности Велесовым. До сих пор на его берега люди приносят деньги и завязывают наузы на ветвях близстоящих деревьев — в дар Велесу, Подателю богатств. (Наузы, в виде лоскутков материи, ленточек и ниточек, вяжутся для того, чтобы человеку было легче ощутить незримую связь с Силой этого места.)

12. Шат и Дон

У Ивана-озера (настоящего имени его уже никто из людей и не помнит) было два сына — Шат и Дон, глупый и умный. Первый из них Шат — головка буйная! Не спросясь воли родительской, захотел погулять в чужих дальних сторонах, отправился в путь — но где пристать ослушнику? Шат, презираемый всеми, шатался по одним окрестностям, прошатался-прокутился весь и воротился на те же поля, с которых вышел, не сделав пользы ни себе, ни людям. Это обыкновенная участь всех, Родовой Искон попирающих, обычай Дедов не чтущих!

Напротив того Дон, второй сын, любимый за спокойный и мирный нрав всеми, скоро получил благословение родительское, смело отправился во страны дальние, и везде его приняли со славою, а Предки наши почитали его Божеством.

13. Чудо на мельнице

Как-то пришёл Велес в худой нищенской одёже на мельницу и стал просить у мельника милостыню. Мельник осерчал: «Ступай, ступай отселева! Много вас таскается, всех не накормишь!» Так-таки ничего и не дал. На ту пору случись — мужичок привёз на мельницу смолоть небольшой мешок ржи, увидал нищего и сжалился: «Поди сюда, я тебе дам». И стал ему отсыпать из мешка хлеба. Отсыпал, почитай, целую мерку, а нищий всё свою кису подставляет. «Что, али ещё отсыпать?» — «Да, коли будет на то твоя милость!» — «Ну, пожалуй!» Отсыпал ещё с мерку, а нищий всё-таки подставляет свою кису. Отсыпал ему мужичок и в третий раз, и осталось у него у самого зерна — так, самая малость. «Вот дурак, сколько отдал, — думает мельник, — да я ещё за помол возьму, что ж ему-то останется?» Ну, хорошо. Взял он у мужика рожь, засыпал и стал молоть. Смотрит — что за диво? Уж много прошло времени, а мука всё сыплется и сыплется! Всего зерна-то было с четверть, а муки намололось четвертей двадцать, да и ещё осталось, что молоть: мука себе всё сыплется да сыплется... Мужик не знал, куда и собирать-то!