В ставке Гитлера. Воспоминания немецкого генерала. 1939-1945 - Вальтер Варлимонт

С выполнением всех этих задач были непосредственно связаны также интересы и силы флота, но это не привело к более тесному контакту или взаимодействию ОКВ с ОКМ. Все военно-морские дела, включая даже второстепенные, обсуждались, как правило, лично и с глазу на глаз Гитлером и главнокомандующим кригсмарине гросс-адмиралом Дёницем, который проводил в ставке немало времени. В результате неимоверных усилий перспективы для боевых действий подводных лодок вновь складывались благоприятно, и во многих случаях в соответствии с требованиями разведки или береговой обороны желательно было осуществлять единое руководство – не через Гитлера. И все равно во всех этих делах ОКВ по-прежнему ограничивалось рутинной работой по сбору донесений.

К середине мая приготовления к «долговременным боевым действиям» против Англии достигли той стадии, когда на середину июня можно было назначить начало запуска ракет «Фау-1» с земли и с воздуха. Их должны были поддержать своими ударами авиация и дальнобойная артиллерия. Мишенью оставался Лондон. Главнокомандующему на Западе были отправлены составленные лично Гитлером подробные инструкции относительно темпа наступления. На деле запуск смогли начать только 15 июня, то есть через десять дней после начала вторжения, а более крупные, более скоростные и гораздо более эффективные ракеты «Фау-2» появились на вооружении только в начале сентября 1944 года, когда фактически все было кончено.

Постоянное ухудшение стратегической обстановки не могло не сказаться на взаимоотношениях внутри ставки. На это указывал целый ряд признаков. Например, в разгар всех свалившихся на нас в тот период забот, 30 января 1944 года, в «день восхода национал-социализма», Йодля и Цейцлера повысили в звании до генерал-полковника и наградили золотым партийным значком. Йодль явно почувствовал себя еще более обязанным лично Гитлеру, что проявилось в его странном отношении ко мне во время одного инцидента, о котором я расскажу позже. С другой стороны, цейцлеровское «ученичество» подавало все больше признаков угасания, что было результатом продолжавшегося бестолкового гитлеровского «руководства» на востоке и вытекающих отсюда бесконечных поражений. Жертвой ужасной случайности стал фельдмаршал фон Клюге. 30 марта 1944 года были уволены генерал-полковник Гот и фельдмаршал фон Кюхлер. Потом Гитлер уволил последних из старых командующих на Восточном фронте Манштейна и Клейста, заявив в связи с этим, что «время крупных операций» прошло, а новый курс на «жесткую позиционную оборону» требует новых людей. Все это привело к острым разногласиям с Цейцлером, после которых он не долго продержался на своем посту. Вместо него временно был назначен генерал Хойзингер. Интересно, что увольнение фельдмаршала фон Клейста Йодль прокомментировал мне так: «Не представляю, как такой человек вообще мог быть фельдмаршалом! Он не способен даже ясно выразить свою мысль». Хороший пример склада ума и стиля речи, которые стали характерными для гитлеровского окружения.

Инцидент, о котором я упомянул выше, состоял в следующем. Примерно в это время я получил от одного родственника, крупного промышленника и потому связанного с военно-промышленной организацией Геринга, предупреждение, изложенное в самых осторожных выражениях (и спрятанное среди других бумаг в трех письмах), о том, что в частной беседе Геринг заявил, будто мы с Манштейном являемся лидерами «католического франкмасонского» движения против национал-социализма. (Заметим, между прочим, что фельдмаршал фон Манштейн не был католиком.) С какого-то момента Геринг перестал отвечать на мое «доброе утро». Поэтому я пошел к Йодлю, рассказал ему всю эту историю и попросил внести ясность. Вот единственное, что ответил мне Йодль: «Если это правда [имея в виду франкмасонство], то ваше место в концлагере, а не в ставке фюрера». С мерзким ощущением я направился к двери, бросив лишь, что никак не мог ожидать подобного ответа от человека, с которым я столько прослужил. Йодль после этого несколько смягчился, но лишь настолько, чтобы сказать: «Вам лучше поговорить об этом с Боденшатцем» (офицером связи Геринга). Последний сразу же приступил к делу и попытался все прояснить, но я, воспользовавшись возможностью, для собственного успокоения попросил об этом же Кейтеля. Кейтель, однако, отказался, сославшись на приказ Гитлера.

Отныне у нас была новая кадровая политика, которую с энтузиазмом поддерживал и все энергичнее внедрял Йодль. Из-за кулис на эту политику заметно влияла Организация национал-социалистического руководства войсками (NSFO), основанная Гитлером в конце 1943 года. В нее вошли избранные офицеры из «национал-социалистического руководства», и цель Гитлера состояла в том, чтобы они несли в вермахт «идеологию» национал-социализма и тем самым поднимали на новую высоту его готовность к сопротивлению. Участие самого Гитлера заключалось в том, что он, как правило, выступал с заключительным обращением на регулярных «курсах обучения национал-социализму».

В конце января 1944 года один из таких заключительных эпизодов происходил в «Вольфшанце» в присутствии нескольких офицеров ставки. Гитлер заявил, что ожидает от большинства офицеров вермахта, что они будут тем теснее сплачивать свои ряды вокруг него самого и его руководства, чем сложнее будет складываться обстановка. Манштейн вставил: «Они так и сделают», и Гитлер вполне справедливо усмотрел в этом протест по поводу скрыто прозвучавшего в его словах недоверия к старшим офицерам вермахта, несмотря на то что, на пользу ли, во вред ли, они повиновались ему уже больше четырех лет. После того как Манштейн прервал его, Гитлер потерял нить своего выступления и со стороны Верховного главнокомандующего и ряда генералов из «ближнего круга» началось возмутительное выискивание инакомыслия у фельдмаршала. Этот случай отчетливо показал, насколько основательный раскол произошел между старшими армейскими офицерами.

Мы в зоне 2 верховной ставки ухитрялись не поддаваться надзирателям в военной форме, которые, что весьма показательно, действовали не по «обычным каналам». Когда штаб NSFO попросил нас принять своего офицера, наш штабной адъютант, полковник и инвалид войны, ответил: «Нет у нас здесь времени для такой чепухи». Услышав его слова, я повторил то же самое в более приемлемой форме, но смысл сказанного сохранил.

Начинали проявляться признаки разложения, и ОКВ получило ряд дополнительных заданий. Так, нам пришлось взять под свой контроль дивизию «Бранденбург», особое соединение, которое прежде находилось в подчинении адмирала Канариса и в какой-то степени напоминало британские части морской пехоты. Теперь именно ОКВ приходилось распределять его полки или батальоны между высшими штабами, в зависимости от обстановки и их нужд. Пришлось нам забрать из ведомства адмирала Канариса и отдел войсковой разведки, который включили теперь в состав штаба оперативного руководства и отдали под руководство ОКВ. Нам приходилось организовывать участие полевой службы безопасности и готовить приказы о ее использовании в целях поддержания дисциплины в тылу тех участков фронта, которые находились в опасности или уже развалились. Мы возобновили наши усилия по сосредоточению под началом ОКВ в виде единой службы таких военных структур, как госпитали и механический транспорт, услугами которых одинаково пользовались все виды вооруженных сил. Мы стали все больше заниматься вопросами снабжения и управления на театрах войны ОКВ.