Генерал де Голль - Николай Молчанов

15-16 декабря 1962 года генерал де Голль принимал в Рамбуйе британского премьер-министра. Это был единственный момент, когда у генерала появилась надежда, что, возможно, удастся создать общий фронт Франции и Англии против американской гегемонии. В самом деле, США только что объявили о прекращении производства ракеты «Скайболт», с помощью которой англичане надеялись иметь свои ядерные силы; у них не хватало средств доставки атомных бомб. За полгода до этого Франция взорвала свою первую атомную бомбу, на что де Голль откликнулся страстным возгласом: «Ура, за Францию!» Еще в 1960 году он выдвинул план создания французской «ударной силы», призванной обеспечить военную независимость Франции. При ограниченных французских ресурсах осуществление этого плана было крайне трудной, почти непосильной задачей. Но если бы Англия и Франция объединили свои усилия, дело приобрело бы совсем другой оборот. И тогда Западная Европа не нуждалась бы в пресловутой американской «защите». Де Голль говорил: «Во время переговоров в Рамбуйе я предложил Макмиллану совместно производить ракету, которая могла бы стать базой франко-британской ядерной силы и зародышем европейской силы».

Де Голль ожидал, что Макмиллан именно сейчас должен был бы пойти на это в интересах независимости своей страны и Западной Европы. Британский премьер как будто с пониманием отнесся к идее де Голля, но не давал окончательного ответа, ссылаясь на то, что 18 декабря ему предстоит встретиться на Багамских островах с президентом Кеннеди. Он просил де Голля лишь об одном: допустить Англию в «общий рынок». Генерал ответил, что это возможно только при условии согласия Англии с идеей «независимой европейской Европы». Подобно Франции, Англии следовало бы перейти к независимой внешней политике. «Однако, — говорил де Голль Макмиллану, — учитывая особые отношения, привязывающие вас к Америке, позволительно спросить, вступите ли вы в такую Европу и если вступите, то не для того ли, чтобы эта Европа интегрировалась и растворилась в некоем атлантизме».

Макмиллан в ответ говорил нечто туманное и уклончивое, настаивая лишь на допуске Англии в состав европейской «шестерки» без всяких гарантий с ее стороны. Существует несколько версий хода этих переговоров. По некоторым источникам, дело дошло до того, что Макмиллан, отчаявшись получить согласие генерала, заплакал… Де Голль с убийственным сарказмом по этому поводу цитировал слова из известной песни Эдит Пиаф: «Не плачьте, милорд!»

Из Франции Макмиллан полетел на Багамские острова, где Кеннеди предложил ему ракету «Поларис» при условии участия в «многосторонних ядерных силах», вызывавших у де Голля такое же отвращение, как некогда план «европейской армии». Макмиллан принял все предложения американского президента и вместе с ним направил де Голлю приглашение присоединиться к англо-американскому соглашению. Узнав о капитуляции Англии, де Голль возмутился: «Макмиллан пересек Атлантический океан, чтобы броситься в объятия Кеннеди, которому он продал европейское первородство за чечевичную похлебку Поларисов!»

«Предательство» Макмиллана — повод для перехода к новому этапу внешней политики. Конец алжирской войны, успех референдума укрепили почву под ногами генерала. В своем окружении он говорил, что теперь будет действовать совершенно свободно и проводить «настоящую» политику. 14 января 1963 года — день рождения этой политики. На очередной, восьмой по счету, пресс-конференции де Голль хладнокровно бросает сразу две «бомбы», оглушившие его западных союзников.

Шестнадцать месяцев идут переговоры о вступлении Англии в «общий рынок». Пять из шести его участников в принципе уже согласны на это. Но де Голль объявляет, что Англия не будет членом «общего рынка», ибо это привело бы «к появлению колоссального атлантического сообщества, находящегося в зависимости и подчинении американцев». Вторая «бомба» касается «многосторонних ядерных сил». США приступили уже к их практической организации. Де Голль решительно отвергает этот план и заявляет, что Франция будет самостоятельно создавать независимые атомные ударные силы.

Буря негодования со всех сторон. Все партии внутри страны критикуют «заносчивость» де Голля. Все союзники по НАТО официально против, хотя некоторые в душе испытывают злорадное удовлетворение. Американская пресса обрушивается на де Голля с яростной критикой, обвиняя его во всем, вплоть до «старческого слабоумия».

Повсюду звучит зловещее слово «изоляция». Нашли чем смутить человека, давно убежденного в том, что одиночество — синоним величия! Да и когда в жизни он был не в изоляции? Такое положение для него совершенно естественно и отвечает сущности его характера. К тому же «изоляция» — это в основном плод перепуганного воображения «атлантических» политиков и журналистов. Разве «ударная сила» не сулит несметных барышей крупнейшим французским трестам? Например, Марсель Дассо, владелец авиационных заводов и нескольких газет, не случайно является пламенным голлистом. Многие из тех, кто связан с сельским хозяйством, с удовлетворением наблюдают, как генерал навязывает партнерам по «общему рынку» благоприятные для сбыта французских продуктов условия. Они сопротивляются, особенно Западная Германия. Но де Голль предъявляет ультиматум: либо условия будут приняты, либо «общий рынок» перестанет существовать. Несколько лет идет эта борьба, в которой генерал проявляет исключительное упорство. Французам явно импонирует независимое поведение де Голля, хотя создание «ударной силы» и опустошает их карманы. Антиамериканизм соответствует традиционной для французов американофобии, их презрению к примитивной, хотя и богатой, цивилизации «амерлоков». Кстати, сам генерал в частных разговорах постоянно использует это жаргонное словечко, выражающее презрение к американцам. Независимый тон де Голля льстит чувству неистребимого франкоцентризма, таящемуся в сердцах многих французов.

В «Мемуарах надежды» де Голль пишет по поводу враждебной реакции на его политику независимости: «Но я не испытывал недостатка и в поддержке. Я чувствовал поддержку нашего народа, который, не страдая заносчивостью, требует, однако, чтобы Франция оставалась Францией… Я чувствовал, как навстречу мне открываются сердца людей».

Летом 1963 года де Голль выводит из-под командования НАТО атлантический французский флот. Под американским командованием остаются всего две французские дивизии вместо обусловленных некогда 14 и несколько авиационных соединений. Де Голль не упускает ни одного случая, чтобы критиковать политику США. По мере расширения их интервенции во Вьетнаме он все более резко критикует их за это, а в мае 1965 года отзывает французских представителей из СЕАТО, что означает фактически выход Франции из агрессивного блока в Юго-Восточной Азии. Он резко осуждает американское вмешательство в Доминиканской Республике. Он предпринимает крупные внешнеполитические акции, даже не предупредив Вашингтон. Так, в 1964 году де Голль объявляет об официальном признании Францией КНР. Когда в мае 1964 года начинается «раунд Кеннеди», то есть попытка снизить таможенные пошлины для американских товаров в Западной Европе, Франция выступает решительным противником этой затеи. По дипломатическим каналам, через высокопоставленных эмиссаров, в секретных письмах де Голлю предлагают уступки, угрожают, уговаривают. Он остается непреклонным. Но при этом президент неизменно подчеркивает чувства дружбы к американскому народу. 22 ноября 1963 года, в день своего рождения, де Голль узнает об убийстве Кеннеди. Он немедленно приказывает подготовить самолет для полета на похороны. ФБР и французская служба безопасности предупреждают, что в Америке беглые члены ОАС готовят на него покушение. Ему предлагают следовать в траурном кортеже внутри автомобиля. Но генерал де Голль в военной форме идет за гробом в самом центре первого ряда толпы президентов, королей, министров. Он делает заявление: «Президент Кеннеди пал как солдат под огнем, выполняя свой долг на службе стране. От имени французского народа, постоянного друга американского народа, я отдаю должное его великому примеру и великой памяти о нем».