Рыбари и Виноградари. Книга II. В начале перемен - Михаил Давидович Харит
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Андрей сделал вывод, что наркотики меняют мозг человека настолько, что супруга кажется инопланетянкой. Если ты не готов к межгалактическим бракам, то на наркоманке жениться не следует.
Он хотел спокойного, уравновешенного счастья. И получил его.
Людмила была тихой религиозной девушкой, милой, трогательной и душистой, с длинной русой косой, уложенной на украинский манер вокруг головы, огромными фиалковыми глазами и пухлыми губами. К окружающей реальности относилась снисходительно. На всё воля Божья. Если у Творца все травинки пересчитаны, все птички накормлены, то что уж нам беспокоиться? Её юная душа имела металлический стержень в виде веры, который ничто не могло поколебать. И на губах всегда играла архаическая улыбка, в которой присутствовали загадочность первомучеников и порочность весталок. Это делало её вдвойне прелестней. Людмила, Мила, Милочка…
Она и сексом занималась старательно и неумолимо серьёзно, будто сдавала экзамен Всевышнему на способность быть хорошей женой и матерью. Наличие в их постели Господа вносило необъяснимое чувство извращённого группового секса. Андрей чувствовал, что не должен ударить лицом в грязь, и не халтурил. В итоге совместных стараний всё получалось настолько профессионально, хоть снимай в порно.
Жаль, что люди не умеют проникать в мысли друг друга. Каждый полагает, что понимает движущие силы поступков окружающих. На самом деле все видят во встречном только себя, потому что приписывают другому собственные думы. Но это так же ошибочно, как находить в животных человеческую логику. Ах, этот тигр улыбается — наверное, ему весело. А змея застыла — выходит, задумала что-то коварное.
Андрей смотрел по телевизору сюжет о том, как один чудак в Индонезии приручил варана, одного из самых опасных животных планеты. Взял детёнышем, назвал Луфти, кормил с ложечки и вырастил в огромного мощного ящера. Зверь знал своё имя и охранял дом лучше любой собаки.
Мужчина рассказывал, что Луфти относился к нему по-человечески нежно. Лишь однажды случайно зацепил зубами, поцарапал кожу. Потом долго бродил за ним по комнатам с крайне виноватым видом: «Его глаза были влажные и грустные, казалось, он сейчас заплачет, как ребёнок, совершивший непростительную шалость».
Ведущий изобразил крайнюю степень удивления и принялся темпераментно втолковывать: «Вы совершенно не правы. Животное следовало за вами не из-за любви. Вараны имеют на своих зубах яд и, ранив жертву, могут сутками ходить следом, дожидаясь, пока та умрёт. Это чудо, что вы остались живы. Возможно, просто повезло, сработал природный иммунитет или рана была слишком мала».
Именно тогда Андрей первый раз подумал, что мужчина может не догадываться, какие мысли прячутся в голове жены, которая тоже всегда рядом, смотрит влажными глазами и спит бок о бок. Вдруг в ней говорит не любовь, а древний инстинкт, который требует не пропустить момента смерти кормильца и защитника?
Религиозность супруги делала её разум загадочным. Зачем она проводит столько времени в секте, внимает Учителю, поёт монотонные мантры и стучит в бубен? Что привлекательного в сходке усталых от земной жизни братьев и сестёр?
Он не возражал, но сам присоединиться не торопился. Успеется. Тем более что жена беременна, скоро родится ребёнок, а там и школа. Хочешь не хочешь, придётся посещать монотонные собрания, слушать откровения учителя и вносить пожертвования.
В назначенное время поехал с женой в больницу, чтобы помогать и соучаствовать.
Роды были сложными. У влагалища любимой места не нашлось, там собралось много медицинского народу. Муж был отправлен к изголовью, где гладил по голове орущую, как раненый бизон, Людмилу, стараясь, чтобы она не откусила ему палец. Сумел увернуться, когда хрупкая женщина отломала перекладину у железной кровати. Устал страшно, ноги болели, голова кружилась, вдобавок прищемил ладонь. В какой-то момент хотел отпроситься домой. Медсестра поняла его состояние и прошептала:
— Будьте мужественны. Я принимаю роды каждый день и не сбегаю...
— Вы Гиппократу давали…
— Не давала. Насмотришься — никому не дашь.
Но у всего есть окончание. Врачи тянули-тянули что-то невидимое, но упорно не желающее вылезать, и наконец вытянули.
Существо было сине-зелёное, с огромной головой. Оно злобно оскалилось, обнаружив перед собой папу, и с угрозой заорало заклинание на незнакомом языке. Андрей испугался. Показалось, что доктора спрятались в дальнем углу, а медсестра пытается всучить ему злобного инопланетянина из фильма ужасов. Решил, что при следующих родах будет сидеть дома и грызть ногти в ожидании звонка. Потом приедет с букетом.
Сын, которого назвали Игорем, оказался вполне симпатичным малышом. Андрей с удовольствием возился с ребёнком и чувствовал себя в уютном, благопристойном семейном раю. Тем более что Мила очень похорошела.
В дом зачастила её мама, такая же религиозная и тихая, как и дочь.
Тёща вела себя разведчицей в логове врага: незаметно и тщательно изучала дислокацию. Она подозрительно обнюхала квартиру зятя, обнаружила портреты бывших жён и тихо, но яростно принялась что-то втолковывать Людмиле.
Андрей постарался не прислушиваться к чужой беседе, но волей-неволей услышал несколько нелестных эпитетов в свой адрес. Самым невинным из которых было «антихрист».
Дочь со спокойной краткостью улыбалась, гладя влажными и грустными глазами невинного ребёнка.
Тёща взяла на себя заботу о внуке, стараясь не допускать его к рукам отца. Она пела молитвы вместо колыбельных, регулярно окуривала квартиру от нечистой силы.
Андрею показалось, что в доме завёлся очень набожный дьявол.
Однажды, вернувшись с проповеди, Мила заявила:
— Давай поговорим.
— Что-то случилось?
— Андрей, только не сердись. Хочу поговорить о деньгах.
— Ну, слава богу. А то я уж подумал, что у тебя завёлся любовник.
— Не говори глупости. Ты много зарабатываешь и мог бы принести людям пользу.
— Пресвятая Милочка, понимаешь, я простой грешник, которому нет дела до человечества. Я могу даже вывесить плакат перед домом: «Голосую только за себя, жену и ребёнка!»
— Тебе всё шуточки.
— Я люблю тебя крайне серьёзно. И готов доказать прямо сейчас.
Милочка охнула, подобно своей маме:
— Только глупости на уме. — Она мило покраснела. Потом вдруг обернулась к тёмному коридору и громко произнесла: — Мама, мы заняты!
Послышались торопливые удаляющиеся шаги. Как она догадалась, что тёща подслушивала?
Милочка перевела ласковый взгляд на мужа:
— Наша община строит «город Солнца» в Сибири. Ты бы мог быть спонсором.
— Не мог бы.
— Почему?
— Что-то душит и сжимает грудь. Наверняка жаба. Сколько денег надо?
— Тысяч двести.
— Долларов?
— Конечно.
— Ух, как душит! Прямо не могу вздохнуть.
— Не в деньгах счастье.
— Верно. Но несчастье — в их отсутствии.
— Андрей, ты слишком привязан к миру вещей.
— Я в нём живу. Когда соберусь на тот свет…
— Будет поздно. Сейчас нужно зарабатывать Царствие Божье.
— Ну, думаю, лет пятьдесят у меня еще есть. Знаешь, когда предлагают что-то купить и говорят: «Срочно, времени нет», обычно жульничают.
— Ты считаешь, что я тебя обманываю?
— Минуту назад, признаюсь, была мысль.
— Эта тебя не красит.
Строгость в её взгляде возбуждала. Андрей представил, что она будет вытворять через пару часов в постели. Засопел, вздохнул и наконец сказал:
— Увы. У меня есть только один выбор — покаяние.
— Опять шутишь.
— Грущу, представляю епитимию, которую получу. По жопе? Больно?
— Тебе нет дела до несчастных и обездоленных?
— Виноват.
Он обнял её тёплые плечи. Ласково провёл пальцами по золотистому пушку у шеи.
— Плохо. Господу это не понравится, — подвела итог
