Рыбари и Виноградари. Книга II. В начале перемен - Михаил Давидович Харит

В последнюю очередь изменения касались лица. Раскрывались глаза, вспухали губы, исчезали морщинки. Волосы приобретали здоровый блеск — впору рекламировать шампунь.

В общем, в течение года подруга менялась полностью. Дурнушки становились хорошенькими. Симпатичные — красавицами. Ну а изначальные красавицы? Таких у Андрея не было. И возможности проверить не представлялось. Может быть, они достигали бы неизвестного совершенства. Превращались бы в облака, цветы или радугу?

Красота требует жертв, и жертвой всегда оказывался Андрей. Похорошевшие женщины логично приходили к мысли, что он женился более удачно, чем они вышли замуж. Роскошная красотка и некрасивый толстый скульптор. Дельфин и русалка. Красавица и чудовище. Это рождало традиционные девичьи думы: «Где-то грустит принц или олигарх. Подплывает на белоснежной яхте к собственному острову, и чувственные губы чуть слышно шепчут: „За морем красотка есть. Глаз не отвести. Жена того самого скульптора. Хороша! Мне б такую…“».

Беспокойные мысли хуже надоедливых людей, от них нельзя спрятаться, закрыть глаза и заткнуть уши. Женщины начинали тосковать, воображая, как сказочно преобразилась бы их жизнь, будь всё не так, как сложилось.

Сладкие грёзы оборачивались дёгтем в бочке с мёдом. Поток любви к Андрею, широкий и мощный поначалу, как-то незаметно мелел, и вот он уже слабый ручеёк, исчезающий в чахлом болоте. Нежные чувства затягивались ряской застоялой воды. На островках воспоминаний гнездились поганки неприязни. И наступал момент прозрения: жизнь не удалась. В произошедшем естественно было найти виновного.

Люди в первую очередь ищут причины неприятностей в ком-то другом. И лишь иногда вспоминают о себе.

Претензии предъявлялись Андрею, и он безропотно соглашался. Если женщина несчастна, виноват всегда мужчина. Результатом становился развод. Андрей оставлял очередной жене квартиру, переселялся в мастерскую, пил, лепил и тесал. Проходило время, он вновь влюблялся, женился, и процесс повторялся по накатанной колее.

Каждый раз мироздание разыгрывало с ним одну и ту же изрядно поднадоевшую шутку. Что подтверждало известную мысль — у Вселенной странное чувство юмора.

Первую жену звали Светланой. С ней он познакомился в армии, куда был отправлен в 1990 году, в десантные войска — полковым художником.

Это был единственный год в истории Вооруженных Сил, когда приказа на призыв от министра обороны не поступило. Наверное, маршал Дмитрий Язов понимал, чем может обернуться появление Андрея Соркиса в армии. Поэтому ответственность разделили коллективно — Указом Совета Министров СССР. В военных частях нововведение вызвало растерянность и ожидание страшных событий.

Предчувствия маршала не обманули. За время прохождения Андреем службы у начальника части, полковника Вгрызя, случился инфаркт. Прапорщика Кошевого, первого мужа Светланы, увезли на принудительное лечение в стадии глубокой белой горячки. А сам маршал Язов был арестован за участие в государственном перевороте.

Светлана была пышная дебелая блондинка с грудью четвёртого размера. Работала в армейском буфете, кормила голодных бойцов невероятно вкусными беляшами. Она потрясла воображение художника. Румяная, русоволосая красавица рядом с пузатым блестящим самоваром, будто сошедшая с картин Кустодиева. Солдатик зачастил в буфет, рассказывал смешные истории, жадно ел, а она улыбалась белоснежной улыбкой.

Однажды увольнительная Андрея и очередной запой мужа, прапорщика Кошевого, случились одновременно. Светлана с Андреем встретились в городском парке и поехали за город. День выдался тёплым и ясным, как подарок, которым следует дорожить. Они купались в неспешной реке, где вековые ивы склонились к воде, и каждая заводь превращалась в зелёный шатёр. От воды поднималось дымчатое марево. Когда женщина вышла на берег, солнечные лучи пробились сквозь листву, и её русые волосы вдруг стали золотыми. Андрей прошептал что-то очень-очень тихо, но она расслышала и еще более неслышно ответила «да». Всё вокруг стало красивее, добрее и совершеннее. И солнце, и река, и они сами. В тот миг казалось, что каждое прикосновение друг к другу драгоценно. Их тени слились на мягкой пахучей траве, а пчёлы жужжали, птицы чирикали, солнце остановилось. Они шептали слова, идущие от сердца, и совершенно не важно, что именно произносилось. Смысл существовал в другом таинственном мире, скрытом от всех и который невозможно описать словами.

Неспешно шелестели листья, окутывая влюблённых затейливой сетью солнечных зайчиков, которые забыли свою природную жгучую силу и лишь нежно гладили утомлённые ласками тела.

Когда возвращались, на стене заброшенного сарая он нарисовал её портрет угольком от костра и подписал: «Армейская Венера». Муж обычно называл Светлану по-другому, одним коротким и ёмким словом. Она заплакала от счастья, и он тоже почувствовал, что глаза стали влажными, и уткнулся в тёплую ложбинку ее шеи. Наплакавшись, они принялись смеяться, как делают люди, если им очень хорошо вместе.

Полковой художник — должность уважаемая. Андрей рисовал дембельские альбомы, стенды и плакаты для начальства, в увольнительные встречался со Светланой и запомнил армию как один из лучших периодов жизни.

Прапорщик Кошевой так и не узнал об этом романе, поскольку попал в психушку. В его измученном запоями мозгу новое место пребывания виделось секретным гарнизоном, куда страна направила на сложную и ответственную работу. Служба не нравилась. Во-первых, не давали водку. Во-вторых, часть времени проводил привязанным к кровати вражьими оккупантами. Мужественно терпел, тайн не выдавал, грыз узы. Иногда выводили на прогулку. Личный состав выглядел расхлябанно, в халатах, тапках не по уставу и в незастёгнутых верхних пуговицах. На команды не реагировали. Приходилось воспитывать привычным армейским способом. А что прикажете делать? Хорошая оплеуха доходит лучше нравоучений. Но бойцы попадались по большей части слабаки, ябедничали истошным воем. Сбегались захватчики, вязали руки и вкалывали яд.

Светлана легко оформила развод.

После демобилизации они с Андреем поженились. Жили в съёмной квартире бедно, но счастливо. Ночами луна светила в маленькую комнату. Чувства, которые испытывали молодожёны, преображали стены, пол, мебель. Серебристые тени рисовали узоры, недоступные самым лучшим дизайнерам.

В любви есть волшебная сила, а добрая она или злая, зависит лишь от самих влюблённых.

Андрей наконец поступил в Суриковский институт по армейской квоте. Жена устроилась в буфет научного института. Счастье переполняло, несмотря на почти полное отсутствие денег. Но деньги — ерунда. Светлана выносила через строго охраняемую проходную цыплят, бифштексы, конфеты и масло, привязав их к телу эластичными бинтами. Цыплята впитывали тепло её плоти, масло, предусмотрительно завернутое в целлофан, таяло. Они хохотали, называя масло топлёным, а цыплят — томлёными. Собственно, на уворованные продукты и существовали.

В те годы в Подмосковье начали строиться особняки для новых русских богачей, появившихся внезапно и в огромном количестве. Виллы, сады и парки надо было украшать.

Удача любит счастливых. Через знакомых мамы Андрей получил невиданный заказ — аж на двадцать бронзовых скульптур для огромного дворца нового русского богатея. Заказчик платил долларами. Андрей принёс аванс домой в холщовой сумке. Вывалил перед женой кучу заморских денег на стол. Обалдевшие, они сидели, наверное, целый час, разглядывали невиданное богатство. Наконец Светлана сказала:

— А ты умеешь делать бронзовые статуи?

— Не знаю. Когда-то, еще в школе, сделал пионера-горниста.

С помощью опытной мамы заказ был выполнен успешно и практически в срок.

Гордый Андрей купил свою первую двухкомнатную квартиру. Очень вовремя, поскольку родился ребёнок, мальчик, которого назвали Мариком. Малыш был похож на маму, такой же беленький и пухленький, прямо ангелочек с картин эпохи Ренессанса.

Потом появились новые заказчики. Днём он учился, ночью работал. Спал на ходу. Но уже скоро приезжал за Светланой на работу на новеньких «жигулях». 

Однажды рядом с ним на институтской стоянке припарковалась чёрная блестящая