Порт-Артур. Том 1 - Александр Степанов

– Помимо продовольствия, нам нужно получить от моряков еще орудия и снаряды к, ним, – вставил Белый.

– С чем же мы тогда выйдем в море, где нас ждет бой с японцами? – спросил Витгефт.

– Я лично думаю, что мнение князя Ухтомского о необходимости флоту остаться в Артуре в наших условиях самое правильное, – ответил Белый.

– Вопрос ясен, – резюмировал Стессель. – Моряки в море выходить не хотят, а мы, сухопутные, считаем, что они должны возможно скорее оставить Артур и выполнить свое прямое назначение – попытаться с боем овладеть морем или с честью погибнуть.

В дальнейшем все сухопутные генералы, за исключением Белого, высказались за выход эскадры в море, а моряки, кроме Григоровича, Эссена и командира «Баяна» Вирена, за ее оставление в Артуре.

Стессель презрительно усмехнулся.

– Из опроса мнений господ моряков ясно, что они забывают о своей прямой обязанности – помогать не только Артуру, но и Маньчжурской армии. Без победы на море победа на сухопутном фронте будет крайне затруднительна. И, наоборот, при нашем господстве или даже простом равенстве сил на море быстрая победа на суше обеспечена. Поэтому я еще раз от лица армии категорически требую выхода эскадры в море для уничтожения японского флота. Отказ от выполнения этой задачи буду рассматривать как измену долгу присяги и своей родине! – стуча кулаком по столу, угрожал генерал.

– Вы забываете, что флот вам не подчинен, – выкрикнул в ответ тонким фальцетом Витгефт, – и вы не имеете права отдавать флоту никаких приказов!

– Если эскадра не выйдет в море, я запрещу морякам появляться на территории укрепленного района. Рассыплю стрелковые цепи по берегу и обнесу порт колючей проволокой. Варитесь тогда в собственном соку! – кричал Стессель.

По знаку Рейса Стессель опять объявил перерыв и, выйдя из-за стола, стал громко выговаривать Белому.

– Тебе бы, Василий Федорович, во флоте служить. Ты всегда руку моряков держишь, – упрекал он начальника артиллерии.

– Я ответствен за артиллерийскую оборону крепости, а без пушек и снарядов защищать Артур не могу, – возразил Белый и отошел к морякам.

Никитин, окруженный младшими морскими офицерами, обвинял адмиралов в трусости.

– Будь моя воля, – бубнил он, – всех бы ваших адмиралов и капитанов первого ранга разогнал, а вас, лейтенантов и мичманов, поставил бы командовать броненосцами. Поди вы с ними справились бы не хуже адмиралов?

– Справились бы, ваше превосходительство. Мигом бы японцам нос утерли, – хором отвечали мичманы и лейтенанты.

– Где бы у вас тут малость горло промочить, а то больно пересохло оно от всей этой болтовни.

– Сельтерской прикажете, ваше превосходительство?

– Я не дама в положении и не кисейная барышня, – обиделся генерал.

– Коньяку, рому, виски? – продолжали предлагать моряки.

– Наконец-то догадались! Чего хотите, но чтобы было покрепче.

Через четверть часа воинственный генерал уже пил брудершафт со всеми мичманами и лейтенантами. На заседание он больше не пошел, а вместо этого прочно окопался в кают-компании, откуда затем был переправлен в одну из офицерских кают, где мирно опочил.

После вторичного перерыва прения приняли наконец более спокойный характер. Моряки признали, что эскадре все же необходимо попробовать выйти в море и попытаться, не ввязываясь в бой, прорваться во Владивосток. Хотя Вирен и Эссен настойчиво указывали на абсурдность этого предложения при наличии чуть ли не всего японского флота под Артуром, большинство все же не согласилось с ними. Затем договорились о возвращении из крепости некоторой части орудий среднего калибра, наметили время выхода в море примерно на пятое июня, и на этом окончилось заседание. Стессель отказался от предложенного Витгефтом обеда и уехал вместе «в Рейсом, Водягой и Сахаровым, а Смирнов, Кондратенко и Белый остались у адмирала.

После отъезда Стесселя атмосфера сразу резко изменилась. Исчезла натянутость, все оживились и весело заговорили друг с другом.

За длительным обедом, сопровождавшимся обильной выпивкой, все участники окончательно настроились на мирный лад, многократно лобызались и уверяли друг друга во взаимной любви.

Вернувшись домой, Стессель начал было хвастливо повествовать супруге о своих победах над моряками, но Вера Алексеевна, разделявшая с мужем нелюбовь к морякам, на этот раз, против обыкновения, слушала его довольно равнодушно. Это обстоятельство заставило генерала насторожиться: за многолетнюю супружескую жизнь он хорошо усвоил, что после столь холодного приема ему предстоит выдержать хорошую головомойку. Он не ошибся в своих предложениях и на этот раз. Едва кончился обед и генерал удалился в свой кабинет, как к нему вошла Вера Алексеевна. Предвкушая неприятный разговор, генерал нервно заерзал на своем диване.

– Что у тебя, Анатоль, произошло вчера на» Этажерке»с Варей Белой? – сразу задала вопрос Вера Алексеевна.

– Когда я проезжал мимо «Этажерки», она напялила на себя фуражку этого прапора, что всегда с ней бывает, и начала отдавать мне честь, в то время как он стоял с ней рядом болван болваном. Я указал ей на недопустимость такого отношения к офицерскому головному убору, – вот и все.

– Почему же она со слезами жаловалась на тебя своей матери, что ты ее публично оскорбил?

– Я, кажется, ничего особенного не сказал, только напомнил, для чего служит женский пол.

– И это, по-твоему, ничего? Порядочной девушке публично сказать, что она существует для деторождения! Ты, Анатоль, забыл, что «Этажерка» не казарма, а Варя не солдат, и твои солдатские шуточки с ней совершенно неуместны. Мария Фоминична, конечно, в обиде на тебя за дочку. Надо тебе будет перед ней хорошенько извиниться и Варе подарить что-нибудь.

– Чего ради я стану еще извиняться, коль я ничего обидного не сказал? И не подумаю.

– Если ты сам не понимаешь своей грубости, то я прекрасно это сознаю. Нечего тебе думать или не думать. Раз я тебе говорю, значит, так и надо. Ты пойдешь к Белым и извинишься за свою грубость перед Марией Фоминичной, а не пойдешь, я вместо тебя отправлюсь с извинениями, – пригрозила генеральша.

– Ладно уж! Так и быть, съезжу к Белым завтра, что ли. У них бывают такие вкусные блинчики к кофе, что пальчики оближешь, да и узнать надо, до чего же договорился Белый с самотопами, – сдался генерал.

– Потом ты до сих пор не утвердил награждение артиллеристов за Цзинджоуский бой.

– И не утвержу! Пусть на будущее время знают, что за потерю пушек я наград не даю.

– Но в этом списке есть и Варя Белая. Она-то не виновата в том, что были оставлены пушки.

– Неудобно наградить ее одну, а других не награждать.