Белые пешки - Екатерина Звонцова

Он попросил тогда: «Отпустите хотя бы их». И услышал: «Забавно, что вы не вспомнили о матросах, когда вам, вам одному предложили идти дальше». И вот тогда-то он понял, что все они правы, а милорд и белокурая леди оба отвели глаза.

Какое-то время они молчали. Волны за бортом шептались, лазурь в клочьях туч ширилась. Капитан смотрел, как истончаются серые ненастные пласты, и чувствовал пытливый взгляд на себе.

– Всегда хотел спросить, простите за дерзость. Как вас зовут? На самом деле?..

– Неважно, – прошелестел он.

– У вас вообще есть истинное имя? Что-то, что знают люди, истинно?

Он сам дивился своей смелости. Даже когда бороздил воды, он не помышлял проверять на прочность догматы, теперь же – от близости, от реальности – любопытство закипало. Пересиливало мысли о роке, о том, что, если милорд рассердится, то сможет сделать реальностью что угодно, к примеру ад. Хотя в прошлый раз милорд уверял, что Ада – того, которым страшат, – нет, вернее, что это не более чем контора-тюрьма, полная деятельных клерков и сонных надзирателей. А настоящий, библейский Ад у каждого свой. Большинство еще при жизни любовно взращивает его в себе, трепетнее, чем самые изобильные райские сады. И этот Ад, полный вины, страхов и сожалений, намного страшнее реального. Того, где «демоны просто делают свою работу», что бы это ни значило.

– Каждое не лучше и не хуже прочих. И все истинны. – Милорд усмехнулся.

Капитан нашел силы повернуться и окинул его более внимательным взглядом. Тот был в драных синих штанах и легкой белой рубашке, широкие рукава которой полоскались на ветру. Капитан спохватился, потянулся к поясу.

– Ваша одежда не для этой палубы. Выпьете?

В серебряной фляге, может, и бродило когда-то краденое везение, как шептались дурни. Теперь же она, накрепко заткнутая пробкой, хранила только крепчайший ром. Милорд не был человеком. Ему подобная попытка дружеской заботы наверняка виделась жалкой. Дружеская забота тем смешнее, когда дружбы нет вовсе. Но милорд непринужденно взял флягу, сделал глоток – не поморщился – и, поблагодарив, вернул.

– Не тревожься. Ветры всегда несут жизнь, взять даже твой корабль и другие корабли, в других мирах. – Он вдруг подмигнул. – Знаешь, что иные корабли поют? Говорят? Мечтают? Любят?..

– Живые корабли? Что за сказки? – пришел черед рассмеяться капитану.

Милорд проницательно на него взглянул. «Ты пока многого не знаешь», – читалось в его глазах. Снова стало тихо. Наконец капитан спросил, глядя на голый горизонт:

– Так зачем вы здесь?

Рука – теплая, невесомая, рассеченная на запястье шрамом, – легла на плечо. Снова пришлось повернуться и увидеть: в безмятежных глазах появилась тень тревоги. Капитан закусил губу: а что, если? Если милорд узнал о случившемся недавно инциденте? Если на самом деле сейчас пристально наблюдает, скрывая гнев и ожидая признания, если вот-вот, не дождавшись и разочаровавшись окончательно…

– Ты не можешь здесь оставаться, – сказал милорд. Пальцы сжались, потом плавно соскользнули с плеча. – Это должно закончиться.

– Что? – Он продолжал искать в тоне или взгляде гнев. – Милорд, я…

– Мне очень жаль. – Он будто не слышал. – Это не то, чего я бы для тебя хотел и что нужно твоей усталой душе. Но тебя ждет еще одна смертная жизнь. Прямо сейчас. И прости, но… – впервые он отвел глаза, – она вряд ли будет счастливой.

Ветер утих, но было все так же холодно. В горле встал ком, и ответить не получилось. Смертная жизнь. Значит, вот так. Второй круг, все-таки наказание за то, о чем прямо не сказано? Но можно не сомневаться: милорд посчитал экипаж на палубе. Почувствовал беду – испуганный человечий дух, наверняка пропитавший уже все доски. Укоренился в подозрениях. Пришел карать. Но черт возьми… он же не виноват! Нет! Он ничего не сделал! Мальчишка не должен был их увидеть, мальчишка буквально притянул их к себе и сбил с курса, мальчишка…

– Боишься? – прошептал милорд. Все так же издевательски-мирно. – Зря. На Земле стало уютнее и чище, и никакой чумы. Тебе понравится. А твои пока походят без тебя.

Капитан понимал: нужно падать на колени. Хватать его за одежду и объясняться как получится. Проблема в том, что он сам ничего не понимал. Как так вышло? Почему? Мальчишка казался обычным. Таким же, как остальные на бедном маленьком суденышке. Что здесь скажешь? Вот то самое, детское «он сам»?

– Да что с тобой? – Милорд заговорил снова. Его улыбка, мягкая и обнадеживающая, совсем сбила с толку. – Ты белее полотна.

– За что такая… – духу заговорить об этом самому все равно не хватило, – милость? Вы говорили, у меня нет права ни на новые круги, ни на путь дальше.

Милорд посмотрел странно, будто слова причинили ему боль. А потом потупился снова.

– Тебя ищут, Хендрик. Вот и всё. Твое проклятье, твои постоянные перемещения перестали быть достаточно надежной защитой. Я не могу оставить всё как есть.

– Ищут?.. – это было что-то новое. Что-то, от чего даже палуба пошатнулась под ногами. – Защита? Вы о чем? Объясните. Я думал…

Лорд вынул что-то из кармана и протянул. Соприкоснувшись с его пальцами, капитан ощутил: в ладонь упал небольшой металлический предмет, не крупнее ореха. Довольно узнаваемый по очертаниям.

– Я защищал тебя, – прошептал милорд, не отнимая руки. – Как мог. Именно тебя, хотя возможно, зря выделил среди прочих. Неважно. Важно, что этого уже мало.

В его собственных пальцах блеснуло что-то еще, и руку капитана пронзила вдруг боль. Он опустил глаза и увидел иглу с тонкой белой нитью, которую милорд бережно сжимал. Укол был всего один. Но теперь боль ощущалась по всему телу.

– Я… – закололо и внутри. Капитан покачнулся и схватился за грудь.

– Я вплету тебя в ткань времени, – все шептал милорд. Игла в его руке ослепительно сияла. – Ты проживешь целую жизнь и вернешься в определенный, нужный мне миг. У тебя будет много воспоминаний, истинных и ложных. Но никогда ее не теряй. Никогда. – Он кивнул на «орех» в ладони. – С ней будет связано то, что я тебе поручу. Понял?

На ладони лежала пуля. Пожалуй, самый необычный подарок, какой только можно было получить от него. Но капитан не задал вопросов. Он верил Лорду. Всегда верил Лорду как себе, может, поэтому проклятье еще не свело его с ума.

– Да, – шепнул он. – Да, я понял. И сделаю все, о чем вы ни попросите. Только… Простите меня. Простите, пожалуйста. И позаботьтесь о моих людях и…

Солнце, вырвавшись из-за облаков, стало вдруг невыносимо ярким. Глаза заслезились, ноги