Ниточка к сердцу - Эрик Фрэнк Рассел
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Со мной больше никого не было», — написало на доске Мает.
— Я готов согласиться с вашим утверждением. Возможно, это единственная правдивая информация, которую вы нам сообщили. По данным экспертов, вы прибыли на корабле-разведчике, рассчитанном всего на одно лицо, так что очевидно, что вы прилетели в одиночку. Но сколько еще кораблей прилетело сюда в то же самое время?
«Ни одного».
— Нам было бы намного спокойнее именно так и думать, — заметил господин Обвинитель, вызвав своим замечанием беспокойство у слушателей. — Без сомнения, на вашей планете есть и другие корабли, которые больше и мощнее вашего?
«Их много, — призналось Мает. — Но они не способны летать дальше и быстрее. Только перевозить более тяжелый груз».
— Как вы заполучили ваш корабль?
«Мне пришлось украсть его».
— Неужели? — Представитель обвинения, хохотнув, вскинул брови. — Вы сами сознались в краже? — Он обратился к подсудимому с пониманием в голосе: — Разумеется, признаться в воровстве не так рискованно, как в шпионаже. — Подождав, пока сказанное им не будет осмысленно, он попытался нанести еще один мощный удар: — Потрудитесь сказать нам, сколько еще отважных и предприимчивых мужчин вашего племени готовы последовать за вами и отправиться на завоевания чужих земель?
Защитник встал и сказал:
— Я советую моему клиенту не отвечать на этот вопрос.
Обвинитель отмахнулся от него и обратился к судьям:
— Ваша честь, я готов изложить мои доводы.
Судьи посмотрели на часы, тихо о чем-то переговорили между собой, а затем сказали:
— Приступайте.
Речь Обвинителя была искусной, сокрушительной и долгой. Он еще раз рассмотрел все доказательства, сделал мрачные заключения, намекнул на многие факты, на сновании которых незримая аудитория могла сделать новые, еще более жуткие выводы. Это не означало, что господин Обвинитель в самом деле ненавидел или боялся этого чужака, вторгшегося в наш мир; он просто выполнял свою работу и делал это с большим профессионализмом.
— Это дело со всеми его новыми и специфическими особенностями, — напомнил он, — войдет в историю юриспруденции. Ведь сегодня будет создан прецедент, на основании которого мы будем строить наше дальнейшее общение с пришельцами из космоса. И то, во что выльется это взаимоотношение, зависит в конечном счете именно от вас, от представителей общества, которое сможет либо пожать плоды инопланетного сотрудничества, либо… — в этот момент он сделал паузу, а когда заговорил, его голос уже звучал жестче, — переживет все горести инопланетной враждебности. И позвольте мне подчеркнуть, что награда может быть мала, ничтожно мала, а горести — колоссальны.
Откашлявшись, он глотнул воды и приступил непосредственно к рассмотрению дела.
— Пытаясь принять оптимальное решение, мы вынуждены руководствоваться лишь фактами, предоставленными нам этим фантастическим субъектом, которому вам придется вынести свой вердикт.
Повернувшись, он пристально посмотрел на Маета и продолжил:
— Мы не приводили это существо к присяге, так как не знаем, какую присягу оно могло бы принести. Его представления об этике — если таковые вообще наличествуют — весьма специфичны и имеют мало общего с нашими. Нам лишь известна его абсолютно неправдоподобная и явно выдуманная история. Вряд ли кто-нибудь сможет поверить в нее, поэтому любого, кто сочтет его бессовестным лжецом, не в чем упрекнуть.
Большие глаза Маета закрылись, на лице возникла гримаса боли, но господин Обвинитель решительно продолжил:
— И хотя вопрос о том, говорит ли оно нам правду или нет, может стать предметом для дальнейших дискуссий, у нас все же есть ряд доказательств, основанных на конкретных фактах. К примеру, мы знаем, что он не уважает частную собственность и закон, в то время как данные формы проявления уважения являются краеугольными камнями нашей цивилизации, которую мы строили веками и собираемся защищать от всяческих посягательств извне.
Здесь он явно перестарался. Мает было слишком маленьким, большеглазым и одиноким существом, чтобы в нем можно было увидеть безжалостного разрушителя цивилизаций. Тем не менее, нарисованная Обвинителем картина вполне могла повлиять на общественное мнение. Тысячи, а, возможно, и миллионы сказали бы, что при возникновении сомнений, лучше перестраховаться.
— Это вор. Более того, вор, который сам признался, что он обокрал не только нас, но и своих сородичей! — заявил представитель обвинения, практически неосознанно применяя к подсудимому местоимение уже не среднего, а мужского рода. — Разрушитель, причем наделенный интеллектом. Вполне возможно, что он — предвестник полчищ других разрушителей. Я отдаю себе отчет в своих словах, ведь за одним может последовать целая армия. — Отбросив вопрос о том, где эта предполагаемая армия отыщет немалое скопище блуждающих в космосе астероидов, он добавил: — Десятки армий!
Он говорил то громко, то тихо, то ужесточал, то смягчал голос, мастерски играя на эмоциях своих слушателей, как музыкант — на огромном органе. То взывал к мировому патриотизму, то потакал узости мышления, то оправдывал предрассудки, то усиливал страхи: страхи за себя, страхи перед другими, страхи перед всем, что кажется странным, страхи перед будущим, страхи перед неведомым. Серьезность, насмешки, высокопарность, сарказм, — он пустил в ход весь свой арсенал оратора.
— Он, — сказал господин Обвинитель, указывая на Маета и по-прежнему говоря о нем в мужском роде, — просит, чтобы его приняли здесь как гражданина этой планеты. Готовы ли мы сделать это, невзирая на все его недостатки и причуды, на все его сверхъестественные способности и эксцентричные наклонности, на все потаенные мотивы, которые могут всплыть на поверхность, когда уже будет слишком поздно? И даже если он в действительности так чист и непорочен, каким пытается выставить себя перед нами, не лучше ли будет проявить вопиющую несправедливость к нему одному, чем обречь на бесконечно более страшную несправедливость миллионы?
Он с вызовом огляделся по сторонам.
— Если мы примем его как беженца, то где он будет жить? Кто примет в свое общество существо, которое не в силах понять среднестатистический человек? — Он коротко и резко рассмеялся. — Ах да, некоторые люди предлагали поселить его у себя дома. Как бы невероятно это ни звучало, но нашлись те, кому оказалась небезразлична его судьба.
Подняв вверх письмо, чтобы его все видели, он продолжил:
— Этот человек предлагает ему жилье. Почему? Видите ли, автор письма заявляет, что он сам был шипастой тварью из системы Проциона в своем восьмом воплощении. — Обвинитель швырнул письмо на стол. — Среди нас всегда попадаются психи. К счастью, курс человеческой истории будут определять разумные
