Война мага. Том 2. Миттельшпиль - Ник Перумов

– Кицум, конечно, рассказывал. – В глубоких глазах играли весёлые искорки. – А ты не задумывалась над тем, кто правит всем Упорядоченным?

– Нет… потому что у нас в Мельине все поклонялись Спасителю, а о прочих богах давно забыли, если они когда-то и существовали…

– Спаситель не правит Упорядоченным. Он – великая тайна, перед которой отступают даже боги. Истинные боги, которых принято именовать Новыми. Их двое. Они называют себя братьями, хоть и не родственники по крови. Имена им – Хедин и Ракот. Сейчас не время долго повествовать о них, скажу лишь так – они постоянно сражаются с врагом более страшным, чем ты можешь себе представить, часть силы которого действует и у нас в Эвиале, на горе здесь живущим. Давным-давно моим домом был мир под названием Хьёрвард, о, то знаменитый мир! В нём разворачивались главные сражения войны, после которой Новые Боги обрели своё божественное могущество. В Хьёрварде – одном из немногих миров Упорядоченного – открыто поклонялись Хедину и Ракоту, возводили в их честь храмы…

– Ты была женщиной? Человеком? – внезапно озарило Сильвию.

– Я не была человеком, моя дорогая, – мягко улыбнулась Хранительница. – Ни человеком, ни эльфом, ни гномом или кем-либо ещё. Давным-давно, так давно, что никто и не вспомнит, я служила… одной богине.

– Жене Хедина или супруге Ракота? – деловито осведомилась Сильвия.

– Новые Боги не женаты, – усмехнулась Хранительница.

– Ка-а-ак интересно…

– Вот именно. Я служила Владычице Зелёного Мира, Ялини. Когда-то меня звали Наллика[9]… Наллика, Дева Лесов…

Эти имена Сильвии ничего не говорили.

– И что же?

– После многих печальных событий… когда потребовались такие вот Хранительницы, Хедин призвал меня к себе. Мне… тогда было всё равно, что со мною случится. Он предложил – о да, он не приказывал, он редко отдаёт приказы! Я согласилась. Его сила изменила меня, облик и сущность Наллики остались лишь в самой глубине, и я пребываю в мужском обличье не меньше, чем в женском.

– Поэтому тебя называют и Хранителем?

– Именно так. Нельзя хранить, понимая лишь половину хранимого. Я должна была стать… и тем, и другим. Хотя, конечно, Наллика мне ближе, чем просто Хранитель. Ему я даже не придумала имени. Ответила ли я на твой вопрос?

– И да и нет, Нал… Хранительница.

– Само собой. Чтобы ответить полностью и со всеми деталями, потребовалась бы бездна времени. Его у нас нет. Я задержала флот Клешней, но это, как тебе уже сказали, ненадолго. Я догадываюсь, куда они нанесут удар. Тебе следует отправиться туда. Тебе, Чёрному Мечу и твоим крупинкам. Город под названием Ордос – Империя Клешней прознала, что сильнейших магов там нет, а кто остался, не способны защитить его. Прозвучит Колокол Моря… и ты окажешься там. Успеешь… приготовиться к отпору. Я надеюсь, ты не забыла, как сражалась в Эгесте, Сильвия. Если же ты сомневаешься насчёт награды… поверь, Новые Боги не забывают тех, кто им верно служит. И если тебя прельщает судьба воительницы, сражающейся рука об руку с ними, – ты на верной дороге. Игнациус сам падёт ниц перед тобой, если ты достигнешь успеха.

Но мешкать больше нельзя. Мне только сейчас представилась возможность поговорить с тобой, и я надеюсь, что ты вняла моим словам. Ты готова сразиться не за себя, не за свои власть и богатство, а за весь Эвиал, Сильвия?

Девушка глубоко вдохнула. И кивнула. Лицо Хранительницы прояснилось.

– Она согласна, друзья мои. Пусть прозвучит Колокол. Пусть это станет знаком для всех, кто на море и на суше сражается сейчас за то, чтобы этот мир жил.

Из полумрака возникли крылатый воин и эльфийка с флейтой, а прямо из пустоты посредине храма соткался громадный колокол, висящий безо всякой опоры. Спутники Хранительницы шагнули к нему, качнули неподъёмный на вид язык. И ударили – раз, другой, третий…

Густой и низкий глас Колокола Моря пронёсся по храму. Стены храма расступились, холодный и резкий ветер хлестнул Сильвию по лицу, а в следующий миг она уже очутилась на обнажённом чёрном камне Ордоса.

Глава девятая

Эвиал. Мекамп, Эгест, Аркин

Фессу снились кошмарные сны. Настолько яркие и чёткие, что их впору было принять за происходящее на самом деле. Ему чудилось, что его вновь настигла Клара Хюммель и теперь читает длинные и нудные нотации о правилах поведения для воспитанных мальчиков, а в сторонке мается, хлопая пушистыми ресницами, какое-то эфирное существо в рюшечках, бантиках, кружевах и кринолинах, время от времени строя Фессу глазки; существо это, само собой, оказывалось Клариной троюродной племянницей.

Разумеется, подобные сны показались бы действительно «кошмарными» разве что Кэру Лаэде, первокурснику Академии магов Долины, но не некроманту Фессу, чьи руки, фигурально выражаясь, окрасились кровью до самых плеч. Но внутри, в душе у некроманта Фесса ни с того ни с сего возникла зияющая, сосущая пустота, словно он лишился чего-то необычайно, невероятно нужного, части самого себя, настолько важной, что теперь он словно бы становился совершенно другим человеком. Эта пустота подобно воронке втягивала в себя его силы, волю, даже само желание жить. Хотелось никогда не открывать глаза; к пустоте можно привыкнуть и успокаивать себя; а вот узнав, в чём причина этой пустоты…

Ни Рыси-первой, ни Рыси-драконицы в этих снах не было. Чередовались Клара с тётушкой Аглаей, мелькнули совершенно ужасные картины какого-то действа, где облачённый в дурацкое, чёрное с золотом торжественное одеяние Фесс под руку вёл к алтарю малого храма Спасителя именно то самое, хлопающее ресницами создание из бесчисленной когорты родственниц Клары Хюммель.

Но пустота разрасталась. Она стремительно пожирала ещё живые кусочки души, и в ней одно за другим тонули дорогие Фессу воспоминания: мама… отец… весёлые и живые, их дом, полный смехом и радостью. Почему у него не родилось ни братьев, ни сестёр? Было б о ком заботиться, в них жила бы кровь родителей; а так – действительно перекати-поле, вся суть которого – служить вечным ребёнком полубессмертной тётушке…

Фесс уже не спал, он балансировал на грани яви и дрёмы, но никак не находил в себе сил проснуться. Мало-помалу в сознание пробивалось, что стряслась беда, огромная и настоящая, считай, непоправимая; но вцепившиеся клешни сна не отпускали, впивались глубже, протыкая одежду и до крови царапая кожу.

И по-прежнему не проснуться.

…Но в какой-то миг сосущая, голодная пустота переросла самоё себя. Она выплеснулась за пределы Фесса, пошла по миру, как коса над травами, собирая обильную жатву. Она втягивала в себя всё и тянула это сквозь Фесса, и в тот миг, когда в этом потоке мелькнули жемчужные крылья драконицы Рыси, некромант наконец открыл глаза.