Том 3. Русская поэзия - Михаил Леонович Гаспаров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
33. Скрыня (ларец) в начале XX века было уже только южнорусским диалектизмом; Иванов смело вводит его в высокий стиль, опираясь на этимологию (лат. scrinium) и поддерживая «народной этимологией» («скрыню раскрыл»). Слово зарево обычно во множественном числе не употребляется; здесь имеется в виду горящая Троя.
34. Муж в значении «мужественный человек» — поэтизм; в разговорной речи «муж» значит «супруг».
35. Сткло вместо «стекло» — реминисценция из Пушкина («Полтава»), где оно было употреблено как украинизм (ср. выше «скрыня»); больше в русской поэзии оно практически не употреблялось. Любопытно, что в гомеровской Греции стекла, как известно, не существовало. Неотводные — скорей ожидалось бы «неотводимые».
37. В левой — архаизмом звучит опущение слова «руке». Впрочем, еще архаичнее было бы «в шуйце…» — наиболее точный антоним слова «в деснице». В деснице торжественной — метонимия: «торжественным» может быть жест, а не рука.
41. Изрыл — вместо «вырыл». Недрам матерним — т. е. «земным»; матерний вместо «материнский» — архаизм, уже в XIX веке неупотребительный.
45. Прыснул о прорастающем растении не архаизм, но малоупотребительная метафора.
47. Ветвие (собирательное существительное) — архаизм, уже в XIX веке остававшийся только в высоком церковном стиле.
48. Виски в значении «голова» — калька латинской синекдохи, в русском языке очень редкая.
49. Ствол мгновенный (мгновенно выросший) — смелая метонимия.
50. Влачит вместо «волочит» — один из наименее ощутимых архаизмов этого стихотворения: такая форма еще была жива в поэтическом языке XIX века.
51. Смысл строки: «в его руке столбом вздымается змей», возникший из тирса, фраза действительно неудачная, потому что может быть понята: «змей в своей руке (!) вздымает какой-то столб». Написания «змий» и «столп» архаичны, но в XIX веке встречаются, а «столп» во фразеологизмах («столпы общества») употребителен и теперь.
52. Жала — по-видимому, имеется в виду не несколько жал, а один раздвоенный язык змеи. Зевные — очень редкое слово.
54. С тылу — вместо обычного «сзади». Слово «робкий» относится к Эврипилу.
55. Сжатой злобы — смелая для того времени метафора.
56. Скамандровы (вместо более правильного «Скамандрские») — напоминание о том, что река Скамандр представлялась грекам одушевленным существом, богом.
57. Рамена вместо «плечи» — архаизм с сильной окраской языка Библии и «Илиады» в переводе Гнедича.
58. Поборает вместо «борется с…» таким же образом напоминает о Библии и «Слове о полку Игореве». Кипь вместо «кипенье» ощущается скорее как неологизм, чем как архаизм. Быстрин (и далее пучин) — множественное число, необычно употребленное вместо единственного.
59. Изрыгнутый вместо «извергнутый» — рискованный архаизм: еще Сумароков упрекал Ломоносова за пользование этим глаголом, казавшимся ему не высоким, а грубым. Заметим два строфических анжамбмана подряд — после стк. 56 и 60.
61–62. Гонит Эврипилов… страх вместо «устрашенного Эврипила» — метонимия малоупотребительного типа.
63. Бег… клонит вместо «направляет» — метафора, сравнительно менее заметная.
65. Стогна (площади) — архаизм, встречающийся еще у Пушкина (но не позднее); здесь он подчеркнут метафорой-олицетворением с аллитерацией «стелют стогна…».
69. Жалит жалом — такая figura etymologica в XIX веке считалась бы недопустимым плеоназмом.
71. В вихре алом — ср. тот же эпитет в стк. 5; здесь он (менее удачно) должен передавать цвет пожара.
72. Сердце сердцем подменил — душевное преображение Эврипила, кульминация стихотворения; из‐за того что напряженность этого момента не выделена в общем потоке высокого стиля, она почти теряется.
73. Озрелся — в нейтральном стиле было бы «осмотрелся» (хотя глагол «озираться» — живой, не архаический).
73–74. Мощи зданий — смелая метафора (слово «мощи» обычно означает только «останки святых»). При этом слово «здания» звучит здесь почти прозаизмом — вряд ли намеренным.
75. Подъемлют — см. примечание к стк. 7; подъемлют клики — метафора общеупотребительная.
78. Кудри-фиалки — от греческого прилагательного, которое Иванов переводил буквальной калькой «фиалкокудрый» и которое означало просто очень темный («иссиня-черный») цвет волос.
81. Скачет в значении «пляшет» едва ли не сознательная реминисценция из церковнославянской Библии, где говорится, как Давид «скакал» перед ковчегом Завета; если не помнить этой ассоциации, то этот глагол звучит почти комически.
84. Возопил (вскричал) — это слово и само по себе ощущается как архаизм, а задвинутое в середину фразы и не снабженное местоимением «он» — особенно. Здесь и в следующей строфе — опять два строфических анжамбмана подряд, от этого напрягается интонация.
85–87. Поятой на срамленье, т. е. «похищенной на позор» — архаизм, отсылающий к языку летописей и «Русской правды». Храмина в значении «храм» звучит простым синонимом, в значении дворец — легким архаизмом, а в значении «частный дом» (как здесь) — сильным архаизмом.
89. Вакх браней — новообразование по образцу библейского «бог сил» и т. п. Пляшет перед Вакхом — та же ассоциация, что и в стк. 81.
90. Согбенный — архаизм, но сравнительно малоощутимый (употреблялся в поэзии всего XIX века).
92. Жадный без существительного двусмысленно: то ли это тот же «пламень», то ли (вероятнее) человек, причастившийся культу огня-Диониса. Броские аллитерации в стк. 91–92 вызвали восторг у символистов и упреки в безвкусице со стороны их критиков; они стали расхожей цитатой.
94. С Геей сплетшийся Перун, т. е. русский бог огненных молний, соединившийся браком с греческой богиней земли: сочетание образов, подчеркивающее их аллегоричность.
95. Пребыть — быть вечно.
96. Ветхий в приложении не к предмету, а к живому существу, — архаизм.
97. Перуном — здесь это слово написано с маленькой буквы и означает просто «молнию» (архаизм, вышедший из употребления в начале XIX века).
98–100. Красен в значении «прекрасен» — поэтизм не книжного, а народно-песенного стиля. Разногласье… в споре лир — образ из Гераклита.
102. Севы сеч (ср. примечание к стк. 5), т. е. битвы с благим результатом: слово «севы» у символистов — более частое, чем в XIX веке.
103. Расторжение во множественном числе — тоже символистское новшество.
104. Алый — см. примечание к стк. 5 и 71.
108. Хмелем молний упоен — реминисценция из зачина «Оды к радости» Шиллера.
109. В поле опаленный — ощутимая аллитерация; образ перекликается с «опальными очагами» в стк. 2, последняя строфа — с первой.
110. Прозябнет (о растениях) собственно значит «прорастет»; но корень «зяб-нуть» в нем очень ощутим, и словосочетание «прозябнет [чтобы] жечь» звучит резкой антитезой.
111–112. В концовке — резкая инверсия, выносящая главное слово «меч» на самое заметное последнее место. Нормальный порядок слов: «Схватив очервленный (т. е. „алый“, как в стк. 104) меч, лобызайте его или вонзайте!»
Из павсаниевского мифа об Эврипиле здесь — только завязка: в том же высоком стиле, с теми же оттеняющими мотивами: «Эврипил! струям Скамандра Ты предай неверный дар: Стелет недругу Кассандра Рока сеть и мрежи кар…». Основной стихотворный размер, четырехстопный хорей, и
