На расстоянии дыхания, или Не ходите, девки, замуж! - Ульяна Подавалова-Петухова

У него задрожали руки, когда он увидел ее вновь. Она чуть приоткрыла дверь, верно, чтобы убедиться, что его тут нет, а потом кое-как переступила порог. Растрепанная. Смятенная. И будто напуганная. Она едва могла дышать. Прижимала холодные пальцы к шее и расстегивала пуговицы блузы. Вадим, стоя в тени, всё видел. Видел, как дрожали ее руки. Видел, как часто и тяжело поднимается ее грудь. У нее пламенели щеки, и она трогала их пальцами, словно хотела потушить. Задирала вверх подбородок.

Будто боялась разреветься.

И всё же не выдержала. Прислонилась спиной к двери и сползла по ней. Кончились силы. Маску держать было не перед кем.

— Возьми себя в руки! — сквозь слезы приказывала она себе шепотом, но справиться с эмоциями не могла…

Спустя какое-то время кое-как успокоилась и поднялась.

Вадим почти сделал шаг к ней из темноты…

— Я так больше не могу! Я сойду с ума! — с отчаяньем прошептала девушка и прикрыла глаза.

Вадим остался стоять в темноте…

Они ехали по ночному Питеру. Инна смотрела в окно. Вадим несколько раз бросил на нее взгляд. Слова вертелись на языке, но он не осмеливался их произнести…

— Кажется, отопление дали, — сказала Инна, едва они оказались дома.

В квартире, действительно, было тепло, и Вадим с досады скрипнул зубами. Он молча смотрел, как она забирает свои вещи из его спальни. Стоял на пороге комнаты и молчал. А она, казалось, даже была рада и не скрывала этого. Быстро всё собрала и ушла, так и не взглянув на мужа.

А он, как на грех, не мог уснуть. Вертелся, перекладывал подушку и даже два раза покурил. Из головы не шло танго. Руки до сих пор помнили тепло девичьего тела. Его силу. Его стройность. Его отзывчивость.

И тут пришло сообщение от Нонны. Видеоролик. Вадим включил его, а потом резко сел, узнав в паре из видео себя и Инну. Сердце отчаянно заколотилось в груди. У него взмокли руки, похолодел затылок. А смотреть было горячо! Словно это и не он был. Словно это и не он так прижимал к себе гибкую девушку. Словно это и не она касалась пальцами его шеи. Он даже не помнил сейчас этих прикосновений. Но от увиденного мороз шел по коже, и приятно щекотало в груди.

И только во время третьего просмотра стилист понял, что смотрит на Инну. Только на нее.

— В паре смотрят на женщину, — тихо повторил он слова Артура. — А на кого еще?

[1]«У любви, как у пташки крылья» (ария L'amour est un oiseau rebelle (Любовь — мятежная птица))

[2]Опера Жоржа Бизе (1875 год), написанная по мотивам новеллы Проспера Мериме «Кармен»

[3]аргентинский музыкант и композитор второй половины XX столетия.

[4]Libertango (1974)

Глава XXVI. Даже если так…

Супруги решили скрыть от Альки нюансы ее отъезда, и когда та, загоревшая, отдохнувшая и совершенно счастливая, вернулась, Вадим просто поставил перед фактом, что круг людей, знающих о браке, стал шире.

— Ну, всё, брат! Теперь только самая отчаянная постарается отбить тебя у жены, — хихикнула сестренка.

Они сидели вдвоем в столовой. Алька была только с самолета, Вадим смотрел на нее и вздыхал.

— Что? Не рад? — усмехнулась она.

— Вот, посмотри, — проговорил он в ответ и протянул телефон с видео.

Алька, всё так же смеясь, посмотрела на экран, но потом ее лицо стало меняться. Закончив просмотр, вернула телефон и села напротив.

— Что ты намерен делать? — очень серьезно спросила она.

— А что я могу? — вдруг разозлился Вадим.

Вскипел, глянул на сестру, и тут же остыл.

Встал, налил в стакан воды и припал к нему так, будто до этого момента умирал от жажды.

— Онисама, мне кажется…

— Когда кажется — креститься надо! — перебил он горячо. — Что я могу дать? Что? Мать-уголовницу? Свои кошмары? Или может рассказать ей всё? По-моему, лишь это она еще не знает… А знаешь, мне тоже иногда кажется. Кажется, что той жизни и не было никогда! Так… приснилось.

Он едва держал себя в руках. Его сдерживало лишь то, что перед ним сейчас была его маленькая сестрёнка. Девочка, которой было хуже, чем ему.

— Знаешь, вот смотришь иногда фильм и думаешь, что герои — идиоты. Он любит ее, она — его, а полфильма они фигней страдают. Знаешь, как Журавль и Цапля — никто не может сделать первый шаг. Вот сейчас вы, как герои из такого фильма. Убеждать меня в обратном не нужно, — проговорила Аля.

Она встала, помыла за собой посуду. Потом долго и сосредоточенно вытирала руки. Брат не смотрел на нее, погруженный в свои мысли, а девочка, выходя из столовой, обернулась на пороге.

— Брат, а ты никогда не задумывался, почему я не зову тебя по имени? — вдруг спросила она, и он поднял голову. — Нет, не потому, что хвалюсь знанием японского или чтоб тебя позлить. И не потому, что не привыкла или оно мне не нравится. Дело в другом. Мне кажется, что хоть кто-то должен помнить твое настоящее имя. Хоть кто-нибудь, Дим.

Вадим не нашелся, что ответить…

— Романов, ты что, обалдел что ли? — орала Настя Устюжина. — В смысле она не знает? Издеваешься?

Редактор верещала в трубку, и стилист отодвинул от себя телефон. Помогло, но не очень. Он забыл о конкурсе дизайнеров. Просто забыл. Как и то, что отправил работы жены на этот самый конкурс.

— Короче, ничего не знаю и не желаю знать! — просипела вдруг Настя. — Завтра ты привозишь свою жену и сестру к нам в редакцию. Хочу посмотреть на Алю и поговорить с Инной.

И она бросила трубку. Вадим поднялся. На часах не было еще десяти. Сумрак. Небо хмурилось, а дождь назойливо просился в дом, стуча холодными пальцами в стекло. Много лет назад Вадим отчетливо слышал музыку в этих ударах. Много лет назад… Уже и не вспомнить, когда именно…

Инна слушала рассказ Вадима в третий раз и не понимала. Она вернулась после полуночи, но долго не могла