Атланты. Моя кругосветная жизнь - Александр Городницкий

Во многих уголках Нью-Йорка и штата Нью-Джерси существуют мемориалы в память о тех жителях своего района, которые погибли в небоскребах Ворлд-Трейд-Центра. У этих обелисков всегда лежат свежие цветы, которые возлагает муниципалитет и приносят местные жители.

Уникальным, ни на что не похожим уголком Нью-Йорка является знаменитый эмигрантский район Брайтон-Бич, заселенный по большей части выходцами из СССР. Брайтон-Бич – это не Америка, не Нью-Йорк и не Одесса, Брайтон-Бич – это Брайтон-Бич. Когда-то его населяли люди в основном с черным цветом кожи, однако с конца 70-х годов здесь активно стали селиться наши бывшие соотечественники. Брайтон-Бич образует система улиц, над которыми проходит надземка – городская рельсовая железная дорога. На Брайтоне многие говорят по-русски, хотя и довольно своеобразно. У местных жителей есть поговорка: «Мы здесь живем, в Америку – не ездим». На Брайтоне действительно можно прожить всю жизнь, не зная английского языка. Среди эмигрантов бытует такая байка: стоят два еврея и говорят на русском, по их мнению, языке. К ним на машине подъезжает американец и пытается что-то спросить. Евреи пожимают плечами, поскольку английского не знают, и незадачливый американец разочарованно уезжает. Тогда один еврей говорит другому: «Ну, вот, видишь, Сема, помог ему его английский? А говорят, надо английский учить! Не помог!»

На Брайтон-Бич время как будто бы замедлило свой бег и вернулось к персонажам Бабеля, старым одесским обывателям. Здесь полное смешение разных костюмов и стилей. Можно встретить и наших ветеранов-фронтовиков с орденскими колодками, играющих в домино, как в московском дворе. Впервые попав на Брайтон лет десять назад, я увидел удивительные картины, пришедшие словно из 30-х годов прошлого века.

Приобщится к жизни странной,Кто задумает достичьТой земли обетованной,Что зовется Брайтон-Бич,Чтобы с русскою газеткойКайф ловить из года в годПод железною надземкой,Что в Америку ведет.Растолстевшие от водки,Возмечтав о женихах,В ресторане пляшут теткиВ бриллиантах и мехах.Обжираются свирепоВ этой сказочной стране,Где костюм эпохи НЭПаДо сих пор еще в цене.Фаня спикает на инглиш,Продавая всякий хлам,Маня спикает на идишС украинским пополам.Здесь торгуют чем-то вечно,В этом сумрачном раю,И Атлантика – как речкаУ бордвока на краю.Если вдруг посмотришь прямоВ синий берег на реке,Может быть, Одессу-мамуТы увидишь вдалеке.Реквизит былого быта,Очага былого дым,Эта пена, что прибитаК берегам теперь иным,Где сидит Утесов в баре —Виски с содовой в руке,И роман кропает БабельНа английском языке.

На Брайтон-Бич происходят удивительные истории и случаются удивительные встречи. Я сам не однажды попадал здесь в разные забавные ситуации. Так, лет десять назад, когда я был в Нью-Йорке на гастролях, мне надо было постричься. Волос у меня тогда было чуть больше, чем сейчас, и росли они достаточно беспорядочно. Кто-то из приятелей посоветовал мне: «Слушай, зачем ты будешь выбрасывать тридцать долларов на стрижку? У нас на Брайтон-Бич живут замечательные парикмахеры из Одессы, они работают без лицензии, поэтому стригут очень дешево – четыре доллара, и тебя постригут. Вот адрес – Седьмой Брайтон, вторые ворота налево, и там спросишь». Действительно, парикмахер оказался замечательным. Однако, когда я ему вместо четырех долларов протянул пять, он брезгливо на меня посмотрел, протянул мне один доллар сдачи и сказал: «Молодой человек, когда вы, как я, переедете сюда, то вы будете давать мне пять долларов, а пока с вас хватит и четырех».

По дороге в парикмахерскую тоже произошла забавная история. Я иду на Седьмой Брайтон, нахожу вторые ворота налево и вхожу во двор. Во дворе обстановка действительно как в Одессе: висит белье на веревках и стоят две толстые еврейки, которые громко бранятся друг с другом с употреблением русской неформальной лексики и какого-то чудовищного «волапюка». Меня они видят, но свой содержательный разговор прекращать не собираются. Я обращаюсь к ним: «Простите, пожалуйста…» Одна из них прерывает разговор: «Хая, подожди! Молодой человек, вам чего?» Я говорю: «Мне Циперовича!» – «Циперович – левый подъезд, второй этаж направо!» Я благодарю ее и направляюсь к Циперовичу. А она мне вслед кричит: «Молодой человек, подождите! Молодой человек, вернитесь!» – «Что случилось?» – спрашиваю я. «Вы с Москвы или с Питера?» – «А как вы догадались?» – «У вас жуткий акцент!»

Действительно, говорят на Брайтон-Бич нараспев, по-одесски, на странной смеси русского, украинского и идиша. Так, например, в продуктовом магазине женщина при мне спросила, есть ли нежирный кефир для ребенка, и услышала в ответ: «Мадам, не морочьте мне голову, – ребенку нужен жирный». На Брайтоне в русских магазинах можно купить все, что мило сердцу русского человека. Например, селедку пряного посола, к которой вы привыкли в России, или соленые грузди, настоящие или соленые огурцы и многое, многое другое. Здесь можно услышать такие языковые смешения, какие нигде больше не встретишь. Например, мама может сказать ребенку: «Я тебе чистым русским языком говорю, «ноу» – значит «ноу».

На Брайтоне поражает огромное число вывесок на русском языке, постоянный грохот железной надземки и грязь. По деревянной прогулочной набережной – бордвоку – с важным видом гуляют солидные дамы, одетые, несмотря на жару, в зимние шубы. В последние годы на Брайтоне начали строить новые дома, здесь стала селиться работающая молодежь – компьютерщики, врачи, юристы. Район становится более-менее престижным.

Неподалеку от Первого Брайтона долгие годы жил замечательный изобретатель Роберт Лиснянский, невостребованный ни в Советском Союзе, ни Соединенных Штатах. Он совершил настоящий переворот в технике, изобретя способ преобразования энергии торможения в двигателях внутреннего сгорания в энергию ускорения. Лиснянский умер в полной безвестности и нищете от гриппа, а буквально на следующий день ему пришло предложение от нью-йоркского муниципалитета об апробации его изобретения при производстве новых автобусов. Муниципалитет собирался выделить несколько миллионов долларов для реализации этого проекта. Жизнь Лиснянского была достаточно сложной. Как сын «врага народа» он был вынужден покинуть СССР и долгие годы жил в нищете, упорно работая над своим проектом. Разработки, оставшиеся после него, до сих пор лежат нереализованными. Ходят слухи, что его способ обращения энергии торможения в энергию ускорения не так давно был украден то ли «Лексусом», то ли какой-то другой крупной автомобильной компанией.

Роберт Лиснянский, безвестный ученый,В день кончины Пушкина, в феврале,Умер в Нью-Йорке, в больнице казенной,Не оставив плачущих на Земле.Сын расстрелянного врага народа,Убежавший от Родины и семьи,Он проматывал золотые годы,Из житейской выбившись колеи.Постоянно меняя подруг и знакомых,Делая все, что хотелось ему,Не признавал он земные законы.Возможно, именно потомуОн опроверг законы движенья,В любви и науке не в меру ретив,Впервые энергию торможеньяВ ускорение новое обратив.Роберт Лиснянский, изобретатель,Ушел неожиданно, как и жил,Жизнь свою до конца истративНа металлом не ставшие чертежи.Между райскими кущами и преисподнейОн завис, превращенный в холодный дым.Кто о нем нынче сумеет вспомнить,Кроме нескольких женщин, брошенных им?Роберт Лиснянский, непризнанный гений,Не увидит внуков своих, а жаль:В них зреют его неуемные гены,Обещая неслыханный урожай.

Расположенный рядом с Нью-Йорком штат Нью-Джерси, стоящий на правом берегу реки Хадсон, кажется тихой деревней. Когда едешь в Нью-Джерси из Бруклина, то обязательно проезжаешь по одному из самых больших и красивых мостов мира – мосту Верразано, соединяющему Бруклин со Статен-Айлендом и названному так по имени одного из капитанов – первооткрывателей этих мест. С моста Верразано открывается прекрасный вид на Нью-Йорк. В 2009 году, когда мы снимали одну из серий фильма «Атланты держат небо…», наш оператор Семен Фридлянд, попавший в Соединенные Штаты впервые, с увлечением снимал этот вид. Когда мы съехали с моста, нас остановил полицейский. Оказалось, что мост Верразано является стратегическим объектом, и снимать на нем строго воспрещается, о чем гласит надпись при въезде, на которую мы внимания не обратили. Мы пытались сделать вид, что не понимаем английского, но, на нашу беду, полицейский оказался русским и потребовал у нас камеру. «Вы что, разве не знаете, что США находятся сейчас в состоянии войны?» – строго спросил он. «Но ведь не с евреями», – возразил я. Полисмен засмеялся и вернул оператору камеру.