Стивен Эриксон Кузница Тьмы - Карбарн Киницик

- Сестра, - сказал Ринт, - к полудню они выедут, чтобы встретить нас - если найдут мужество, чтобы бросить вызов нашему флагу. Знают, почему мы здесь! А мы будем ждать, клянусь!

Она сдалась, отвернувшись от брата, от всех. "Я так боюсь праведной мести? Нет. Брат в горе. Все здесь в горе.

Но это же чушь. Лорд Драконус утратил власть над собственными клинками? Хотя... разве это так невероятно? Идет гражданская война, а лорд их покинул. Выбрали сторону и начали действовать - напали первыми, чтобы устранить угрозу с нашей стороны; теперь они могут противостоять востоку и югу, не опасаясь вражьего удара со спины.

Это имеет тактический смысл.

Только все наши бойцы были далеко. И вот мы здесь". Она повернула голову к юной девушке с запятнанными руками. - Лаханис, ты видела домовых клинков в тяжелой броне? Видела боевых коней? Сколько было напавших?

Девушка смотрела на нее с откровенным презрением. - Я видела домовых клинков. Видела знамена Дома Драконс! Я не ребенок!

- Возня у ворот! - крикнул кто-то.

Ферен, как и все, поглядела. Двое всадников выехали из крепости, пробираясь по склону. Один нес знамя Драконсов.

- Принимают вызов, - сказал Ринт и оскалил зубы.

Далекие фигуры остановились прямо у знамени погран-мечей. Один воткнул свой флаг рядом. Затем клинки ускакали назад.

- Перебив дом-клинков, - сказал Традж, - ворвемся в крепость. Убьем всех, кого отыщем. Потом поскачем к селению. Вырежем всех, сожжем всё. Эх, вот бы еще и землю засыпать солью! Но я увижу груды расщепленных костей, проклиная имя Драконуса всей кровью, что в сердце.

Ферен ощутила, как напряглись мышцы, как холод заползает в душу. Коснулась исказившего лицо шрама и ощутила, как пальцы заледенели.

- Всем с коней! - рявкнул Традж. - Пусть отдохнут, а вы проверьте оружие. Выпейте последнюю воду из фляг, доешьте остатки!

- Разве что кожаные ремни, Традж! - крикнул кто-то. Последовал смех.

Ферен сгорбилась в седле, глядя на жилистые травы вершины холма. Ребенок пошевелился в животе, дважды. Будто сжимал кулачки.

Сендалат вышла из дома. Хотя день был теплым и небо чистым, она покрепче закуталась в плащ. Проход по дому возродил терзавшие душу страхи и, хотя пятна крови были уже отмыты, следы резни убраны, неестественная тишина - пропажа знакомых лиц - сокрушили ее смелость.

Она сделала личную комнату крепостью против всего, что за дверями... но за многие дни и ночи после убийств убежище стало тюрьмой, в коридоре плотно столпились ужасы. Она боялась сна, безграничного царства ночных кошмаров: панического бегства среди теней топота босых ног, что всё ближе...

Казалось невероятным, что дочери Драконуса так преобразились за одну ночь. Теперь она видела в них демониц, висящие перед глазами памяти лица стали злобными, пусть и по-детски мягкими: большие сияющие глаза, розовые бутоны губ и румяные щечки.

Капитан Айвис настаивал, что они сбежали из крепости. Однако, разослав разведчиков по округе, он не нашел ни следа бегства. По ночам, лежа и дрожа постели, Сендалат слышала в доме странные звуки, а один раз, очень слабо - шепот, словно кто-то говорит за каменной стеной. Она была убеждена, что девицы еще в доме, прячутся в тайных, ведомых лишь им местах.

Есть одна запретная комната...

Она увидела капитана Айвиса и пошла к нему. Солдаты толпились во дворе, безмолвствуя - слышался лишь шелест, пока они затягивали ремни и застегивали пряжки. Конюхи сбивались с ног, таская седла и кожаные щитки конских доспехов. Айвис был в середине хаоса, словно на острове, вне доступа ярящихся со всех сторон водяных валов. Один его вид внушал успокоение.

Он взглянул ей в глаза. - Заложница, вы видите мало солнечного света, но сегодня не лучший день.

- Что творится?

- Мы готовимся к битве, - сказал он.

- Но... кто захотел напасть на нас?

Мужчина пожал плечами. - Не наш путь - искать себе врагов, заложница. Кое-кто намекает, будто вторжение Джелеков лишь отсрочило большую гражданскую войну. Непопулярное мнение, однако слишком часто непопулярное мнение оказывается верным, тогда как горячо одобряемое - лишь благими пожеланиями. Мы желаем комфорта, и часто лишь сжавшая горло рука заставляет нас проснуться. - Он на миг вгляделся в нее. - Сожалею, заложница, что вы рискуете в нашей компании. Что бы ни случилось, уверяю, вам не причинят вреда.

- Что за безумие захватило нас, капитан Айвис?

- Лучше обращайте вопросы к поэтам, заложница. Не к солдатам вроде меня. - Он обвел рукой сцену во дворе. - Мне тревожно, что у нас нет хирурга, я боюсь, что плохо послужу господину в грядущей битве. Он повелел учить домовых клинков, я сделал все что мог, в его отсутствие - но сегодня чувствую себя очень одиноким.

Его утомленный вид не заставил Сендалат потерять доверие. - Его дочери не посмели бы сделать то, что сделали, будь вы тогда в доме.

Она думала, что ободрит его такими словами, однако мужчина вздрогнул. Отвел глаза, челюсть напряглась. - Сожалею, что завел бестолковый разговор, заложница. Увы, так себя не утешить.

Сендалат шагнула ближе, охваченная желанием его утешить. - Извините за неуклюжие слова, капитан. Мне лишь хотелось выразить свою веру. Сегодня победа будет за вами. Уверена.

Ворота открылись, Домовые клинки выезжали, чтобы построиться за крепостью. Капрал Ялад выкрикивал номера отрядов, как бы пытаясь внести порядок в хаос. Впрочем, Сендалат представлялось, что никто его не слушается. Хотя в узком проезде не случилось толчеи, вооруженные фигуры выливались наружу стройным потоком - впрочем, казалось, это может нарушиться в любой миг. Она нахмурилась. - Капитан, все кажется таким... хрупким.

Он хмыкнул: - Все путем, заложница, уверяю вас. Вот когда столкнемся с противником в поле, ну, вот тогда пропадет всякий порядок. Но и тогда я намерен держать клинков под контролем, сколько смогу и, при удаче, чуть дольше , чем сумеет командир врага. Тогда мы победим. Такова истина войны. Сторона более хладнокровная - сторона побеждающая.

- Значит, как и в любом споре.

Он улыбнулся ей: - Именно так, заложница. Вы правы, смотря на войну в таком разрезе. Любая битва - спор. Даже язык общий. Мы держим позиции. Сдаемся. Отступаем. Можете найти это в любой стычке мужа с женой, матери с дочерью. И это должно намекнуть вам еще на кое-что.

Она кивнула. - Победой часто хвалятся, но поражения никто не признает.

- Ошибкой было бы сомневаться в вашем уме.

- Если во мне и есть много ума, капитан, он не дает много силы. - Она осеклась. - Моя жизнь измеряется проигранными спорами.

- Так можно сказать про любого из нас, - отозвался Айвис.

- Но не про нынешний спор. Капитан, вернитесь домой без ущерба.

Подняв глаза и взглянув на него, Сендалат ощутила что-то смутное. Как будто нечто проскочило между ними. Она должна была застесняться, но не застеснялась - и протянула руку, коснувшись его руки.

Глаза мужчины чуть расширились. - Простите, заложница, но мне пора.

- Я пойду в башню наблюдать за битвой, капитан.

- Над сценой поднимется пыль, затруднив наблюдение.

- Тем не менее я засвидетельствую вашу победу. И когда вернется, наконец, лорд Драконус, передам ему повесть об этом дне.

Он кивнул и отошел, приказывая вести коня.

Оглянувшись на двор, она нашла его почти пустым - только дюжина служанок разбрасывала матрацы вдоль стены, складывала кучками порванные на бинты тряпки. Из кузницы вытащили два маленьких горна, подмастерья размещали вокруг кирпичи, ставили корзины с водой и какими-то железными инструментами - эти изогнутые прутья клали рядом с горнами. Другие слуги принесли жаровни, засыпали в зевы дрова и угли.

Лекарка Атран должна была быть здесь, выкрикивать распоряжения, стоять, скрестив руки на груди и морщась при мысли о раненых и умирающих, коих скоро понесут к ней. Сендалат почти ее видела. Как видела и Хилит в коридорах, и писаря Хайдеста за столом в его конторке. И служанок, еще недавно показывавших ей рубцы, кары от Хилит за какие-то надуманные прегрешения. В ее разуме, в некоем не ведающем времени уголке разума, они еще жили, еще бродили по дому, неся груз забот и выполняя назначенные задания.

Ей хотелось увидеть их наяву. Даже Хилит. Но всё, что было - слабый шелест босых ног за ближайшим углом, леденящее ощущение, будто незримые глаза следят за каждым шагом.

Теперь капитан Айвис уезжает к своим солдатам. Она заметила оружейника Сетила, мужчину с изуродованным лицом. Он стоял у горна, неподвижно глядя на уголья. Около конюшен был Вент, открыто рыдающий при мысли о лошадях, которым суждена скорая погибель.

Сендалат глянула на башню, к которой обещала Айвису следить за битвой. Чтобы попасть туда, придется пройти запертую дверь, комнату, которую Зависть как-то назвала Храмом.

Если дочери остались в крепости, они таятся в этой комнате. Конечно, доказательств у нее нет. Даже Айвис не имел ключа, не знал, что находится за дверью.