Обитель любви - Жаклин Брискин

— Просто хотелось вам показать, что я и вправду не дилетантка. Дядя, отец говорил мне, что вы знаете о нефти больше любого геолога с высшим образованием...

— Бад так сказал?

— Да. Он говорит, что вы не только наделены знанием, но и своеобразным чутьем, шестым чувством, какое бывает у художников, например. Вы нюхом чувствуете, что там, под землей.

— Странные слова для Бада! Он не верит в сверхъестественное.

— Обычно он не говорит о таинственном, но подозревает, что нечто подобное существует, — сказала она. — Где ваш участок, дядя?

— Вон там. — Он указал на пустующую землю между участком Шелла и роскошным особняком миссии Воскресения Христова.

— Почему вы решили здесь бурить?

— Я установил, что Сигнал-хилл был частью огромной нефтеносной геологической складки, антиклинали, обращенной выпуклостью вверх. Это означает, что когда-то, очень давно, большая часть местной нефти скопилась здесь.

— Значит, ваша земля стоит огромных денег.

— Теперь уверенности в том, что здесь есть нефть, у меня поубавилось.

Она посмотрела на бурильную установку на участке Шелла.

— А они с вами не согласны.

— Почему? Я все еще верю, что она есть. Они верят. Бад, «Юнион ойл», вот теперь Шелл. Но до сих пор не забил ни один фонтан. Эта скважина тоже может оказаться непродуктивной.

— Но вы будете продолжать?

— Мы живем только на доходы от меблированных комнат. Деньгами, слава Богу, заведует у нас Юта.

— Но вы будете продолжать поиски?

Он грустно улыбнулся.

— Можешь назвать меня упрямым ослом. Да, я буду продолжать.

Она взволнованно вздохнула.

— Вчера я получила аванс за свой роман.

Его бородатое лицо озарила улыбка.

— Тесса! Это замечательно! Я горжусь тобой! Должно быть, это прекрасная книга!

— Она еще не закончена... но мне уже прислали чек. Деньги не такие уж большие... — Она судорожно вцепилась в свою черную сумку из крокодиловой кожи. — Сумма невелика...

— Да при чем здесь это?! Главное — то, что твою книгу опубликуют!

— Скажите, дядя... хватит ли полутора тысяч долларов... — Она запнулась, но потом выпалила: — Чтобы продолжать бурение?

Он не ожидал такого поворота и растерянно заморгал.

— Ты хочешь дать мне денег? — Тесса кивнула. — Зачем? Тесса, зачем? Ты меня совсем не знаешь. Я был нелюбезен с тобой...

— Дядя, — прошептала она, — ужасно, когда у тебя есть призвание, но ты не можешь его воплотить в жизнь.

Она говорила с таким гневом и печалью в голосе, что он все понял. Ее лишили чего-то очень дорогого в жизни. И теперь она хотела помочь ближнему, как узник, выпускающий птицу из клетки.

Не в силах произнести ни слова, он только горячо сжал ее руку.

— Дядя!

Ее грустное лицо заставило Три-Вэ вспомнить о странных звуках, которые донеслись однажды ночью из комнаты Кингдона. О его «храпе».

Он сильнее сжал руку девушки.

— Я так тронут, милая, так тронут... Никто еще не делал мне такого подарка...

— Значит, этого хватит?

Полторы тысячи долларов — маловато, но для начала достаточно.

— Тесса, я приму твой дар при одном условии, — сказал он. — Кингдону нужны деньги...

— Кингдону?.. — эхом отозвалась она.

— Ты удивлена? Кинозвезда с протянутой рукой? Ему нужны деньги. Он не умеет экономить, как и Лайя, а судебное разбирательство по делу Фултона — дорогое удовольствие. Он залез в долг к Римини. Я возьму твой чек и сделаю еще одну попытку. Если ты не возражаешь, чтобы я взял его к себе компаньоном.

Она наклонилась и поцеловала его в бороду.

— Дядя, вы замечательный человек!

— Да нет, куда там! — ответил он. — Вот ты, милая, и вправду самый замечательный человек на свете!

На каменной пирамиде лежала сухая веточка. Она счистила ею грязь с туфель.

— Но примет ли Кингдон помощь? Пусть даже из ваших рук? — покраснев, спросила она.

«Она неравнодушна к нему», — подумал Три-Вэ.

Вся страна была влюблена в Кингдона, толпы женщин гонялись за его туманной тенью на экране. И то, что Тесса не отличалась в этом от остальных, несколько принизило ее в глазах Три-Вэ. «Что ж, по крайней мере она лично знакома с лихим летчиком. Значит, имеет право им увлечься». Удивительно, но несмотря на всю свою проницательность, Три-Вэ никогда не предполагал, что между Тессой и Кингдоном может что-то быть. Он считал, что они слишком разные.

— Я как-нибудь сумею уговорить его, — сказал он.

Тесса раскрыла сумочку и достала оттуда сложенный вдвое чек.

— Следует что-то написать на обороте? Или на лицевой стороне?

Он рассмеялся, вспомнив, как однажды, много лет назад, обратился в банк за займом. Бад о таких вещах знал все досконально. А Тесса не умела даже чек подписать.

— На обороте. Поставь свою подпись, а чуть ниже напиши: «Выплатить предъявителю сего Винсенту Ван Влиту», — сказал он.

Она достала золотую авторучку и подписала чек. Ее глаза светились радостью.

— Вот теперь, — сказала она, — вы непременно найдете нефть.

Вечером за ужином Три-Вэ рассказал Юте, Лайе и Кингдону, что один друг решил помочь ему. Шея Юты пошла красными пятнами. Это был знак опасности. Три-Вэ заметил, что намерен заплатить Кингдону за проживание в его доме. А когда Кингдон на это ничего не ответил, Три-Вэ произнес:

— В таком случае ты станешь моим компаньоном.

— Ничего не понимаю! — воскликнула Юта. — Платить за жилье в доме собственного сына... Это ж надо такое сморозить?! Это что тебе, наши меблирашки в Бейкерсфилде?

— Спасибо, папа, — тихо сказал Кингдон. Он поднял стакан с виски. — Удачи тебе!

На деньги Тессы Три-Вэ купил леса для своей вышки и взял кредит в компании «Херрон» на Лос-Анджелес-стрит, чтобы заказать необходимое буровое оборудование.

Когда Кингдон решил жениться на Тессе, то просто выразил свое давнее намерение. Он уже понял, что их близкое родство гораздо менее важно для него, чем желание быть с ней, и ничто не могло помешать его решению. Теперь, думая об этом, он испытывал противоречивые чувства в связи с тайной помолвкой. С одной стороны, напряжение исчезло, и он испытывал облегчение. С другой стороны, чувствовал, что цена, которую придется ему за это заплатить, будет высокой.

И цена эта — Лайя.

С каждым днем она все больше нуждалась в нем. Постоянно спрашивала его мнения по поводу той или иной публикации в газете. Советовалась с ним, что надеть на допрос в полиции, как вести себя с адвокатом Джулиусом Редпатом.

Лайя с головой ушла в религию. Она всегда предпочитала внешние, поверхностные формы проявления веры. Исповедь. Причастие. Теперь ей вдруг почему-то взбрело в голову, что ей удастся смыть темное пятно на ее настоящей жизни ревностным отношением к вере и церкви. Они с Ютой не пропускали ни одной мессы и часами беседовали, осуждая падшие души, грех ограничения рождаемости, дарвинизм и светское образование. Причем, разговаривая об этом, обе ожесточенно жестикулировали: Юта агрессивно, а Лайя драматически. Только сейчас Кингдон обратил внимание на то, что раньше его не удивляло: Лайя оставалась католичкой. Нет, в отчаяние она не впала. Она любила театральность, а церковные ритуалы и догмы помогали ей преодолеть острую тоску по сцене.