Наследник Осени - Джайлс Карвин

Веки опустились.

– Бель, заверши то, что мы начали. – Голос звучал так, словно он был уже где-то далеко. – Камень вобрал почти все. Нужно собрать остальное. Сделай это и перешли в меня через Камень.

Беландра кивнула.

– Я все сделаю, – прошептала она. – И… я люблю тебя, Брофи. – Голос дрогнул, и сестра Осени замолчала. Сглотнула слезы и возложила руки на Камень. Внутри алмаза вновь закружили черные вихри. Она закрыла глаза.

– Заверши все, что мы начали, – повторил едва слышно Брофи. – Сохрани Огндариен. Убереги его от зла. Не дай городу погибнуть.

Дыша в одном ритме с Брофи, Шара положила ладони ему на лоб и проникла в его мысли. Как всегда, они были чисты и прекрасны. Она проникла глубже, туда, где хранился их общий сон.

– Идем, – сказала она. – Давай полетаем.

Они выплыли из Зала Окон и полетели над Огндариеном. Городом, который знали с детства. Городом, не тронутым черной эффемерией.

– Навсегда, – прошептал он.

Они плыли над поглаживающими берег волнами. Он поймал ее за руку и, притянув к себе, начал жадно целовать. Тела их переплелись, и они снова взмыли ввысь.

Сон пришел быстро. Тело расслабилось, руки сползли на землю. Брофи лежал неподвижно, и только под веками метались беспокойно зрачки. Шара негромко запела. Беландра склонилась над Каменным Сердцем. Кружащиеся в нем черные вихри постепенно бледнели, серели. Цвета возвращались, набирали силу и яркость.

Менялось и небо над головой. Тучи рассеялись, в просветах между облаками заблестела синева.

– Действует, – прошептала Шара.

Рядом с женщинами опустилась мать Льюлем.

– Смотрите. – Она указала на запад. – Солдаты Огоггима вошли в город.

Шара подняла голову – люди в синей форме перебирались через Закатные ворота и разбегались по укреплениям.

Беландра устало вздохнула и выпрямилась. Каменное Сердце снова переливалось всеми цветами радуги. Оно скатилось с груди Брофи и уткнулось Шаре в колено. Камень самого Брофи был темен, как запекшаяся кровь.

К ним, прихрамывая и волоча по песку меч Осени, подтянулся Косарь. Правая рука его была красной от крови, капли которой падали на голубовато-белый мрамор. На шее, в том месте, где по ней прошлась лапа двуликого урода, зияла рваная рана. Он остановился и покачнулся. Беландра, вскочив, поспешила к нему.

– Дело сделано? – едва ворочая языком, проговорил керифянин.

– Сделано.

Слабая улыбка тронула его губы. Пальцы разжались, и меч Осени упал на камни. Красный алмаз мигнул и выпал из рукояти. Косарь судорожно вздохнул и повалился.

Беландра метнулась к нему, но тело воина уже катилось по ступенькам.

ЭПИЛОГ

Женщина в плаще с надвинутым на лицо капюшоном осторожно шла по Ночному рынку. Со дня кошмарного сражения, как называли здесь недавнюю битву, минуло три недели. Большинство трактирчиков, таверн и увеселительных заведений уже открылись и работали круглосуточно, наверстывая упущенное. По улочкам, держась за рукава друг друга, бродили процессии подвыпивших солдат императорской армии. Их сопровождали стайки подражающих чужакам детишек. Где бы они ни появлялись, бледнолицые, черноволосые огоггимцы неизменно привлекали к себе повышенное внимание со стороны как взрослых, так и юного поколения.

Сохраняя серьезные лица, подданные Опаловой империи относились к происходящему с добрым юмором. Объяснялось это просто: в городе их любили. Мастерство, смелость и стойкость, проявленные ими при освобождении Огндариена и в сражении с порчеными, произвели на горожан глубокое и неизгладимое впечатление. О подвигах чужеземцев уже слагались легенды, которым предстояло жить в будущих поколениях. После проведенной зачистки местные жители встречали их как особ королевской крови и выражали благодарность всеми доступными средствами. Пищи и вина в городе было мало, но девственников в армии освободителей определенно не осталось.

Отплытие флота Опаловой империи было назначено на следующий день, и бледнолицые солдаты заполнили Ночной рынок, наслаждаясь последними часами пребывания в Свободном городе.

Женщина в надвинутом на лицо капюшоне замедлила шаг и ненадолго остановилась в тени фонтана рядом с расставленными под навесом столиками. Она знала, что не должна задерживаться, но не хотела уходить. Взгляд ее скользил по играющим неподалеку детишкам, ухо ловило доносящиеся обрывки разговоров.

– Слышал? Говорят, король Сельтигар вроде бы готов подписать договор…

– Принцы Летних городов не встречают в Физендрии никакого сопротивления. По слухам, они уже заняли восточное побережье. Теперь пойдут на Физен, а остановить их некому…

– Так, значит, все-таки правда? Она и впрямь родила двойню? Двух мальчиков?

– Именно так. Внучка старушки Джайден, Тара. Прошлой ночью произвела на свет двух здоровеньких и крепеньких малышей. Первые новые племянники за последнее десятилетие. Выходит, все не так уж плохо, а? Цветы снова распускаются!

«Да, – подумала женщина в капюшоне. – Цветы распускаются. Все, кроме одного».

Она перевела взгляд на Колесо. На крыше Зала Окон горел один-единственный факел.

Выйдя из тени, женщина повернула к ведущей на вершину холма лестнице. Прошедшие в последние дни дожди смыли со ступенек кровь, но мраморные плиты сохранили выщербины и сколы, следы ужасного сражения.

В порт уже начали прибывать первые торговые суда, и вдоль набережной появлялись все новые и новые палатки, сколоченные на скорую руку будочки и прочие приметы оживающей торговли. А вот Долгий рынок так и не открылся – над ним все еще витала тень смерти. Почти весь остров занял растянувшийся на милю погребальный костер, на котором сжигали тела павших в битве. В качестве топлива использовали бревна от построенных неприятелем плотов; их вытаскивали на берег, высушивали и тут же отправляли в огонь. Взметнувшееся выше крепостных стен пламя не угасало долгих два дня. Пепел вернули морю, но об открытии рынка никто пока и не помышлял. Раны еще не затянулись, и горе было слишком свежо.

В этом же огне, на этой пирамиде, сгорел и супруг женщины, лицо которой закрывал капюшон. Где именно, она не ведала. Останки порченых сжигали вместе со всеми остальными. Свой и чужой, друг и враг обрели общую могилу.

В самом конце сражались между собой уже не физендрийцы и огндариенцы, а звери и люди, спасенные и принявшие зло. Все, кто устоял перед вырвавшейся из снов дочери архимага Моргеона черной эффемерией, вместе дрались за жизнь. Физендрийцы и огндариенцы, фараданцы и огоггимцы стояли плечом к плечу против порождений тьмы.

Преодолев долгий и крутой подъем, женщина поднялась на вершину Колеса и прошла мимо невысокого, еще не законченного гранитного пьедестала. Говорили, что в скором времени здесь будет воздвигнут памятник в честь Косаря, отважного керифянина, в одиночку сдерживавшего целую физендрийскую армию. Говорили, что он дрался словно одержимый. Что никакая сила не могла его остановить.