Сезон воронов - Соня Мармен

Быстрым и точным движением он вонзил ланцет в плоть Лиама, и тот слегка вздрогнул, ощутив «укус» стали. Тотчас же струйкой в миску потекла черная кровь. По мере того как ее становилось все больше, у меня возникло впечатление, что кровь уходит и из моих жил.

– Присядьте, мэм. Вы не голодны?

– Я поела немного.

– Беатрис готовит отличное рагу из зайчатины с луком, чабрецом и пивом. Тарелочка или даже две непременно пойдут вам на пользу.

Доктор зажал пальцем ранку, чтобы остановить кровь, и вытер Лиаму руку.

Беатрис поставила миску с заячьими потрохами на большой плоский камень у хижины, на некотором расстоянии от порога. Пэдди уехал, а доктор Мэншолт взял пару кувшинов и ушел к роднику за водой. Я наблюдала за хозяйкой дома. Внезапно она издала странный звук, похожий на крик дикого зверя, и обернулась ко мне.

– Потроха я кладу сюда для Снежинки, – пояснила она.

– А кто это – Снежинка?

– Дикая кошка. Я нашла ее в лесу крошечным котенком. В то утро шел крупный снег, и бедняжка была вся белая. Поэтому я так ее назвала. Наверное, мать погибла, и котята разбрелись в поисках еды. Какая она была худая! Я забрала ее с собой, и она жила у меня несколько месяцев, а потом ушла в лес. Какое-то время я ее не видела, но в один прекрасный день развешивала белье на солнышке и вдруг заметила ее. Она затаилась и наблюдала за мной, как настоящий хищник. Но я не могла сказать точно, моя это Снежинка или другая кошка, поэтому положила кусочек мяса на этот камень, а она подошла и съела его. Это была она, я узнала ее по надорванному ушку! С тех пор она постоянно приходит проверить, не оставила ли я чего-нибудь вкусненького.

Я подошла к двери. Беатрис снова позвала свою любимицу. Через пару секунд из заснеженных зарослей остролиста выскочил великолепный полосатый зверь и замер на месте. Его желтые глаза внимательно следили за нами.

– Снежинка, у тебя сегодня настоящий пир! Это Пэдди принес тебе гостинец!

Кошка принюхалась, потом медленно подошла к миске. Я невольно залюбовалась красивым зверем. Снежинка в два счета опустошила миску и принялась так старательно ее вылизывать, что миска свалилась на землю. Видя, что больше поживиться нечем, она удалилась с грацией, присущей всем кошачьим, перепрыгнула через ствол упавшего дерева и скрылась в лесу.

– Замечательно! – улыбнулась мне Беатрис. – Вы познакомились с моей Снежинкой. Вам повезло, потому что обычно чужих она сторонится.

– Какая красавица! Она позволяет вам себя гладить?

– Когда была маленькой, позволяла, а теперь я сама опасаюсь. Она позволяет мне жить на своей территории и радует своей красотой, правда, в обмен на вкусный подарок. Вот так мы и соседствуем. Она – кошка, дикий зверь, и я это понимаю. Так оно и должно быть.

Мы долго любовались пейзажем, уснувшим под белым зимним одеялом. Потом Беатрис заговорила снова, на этот раз более серьезным тоном:

– Доктор Мэншолт рассказал вам, как я оказалась в этих краях?

Мое замешательство было красноречивее любых слов. Беатрис жестом пригласила меня вернуться в дом. Мы присели за стол, на котором лежали репчатый лук и тушка зайца. Я принялась чистить лук.

– Можно сказать, он спас мне жизнь, – начала Беатрис, беря в руки острый нож. – Люди и здесь считают меня колдуньей, но они привыкли относится к таким, как я, с уважением. В Кардифе все было по-другому. В то время я служила в доме у бальи[109] маленького городка, недалеко от Кардифа.

Нож завис над ножкой зайца.

Беатрис мечтательно смотрела перед собой.

– Дэниел Морган… Он был очень хорош собой. Я влюбилась в него, но очень скоро он женился на двоюродной сестре мистера Уилсона, моего первого хозяина. – Она стала методично отрезать ножку от туловища на уровне сустава. – Эта женщина оказалась настоящей гарпией! – пробормотала Беатрис, выкручивая ножку, чтобы быстрее ее отделить. – Я служила им два года.

Наконец с суставом было покончено. Она с полминуты невидящими глазами смотрела на ножку, которую держала в левой руке, потом положила ее в миску и начала отделять вторую.

– Я рассказывала вам, что миссис Уилсон болела?

– Да, в двух словах.

– Но я не сказала, что пыталась ее лечить, правда ведь?

– Нет, не сказали.

Она вздохнула. Вторая ножка плюхнулась в миску.

– Я была к ней очень привязана. Она была нам с сестрой как мать. Может, это потому, что у нее не было своих детей… Болезнь ее развивалась очень быстро. Несколько недель – и она совсем ослабела. И я решила, что нужно попробовать ее исцелить. Я делала, что могла, но у меня ничего не получилось. Я не умею творить чудеса. Я могу помочь, но только если больной очень хочет поправиться или же болезнь еще не окончательно разрушила его здоровье. В противном случае я бессильна. А с миссис Уилсон именно так и вышло.

– Мисси Уилсон знала, что вы пытаетесь ей помочь?

– Трудно сказать. Почти все время она была в глубоком забытьи. Но однажды ее сестра Мадлен застала меня возле кровати. Она наблюдала за мной, пока я пыталась лечить хозяйку руками, через щель в двери. Потом, когда миссис Уилсон не стало, она обвинила меня в ее смерти и сказала, что это я ее прокляла. Разумеется, мистер Уилсон не стал слушать «этого бреда», как он выразился. Но Мадлен, которая, уж не знаю почему, терпеть меня не могла, поделилась своими соображениями с супругой Дэниела. Моя хозяйка к тому времени поняла, что мы с ее мужем испытываем друг к другу нежные чувства, и стала распускать слухи, что из-за моих злых чар у нее все время скисает молоко. Она тайком подливала уксус в чаны с молоком, а потом посылала девочку-служанку его проверить. Глупая гусыня! Портить хорошее молоко только для того, чтобы доказать правдивость своих обвинений! Потом она стала рассказывать, что я подливаю ее мужу в вино приворотное зелье, поэтому он на меня заглядывается. – Поставив нож острым краем поперек хребта, она нажала на незаостренное его ребро ладонью, и кость переломилась. – В этих ее словах, конечно, была доля правды, хотя я ничего ему не подливала. Мы с Дэниелом были любовниками, – сказала она грустно. – И любили друг друга по-настоящему. К тому же я понятия не имею, как готовят приворотное зелье.

Глаза Беатрис на мгновение закрылись, а щеки порозовели – несомненно, она вспоминала свою потерянную любовь. Потом она вернулась к работе, причем с внезапным ожесточением.

– На мое несчастье, эта ослица забеременела. Дэниел был так счастлив! Не потому, что любил ее, нет, но ему так хотелось иметь детей…

– Но ведь она была его супругой… – не сдержалась я.

– Знаю. Но он говорил, что… – Она помолчала, растревоженная давними воспоминаниями. – Словом, я была слишком наивна и верила всему, что он обещал. Роды начались раньше положенного, и на свет появился мальчик. Он был очень слабеньким, и Дэниел так боялся его потерять, что я решила попробовать ему помочь. Это была самая большая ошибка в моей жизни. У ребенка не было шансов остаться в живых… Я знала, что Аманда, супруга Дэниела, не спускает с меня глаз. Однажды я утратила бдительность, и она застала меня у колыбели. Малыш умер через два дня. Слухи сыграли ей на руку, и Аманда обвинила меня в том, что я уморила ее младенца.