Титус Гроун - Мервин Пик

Стирпайк все суетился, поскольку хитрый Барквентин отвел ему самую суматошную работу – следить, чтобы все заняли отведенные им места. Впрочем, юноша не был самим собой, если бы не извлек для себя выгоду из происходящего. При распределении мест Барквентин указал Стирпайку на сосну, на которой, кроме него, должны были сидеть еще три человека. Но тот, вскарабкавшись на сосну, решил, что открывающийся оттуда обзор недостаточно хорош для него. Потому он решил пренебречь распоряжением начальника (в крайнем случае, можно было сослаться на свою забывчивость или какие-либо экстраординарные обстоятельства) и сесть на ясень, который вообще не фигурировал в списке отобранных архивариусом деревьях.

Кора и Кларисса почти не интересовались происходящим – мысли их были заняты «просеиванием» слов, которые они должны были произносить. Герцогини, памятуя предупреждение Смерти, тщательно следили за тем, чтобы не произнести роковое слово «пожар». С той памятной ночи, когда Стирпайк разыграл свой спектакль, аристократки стали вести себя куда тише и незаметнее, чем прежде. Им все время казалось, что окружающие провоцируют их произнести запретные слова. И потому всю свою энергию сестры направили на то, чтобы не пойти на поводу у желающих им зла.

Наконец процессия остановилась. Стирпайк усадил герцогинь на отведенный им помост, после чего направился к лошади госпожи Гертруды. Когда юноша протянул руку, изготавливаясь помочь герцогине соскочить на землю, та недружелюбно повела плечами, давая понять, что обойдется без посторонней помощи.

Госпожа Гертруда и в самом деле сумела самостоятельно сойти с лошади, после чего все-таки вспомнила о традиции и позволила Стирпайку довести ее до покрытой красной ковровой дорожкой лестницы, что вела на устроенный для нее на кедровом дереве широком помосте под двускатной крышей. На плече леди Гроун сидело несколько птиц, но Стирпайк ни словом не возразил против этого – он был не такой формалист, как Барквентин. И потом, леди Гертруда вряд ли согласилась бы отправить пернатых обратно.

Между тем дождь так и не перестал лить. Сидевшие на раскидистых ветвях грецкого ореха младшие конюхи принялись шумно выражать неодобрение этим прискорбным обстоятельством. Ясное дело, думал Стирпайк, им хочется поскорее убраться восвояси и завалиться спать. Благо, что погода навевает сон. И тут же юноша подумал – конюхи сидят под крышей, а жители предместья стоят на берегу и не выражают недовольства, хотя о крыше для них никто не позаботился…

Но размышлять слишком долго пареньку не пришлось – нужно было помочь Барквентину вскарабкаться на отведенное для него место, что было совсем непросто. Дело в том, что одна нога архивариуса была от рождения короче другой, к тому же она постоянно болела. Старик при походке опирался на свою верную клюку, но все равно преодоление лестниц было для него сущей пыткой. Теперь Стирпайк невозмутимо взял его под руку и повел к лестнице. Барквентин чувствовал себя ужасно неловко и бормотал всякую чушь. Чтобы хоть немного подбодрить начальника, паренек прошептал:

– Да ладно вам, право слово… Можно подумать, что остальные подобны горным козлам, карабкающимся по кручам… Бросьте!

Старик, усаживаясь на отведенное для него кресло, с благодарностью посмотрел на юношу.

Конечно, Фуксия добралась до своего кресла самостоятельно. Усевшись, она тут же принялась осматривать соседние деревья и сидевших на них. Происходящее казалось ей забавным представлением. Если бы еще не дождь… Рассмотрев всех, девушка устремила взор на стоявших на берегу обитателей поместья. Что-то насторожило ее. Нахмурившись, юная герцогиня решила понять, что же именно не понравилось ей в этих людях, живших по ту сторону стены. Издали они казались темной кучкой насекомых, владеющих страшной тайной. Тайной, которая в один прекрасный день будет представлять опасность для Горменгаста и его обитателей. И тут же Фуксия подумала – что за глупости, какую опасность могут представлять для замка резчики по дереву и их семьи? Тут же взгляд Фуксии упал на женщину с ребенком на руках, что стояла в стороне от соседей. Кто она? На мгновенье девушке показалось, что даже издалека она видит, как свинцовые струи дождя беспощадно хлещут по ее ребенку.

Между тем Стирпайк рассаживал по местам герцогинь. Аристократки даже не пожелали разговаривать с сообщником – исключительно из опасения проронить запретное слово. Стирпайк возликовал в душе – теперь болтливые рты близнецов будут надолго запечатаны.

Наконец первая часть обряда осталась позади – все расселись по своим местам. Привстав, Барквентин раскрыл первую книгу и начал читать приличествующие случаю замысловатые фразы. Все сразу перестали переговариваться – архивариус полностью завладел всеобщим вниманием. Никто больше не обращал внимания на дождь – в конце концов, подобные церемонии случаются далеко не каждый день.

Стирпайк, спрятавшись за густые ветки, наблюдал за Фуксией. Он мог быть спокоен – девушка не могла видеть его со своего места. Юная герцогиня была одной из немногих, кого Стирпайк пока не сумел расположить к себе. Но бывший поваренок был уверен – рано или поздно победа все равно достанется ему. Он давно уже понял характер Фуксии – она была упряма, но, как любая девушка, не могла устоять перед лестью. И паренек, нащупав брешь в обороне Фуксии, аккуратно, по капельке, вливал туда лесть. Главное было не торопиться – неосторожность могла все испортить. Победив Фуксию, он обеспечит себе невиданные доселе возможности. Правда, остается еще Титус, но он пока младенец, пускает пузыри и сосет пальцы, обхаживать его нужно будет много позже…

Альфред Прунскваллер в двадцатый раз протер кусочком замши запотевшие очки и снова посмотрел на Стирпайка. Медик давно заметил, как его бывший помощник беззастенчиво разглядывает Фуксию. Конечно, юноше и в голову не могло прийти, что кто-нибудь еще станет наблюдать за ним, в то время как взгляды присутствующих должны были сосредоточиться на виновнике торжества. Доктор упорно не хотел слушать Барквентина, который хорошо поставленным голосом бормотал: «… И он, надежда наша, пуще прежнего проявит славу, приумножит достижения своих отцов и дедов, вознесет род Гроунов на сияющие вершины почета и благодати Божией. Союз души и тела поможет разгромить всех нынешних и будущих врагов. Залог тому – сия блистательная церемония, освященная торжественной чередой веков… Да будет так!»

Закончив чтение, Барквентин с облегчением захлопнул тяжелый фолиант и щелкнул бронзовой застежкой, чтобы заключенная в сафьяновый чехол книга не раскрылась. После чего, вытерев большим клетчатым платком лицо, архивариус наклонился и спросил стоявших под деревом плотников: