Все сражения русской армии 1804‑1814. Россия против Наполеона - Виктор Безотосный

Уже 8–9 (20–21) июня армии Блюхера и Веллингтона перешли границы Франции и начали уверенное продвижение к Парижу. Путь к французской столице оказался открытым. Чуть погодя во Францию вошли баварские, вюртембергские, австрийские, пьемонтские войска, а также контингенты германских владетельных особ. Героическое сопротивление и отпор отдельных французских отрядов и корпусов не могли исправить или кардинально изменить ситуацию при общем упадке духа войск. Основные силы русской армии под командованием М.Б. Барклая де Толли, направленные к границам Франции, просто физически не могли принять участие в военных действиях, хотя они шли достаточно быстро из Польши. Правда, авангард под командованием генерала К.О. Ламберта в начале июня участвовал в боях вместе с баварцами. Второй поход во Францию российских войск оказался почти бескровным, многие мемуаристы назвали его военной прогулкой. Между 12(24) и 18(30) июня русские полки переправились у Мангейма через Рейн, а уже 14(26) июня блокировали крепость Мец, где противник оказал упорное сопротивление, предприняв ряд вылазок. Гарнизон сдался лишь 12(24) июля. С ходу капитулировала лишь крепость Марсаль. Русские части также участвовали в обложении крепостей Вердена, Витри, Тионвиля, Туля, Саарбрюкена, Суассона, Фальцбурга и Ла‑Пти‑Пьера, затем Бича и Сарлуи, а специально сформированный отряд генерал‑адъютанта А.И. Чернышева смог взять г. Шалон‑сюр‑Марн, при этом был взят в плен генерал А. Риго и до 500 рядовых, а также захвачено шесть орудий (единственные русские трофеи в этой кампании). Кроме того, русским отрядам в тылу пришлось еще бороться в лесах Вогезских гор с французскими партизанами, представлявшими более грозную силу, чем в кампании 1814 г. Этими фактами ограничиваются подвиги русских в 1815 г., если, конечно, не считать тягот похода войск с берегов Вислы к набережным Сены.

В Париже после отречения Наполеона власть перешла к Временному правительству во главе с Ж. Фуше, который, по общему мнению, тайно подготавливал возвращение Бурбонов в страну. Сопротивление отдельных малочисленных французских корпусов на всем периметре границ уже не играло решающей роли. Одна за другой союзникам на капитуляцию сдавались французские крепости. Войска объединенной Европы просто наводнили Францию. Л.Н. Даву, занимавший пост военного министра, один из самых талантливых наполеоновских маршалов, смог сосредоточить у Парижа до 80 тыс. человек и стремился не допустить взятия столицы, куда уже подошли армии Блюхера и Веллингтона. Но силы были слишком неравные. По подписанному соглашению 25 июня (7 июля) 1815 г. союзники вступили в Париж, а войска Даву должны были отступить за Луару. К англичанам и пруссакам присоединился кавалерийский отряд генерала Чернышева, также вступивший во французскую столицу. Он сообщил российскому императору о неприязненном отношении парижан к пруссакам и о просьбе герцога Веллингтона, чтобы именно русский царь прибыл в Париж, «дабы положить конец запутанности дел вообще».

Александр I тотчас из Сен‑Дизье срочно выехал в Париж. В сопровождении небольшого эскорта он проделал путь длиной более 200 верст через территорию, еще не занятую союзниками, и 28 июня (10 июля) прибыл во французскую столицу. В это время там правили бал пруссаки, крайне ожесточенные против французов. Блюхер, например, жаждал расстрелять самого Наполеона, а поскольку это не удалось, то хотел взорвать Йенский мост и Вандомскую колонну, и для этого были сделаны необходимые приготовления. Это варварское решение было отменено лишь после вмешательства российского монарха. Везде, где находились прусские войска, устанавливался достаточно жесткий режим и процветало взимание контрибуций. В состав гарнизона Парижа, правда, по желанию Александра I, были введены русские 3‑я гренадерская и 2‑я кирасирская дивизии. Необходимо сказать, что в 1815 г. русские, шедшие во второй линии войск, оказались уже не столь влиятельной силой, как в 1814 г., они уже потеряли свое прежнее эксклюзивное положение. Как свидетельствовал прибывший во французскую столицу русский офицер Д.В. Душенкевич, город весь был заставлен бивуаками войск, «однако не русскими; и приметна была на каждом шагу какая‑то смутная печать во всем Париже и на всех парижанах; тот же город, да не так в нем теперь, как было год тому назад» (615) . У Александра I не было уже прежнего безоговорочного влияния, безусловно, к его голосу прислушивались, но господствовало коллективное мнение союзников.

Благодаря иностранным штыкам прибывший в обозе союзных армий Людовик ХVIII во второй раз вернул себе французский престол. Наступил период «белого мира» и оккупации большой части территории Франции войсками седьмой коалиции. При полном попустительстве союзников на страну со стороны роялистов обрушился белый террор, или умиротворение Франции. Разгул и бесчинства «белых якобинцев» особенно оказались сильны в момент передачи власти (несколько недель) от имперских чиновников к королевским властям, или фактического отсутствия администрации на местах. Помимо открытых преследований сановников и деятелей восстановления империи, в 1815 г. роялистами‑католиками осуществлялись погромы протестантов в Южной Франции, во время которых убитыми оказались несколько генералов (среди них маршал граф Г.М. Брюн), пытавшихся заступиться. Были составлены проскрипционные списки, только в первых двух списках содержались имена 19 военных. Кто‑то подлежал по решению военного суда смертной казни (например, расстрел по надуманному обвинению братьев‑близнецов генералов К. и С. Фоше, дивизионного генерала р. Б. Мутон‑Дюверне расстреляли уже в 1816 г.), кто тюремному заключению, кто высылке, кто лишался чинов и права занимать государственные должности. Наибольшую известность получили судилища «за измену» над полковником Ш.А.Ф Лабедуайером (Шарль де Лабедуайер, в 1815 г. был произведен в чин генерал‑майора), одним из первых со своим полком перешедшим в Гренобле на сторону Наполеона, а также над маршалом М. Неем, не выполнившим обещания королю «привезти Наполеона в клетке». Оба процесса закончились приговором о смертной казни без права обжалования, что явно не делает чести французскому правосудию, а заодно и союзным монархам, находившимся тогда в Париже, в том числе Александру I. Собрание порфироносцев в Париже как раз фактически управляло Францией в тот период, даже одного мнения российского императора хватило бы пресечь все кровавые вакханалии роялистов и умерить пыл мщения Бурбонов. Время оправдало приговоренных к смерти, и сегодня они не числятся «изменниками» в истории Франции.

Российский же император, в силу монархической солидарности, откровенно закрыл глаза на происходившее и даже сделал выговор генералу С.Г. Волконскому, который вместе с сестрами решил ходатайствовать о помиловании Лабедуайера перед герцогиней Ангулемской, велев передать, чтобы он «перестал бы вмешиваться в дела Франции, а {обратился бы} к России» (616) . Примерно такую же реакцию у него вызвали и обращения о заступничестве за Нея бывшего подчиненного маршала генерала русской службы А. Жомини. В то же время Александр I пригласил приехать в Россию и материально помог генералу И.М.Г. Пире де Ронивиньену (жил там до 1819 г.), попавшему в проскрипционные списки, но на просьбу его жены похлопотать, чтобы генералу позволили остаться во Франции, ответил: «Я сего сделать не могу, ибо я теперь не что иное, как солдат Лудовика ХVIII» (617) . Российский император явно жертвовал справедливым отношением к происходившему ради незыблемости принципов легитимизма и необходимости вести борьбу с революционными проявлениями. Общественное мнение было тогда в основном на стороне подсудимых. Слишком многие осуждали бездушную судебную систему, автоматически штамповавшую обвинительные вердикты и слепо выполнявшую политическую волю Бурбонов, слишком многие симпатизировали осужденным и порицали вынесенные приговоры. Например, хорошо известный в России английский генерал Р. Вильсон, имевший реальные заслуги в войнах с Наполеоном и его бескомпромиссный противник, сначала вместе с двумя английскими офицерами пытался освободить маршала Нея. Позже он стал затем соучастником побега из тюрьмы также приговоренного к смерти наполеоновского министра графа А.М. Лавалетта, спасшегося, переодевшись в платье своей жены, оставшейся вместо него в тюрьме (618) .

Многие мемуаристы, а затем и историки, отмечали, что именно с 1815 г. поменялся характер Александра I. Начался период его увлечения мистицизмом. Некоторые связывали изменения в поведении со знакомством и влиянием на него баронессы Ю. Крюденер, известной своими религиозно‑мистическими взглядами. Как раз с этого времени он становится очень взыскательным к вопросам воинской дисциплины и строгому соблюдению установленной формы одежды, с удвоенной силой вновь у него просыпается страсть к парадам и маршировке войск.