Самое ужасное путешествие - Эпсли Джордж Беннет Черри-Гаррард

Суббота, 10 марта. Катимся неудержимо под гору. У Отса с ногами хуже. Редкой силой духа обладает он; должен же знать, что ему не выжить. Сегодня утром он спросил Уилсона, есть ли у него какие-нибудь шансы. Уилсону, понятно, пришлось сказать, что он не знает. На самом деле их нет. Я и без него сомневаюсь, чтобы мы могли пробиться. Погода создаёт нам гибельные условия. Наши вещи всё больше леденеют, ими всё труднее и труднее пользоваться…

Вчера мы достигли склада у горы Хупер. Хорошего мало. Нехватка во всём. Не знаю, виноват ли тут кто. Собачьи упряжки, которые были бы нашим спасением, очевидно, сюда не доходили. Нелегко, верно, пришлось Мирзу на обратном пути.

Утро во время завтрака было тихое, но когда мы выступали, подул с, WNW ветер и стал быстро усиливаться. Через полчаса пути я убедился, что мы не в состоянии бороться против такой погоды. Мы вынуждены были поставить палатку, в которой проводим остаток дня на холоду с бушующей вокруг нас пургой.

Воскресенье, 11 марта. Ясно, что Титус близок к концу.

Что делать нам или ему — одному Богу ведомо. После завтрака мы обсуждали этот вопрос. Отс благородный, мужественный человек, понимает своё положение, а всё же он, в сущности, просил совета. Можно было только уговаривать его идти, пока хватит сил. Наше совещание имело один удовлетворительный результат: я просто приказал Уилсону вручить нам средство покончить с нашими страданиями. Уилсону оставалось повиноваться, иначе мы взломали бы аптечку. У нас у каждого по 30 таблеток опиума, а ему оставили ампулу с морфием. Тем кончилась трагическая сторона этой истории.

Сегодня утром, когда мы поднялись, небо было всё заложено. Ничего не было видно, мы потеряли след и, наверно, немало побродили. За всё утро прошли 3,1 мили. Тащить сани было ужасно тяжело. Впрочем, мы этого и ожидали. Я убедился, что больше 6 миль в день нам теперь уже не сделать, если не поможет ветер и не улучшится дорога. Провизии у нас на 7 дней, а до лагеря Одной тонны от нашего сегодняшнего вечернего места должно быть 55 миль, 6 X 7 = 42. Если не будет хуже, остаётся пробел в 13 миль{221}. Между тем быстро надвигается осень.

Понедельник, 12 марта. Вчера мы прошли 6,9 мили, а в остальном — без перемен. Отс мало помогает: руки у него не лучше ног. Сегодня утром 4 мили мы прошли за 4 часа 20 минут; до вечера можем надеяться сделать ещё 3 мили. 7 X 6 = 42, а до склада будет 47 миль. Сомневаюсь, чтобы можно было дотянуть. Дорога всё такая же ужасная, мороз жестокий, силы убывают. Боже, помоги нам! Уж более недели нет и признака благоприятного ветра, и, по-видимому, каждую минуту можно ожидать противного ветра.

Среда, 14 марта. Мы, несомненно, с каждым днём слабеем; всё словно сговорилось против нас. Вчера, когда проснулись, нас встретил сильный северный ветер при температуре —37° [-38 °C]. Против такого ветра мы не могли идти. Остались в лагере до 2 часов, после прошли ещё 5 миль. Хотели, отдохнув, пройти ещё сколько-нибудь, но все слишком прозябли, так как северный ветер ни на минуту не утихал, а когда солнце стало садиться, температура понизилась ещё больше. Долго возились, готовя ужин впотьмах.

Сегодня утром выступили с лёгким южным ветром, подняли парус и довольно скорым шагом прошли мимо гурия, но на полпути ветер перескочил на W, потом на WSW, насквозь продувая нашу одежду, забираясь за рукавицы. Бедный Уилсон так прозяб, что долго не мог снять с ног лыжи. Лагерь устраивали, собственно говоря, мы с Боуэрсом одни, и, когда мы, наконец, укрылись в палатку, нам всем было смертельно холодно. Температура понизилась до —43° [- 42 °C] при сильном ветре. Надо идти вперёд, но постановка лагеря с каждым разом становится труднее и опаснее. Мы, — должно быть, близки к концу. Бедному Отсу с ногой опять хуже. Боюсь подумать, что с ней будет завтра. Мы с величайшим трудом спасаемся от обмораживания. Никогда не снилось мне, чтобы в это время года могли быть такие морозы и такие ветры. Вне палатки — один ужас. Должны бороться до последней галеты, но уменьшать рационов нельзя.

Пятница, 16 марта или суббота, 17. Потерял счёт числам, но вероятнее, кажется, последнее. Жизнь наша — чистая трагедия. Третьего дня за завтраком бедный Отс объявил, что дальше идти не может, и предложил нам оставить его, уложив в спальный мешок. Этого мы сделать не могли и уговорили его пойти с нами после завтрака. Несмотря на невыносимую боль, он крепился, мы сделали ещё несколько миль. К ночи ему стало хуже. Мы знали, что это — конец.

На случай, если будут найдены эти листки, я хочу отметить следующие факты. Последние мысли Отса были о его матери, но перед этим он с гордостью выразил надежду, что его полк будет доволен мужеством, с каким он встретил смерть. Это мужество мы все можем засвидетельствовать. В течение многих недель он без жалоб переносил жестокие страдания, но до самого конца был в состоянии разговаривать о посторонних предметах и это делал охотно. Он до самого конца не терял, не позволял себе терять надежду. Это была бесстрашная душа. Конец же был вот какой: Отс проспал предыдущую ночь, надеясь не проснуться, однако утром проснулся. Это было вчера. Была пурга. Он сказал: „Пойду, пройдусь. Может, не сразу вернусь“. Он вышел в метель, и мы его больше не видели.

Пользуюсь случаем сказать, что до самого конца мы не покидали своих больных товарищей. Что касается Эдгара Эванса, когда у нас положительно не было пищи и он лежал без памяти, то, ради спасения остальных, казалось необходимостью оставить его. Провидение милостиво убрало его в самый критический момент. Эдгар Эванс умер своей смертью, и мы ушли от него только два часа спустя после кончины.

Теперь мы знали, что бедный Отс идёт на смерть, и отговаривали его, но в то же время сознавали, что он поступает как благородный человек и английский джентльмен. Мы все надеемся так же встретить конец, а до конца, несомненно, недалеко.

Могу писать только за ленчем, и то не всегда. Холод убийственный: —40° [-40 °C] в полдень. Мои товарищи бесконечно бодры, но нам всем ежеминутно грозит опасное обморожение. Хотя мы беспрестанно говорим о благополучном исходе, но не думаю, чтобы хоть один из нас в душе верил в возможность его.

Мы теперь мёрзнем и на ходу и во всякое время, не мёрзнем только за едой. Вчера из-за пурги мы вынуждены были сделать привал и сегодня продвигаемся ужасно медленно. Стоим в старом лагере № 14, в двух переходах от лагеря Одной тонны. Здесь оставляем наш теодолит, фотографический аппарат и спальный мешок Отса{222}. Дневники и пр., как и геологические образцы, которые мы везём по особой просьбе Уилсона, найдут при нас или на санях.

Воскресенье, 18 марта. Сегодня за ленчем мы находились в 21 миле от склада. Несчастье преследует нас, но ещё возможен поворот к лучшему. Вчера опять дул противный ветер и гнал снег нам в лицо; пришлось остановиться. Ветер с NW силой 4 балла, температура —35° [-37 °C]. Нет такого человека, который мог бы справиться с ним, а мы изнурены почти до предела.

Моя правая нога пропала — отморожены почти все пальцы, а ещё два дня назад я мог похвастаться двумя здоровыми ногами. Теперь лучше всех чувствует себя Боуэрс, но и то неважно. И он, и Уилсон всё ещё рассчитывают выбраться или только делают вид — уж не знаю! В походной печке последний керосин, и то он налит только наполовину. Спирта осталась самая малость. Вот и всё, что стоит между нами и небытием. Ветер в настоящую минуту попутный, это, пожалуй, В нашу пользу. Когда шли к полюсу, то такое число миль, какое мы проходим теперь за день, показалось бы нам до смешного ничтожным.

Понедельник, 19 марта. Ленч. Вчера вечером с трудом устроились на ночёвку и страшно зябли, пока не поужинали холодным пеммиканом и галетой с полкружкой какао, сваренного на спирту. Тогда, против ожидания, согрелись и спали хорошо. Сегодня поднялись с обычной проволочкой. Сани ужасно тяжелы. До склада 15,5 мили, должны бы дойти в три дня. Ну и продвижение! Пищи есть ещё на два дня, но горючего еле-еле хватит на день. Ноги у нас у всех плохи. У Уилсона лучше, чем у других. Всех хуже моя правая нога, левая ещё здорова. Нет возможности лечить ноги, пока нет горячей пищи. Лучшее, на что я теперь могу надеяться, это ампутация ноги; но не распространится ли гангрена? — вот вопрос. Погода вздохнуть не даёт. Ветер с севера и северо-запада, температура сегодня —40° [-40 °C].

Среда, 21 марта. В понедельник к вечеру доплелись до 11-й мили от склада. Вчера весь день пролежали из-за свирепой пурги. Последняя надежда: Уилсон и Боуэрс сегодня пойдут в склад за топливом.

22 и 23 марта. Метель не унимается. Уилсон и Боуэрс не могли идти. Завтра остаётся последняя возможность. Топлива нет, пищи осталось на раз или два. Должно быть, конец близок. Решили дождаться естественного конца. Пойдём до склада с вещами или без них и умрём в дороге.