Маргарет Тэтчер: От бакалейной лавки до палаты лордов - Жан Тьерио

«Глаза Калигулы, рот Мэрилин Монро»

Удивительно, но сегодня почти не вспоминают о том, что Маргарет Тэтчер была первой женщиной в Западной Европе, возглавившей правительство! После нее можно вспомнить недолговечное правительство госпожи Крессон во Франции в 1991 году и кабинет Ангелы Меркель в Германии в 2005-м. Но тот факт, что принадлежность Маргарет к женскому полу до сих пор замалчивалась, вовсе не случаен. Маргарет никогда не делала свою принадлежность к женскому полу определяющим фактором своей политической карьеры, а если она это и использовала, то только как дополнительный козырь при необходимости. Без сомнения, лучше всех понял то, как она использовала свой пол, Франсуа Миттеран, давший ей такое определение: «…странное существо с глазами Калигулы и ртом Мэрилин Монро».

Что касается Калигулы… В Маргарет не было ничего чисто женского, еще меньше в ней было феминистского. Для нее «женский вопрос» в политике значил мало. Она полагала, что, будучи женщиной, вышла в первый ряд в мире мужчин и теперь это возможно для каждой. Однако же для нее не могло быть и речи о том, чтобы принимать особые законы или предпринимать какие-то действия в направлении «феминизации» правительства или палаты общин. Кстати, в свое первое правительство Маргарет пригласила только одну женщину, леди Янг, а с 1983 года по 1990-й в правительстве Тэтчер женщин вообще не было. Ее идеал — это мужественность в политике, то есть мужские качества борца, воина. В то время как многие известные женщины, относящиеся к числу людей публичных, считают, что играть на «материнских нотах», выслушивать и утешать — ловкий, тонко рассчитанный ход, который не зазорно практиковать, Маргарет никогда не позволяла себе изображать «мамочку» Соединенного Королевства и присоединять свой голос к хору плакальщиц, чтобы уменьшить боль, причиняемую всякими «бобо» английского общества. Напротив, она видела себя неким подобием Черчилля в юбке, женщиной, обладающей мужскими чертами. Разумеется, иногда она вспоминала о типично женских качествах, но лишь затем, чтобы в конце концов резюмировать, что женщины обладают большей мужественностью, чем сами мужчины. Она не раз объясняла в своих речах, что «женщины работают менеджерами двадцать четыре часа в сутки», и добавляла: «Если вы хотите услышать речь, позовите мужчину, если же хотите действий, позовите женщину». Но дальше этого она не шла. Маргарет довольно резко и грубо обращалась со своим окружением, примерно с таким же тактом, с каким обходился со своими подчиненными какой-нибудь майор колониальных войск в Индии. Ее, пожалуй, даже можно было представить со стеком под мышкой. Она не принесла в политику ни мягкости, ни любезности. Напротив! Она не всегда улыбалась, чаще сохраняя суровое выражение лица. Она любила эту маску твердости. Она часто обменивалась с противниками ударами. На заседаниях правительства она нередко бросала кому-то из министров совсем по-мужски: «Замолчите!» В узком кругу ей доводилось употреблять и слова из лексикона извозчиков. В «Санди таймс» ее даже назвали Аттилой. Когда Маргарет сравнивали с великими женщинами, то всегда вспоминали самых жестоких, называя ее то «Екатериной Великой из Финчли»[177], то Боудиккой[178]…

Только раз мужественность «Железной леди» дрогнула… Это случилось, когда ее сын Марк пропал в пустыне во время проведения ралли Париж — Дакар. Изумленные телезрители увидели Мэгги в слезах. Она так испугалась за своего дорогого сына, что решила мобилизовать на его поиски военно-воздушные силы и бойцов специальной военно-десантной службы Великобритании. Это было самое неожиданное и даже неприличное зрелище. Маргарет без колебаний отправила сотни людей на смерть, чтобы отвоевать в Южной Атлантике крохотный островок, но когда речь зашла о жизни ее сына, она мобилизовала войска, чтобы его найти. Здесь сразу же напрашивается сравнение (а вернее, противопоставление) с маршалом Латтром де Тассиньи, который, будучи командующим в Индокитае, отправил своего сына на передовую, не желая давать ему никакой поблажки; сын его погиб на поле брани. Да, совсем другое дело! Но связано ли это с вопросом пола?

В сфере общественных отношений, в социальной сфере Маргарет всегда мыслила как мужчина. Здесь она была столь же консервативна, как и в политике. Да, сама она сделала головокружительную карьеру и признавала, что женщины имеют право выбора — работать или нет, но всегда напоминала о том, что считает первейшим долгом женщины служение своему очагу, своему семейству. Маргарет выступала против неполных семей, обрушивалась с критикой на матерей, оставлявших детей без присмотра. В ходе избирательной кампании 1979 года в своих речах она настаивала на том, что «семья — это цемент, скрепляющий общество; это пристанище, это больница, это место отдыха и развлечений, это место, где можно найти сострадание и сочувствие. Она работает на благо всего общества <…>; это нечто вроде передней всей жизни; и во всё это именно женщины превращают семью». Невозможно представить речь, в социальном плане более консервативную. Так что при Маргарет Тэтчер в Англии не произошло никакой феминистской революции.

Хотя в каком-то смысле революция все же произошла. «Карлтон-клаб», самый почитаемый и самый консервативный клуб, принимавший в своих стенах всех премьер-министров, но не допускавший туда женщин, не позволил себе отказать в этом женщине, поселившейся в доме 10 по Даунинг-стрит. В 1975 году, когда Маргарет «взяла штурмом» партию консерваторов, многие депутаты-консерваторы были удивлены той любезностью, коей она их вознаградила. Во время войны за Фолкленды матросы развешивали в своих кубриках рядом с фотографиями кинозвезд плакаты с изображением Маргарет. Все они находились под обаянием ее шарма. Было нечто от завуалированного эротизма в этой идее — драться за даму, за свою «Железную леди». Кроме того, она сама любила окружать себя мужчинами. К примеру, Сесил Паркинсон и Алистер Макалпин ей нравились именно потому, что ухаживали за ней достаточно сдержанно, чтобы не порождать чувства неловкости, но и достаточно ощутимо, чтобы Маргарет чувствовала свою привлекательность. Найджел Лоусон вспоминает в книге «Взгляд из дома № 11 по Даунинг-стрит»: «Маргарет была убеждена в том, что ее авторитет упадет, если она не будет постоянно хорошо одета». Она не придерживалась мужеподобного стиля одежды, столь дорогого сердцам многочисленных миссис Панкхерст, отказывавших себе в удовольствии носить модную фривольную одежду под тем предлогом, что общественная деятельность — дело чрезвычайно серьезное. Нет, Маргарет всегда хотела нравиться, и она посвятила в своих мемуарах целый большой абзац нарядам, которые носила. «Я почти никогда не покупала одежды свободного покроя. Я полагаю, люди хотят видеть своих руководителей, одетых как деловые люди». Чтение страниц, посвященных описанию того богатства, что находилось в шкафах на Даунинг-стрит, порождает трогательное чувство, будто перед тобой маленькая девочка из Грантема, которая терпеть не может те унылые темные платья, что шила ей мать. «Я следила за своей одеждой, как и большинство женщин, и для меня было очень важно, чтобы мой внешний вид соответствовал случаю и обстановке…»