Заповедник для академиков - Кир Булычев

— Спасибо, — сказал фюрер. Он быстро пошел к выходу — генерал кинулся за ним, не понимая еще, чем прогневал Гитлера. И когда он поравнялся с фюрером в коридоре, тот спросил: — Где можно поговорить с тобой наедине?

Не дожидаясь ответа, он толкнул дверь в ванную комнату и увидел, что она вся — доказательство быстрого переодевания, но Гитлер вроде бы и не заметил этого, а прошел к следующей двери — она вела в спальню. Шторы в спальне были задвинуты, там было темно.

Гитлер прошел к окну. Отодвинул край шторы, выглянул наружу. Затем отпустил штору, и сказал:

— Не зажигай света. Я все отлично вижу. Закрой дверь.

Стало почти совсем темно.

За дверью неслышно дышал пан Теодор, который проследовал за Гитлером и Гаусгофером.

— Сегодня я разговаривал с людьми, которые видели взрыв русской супербомбы.

— Вы не рассказывали мне, брат, — ответил бестелесный голос генерала, — что послали людей втайне от меня.

— Рано было рассказывать. Я соберу братьев, и мы вместе рассмотрим фотографии, сделанные нашими людьми.

— Что означают ваши слова — супербомба?

— Это атомная бомба, о которой нам уже говорили.

— Возможно ли это, мой фюрер?

— Сталин имеет атомную бомбу. Этого можно было ожидать, потому что я окружен неучами и самоуверенными выскочками. Оказывается, у нас не делается совершенно ничего, ты понимаешь — совершенно ничего для того, чтобы не отстать от русских. И если сегодня орудием пламени обзавелись русские евреи, то завтра им будут владеть евреи американские. Ты понимаешь, что это означает для нордической расы? — Гитлер почти кричал, он не мог контролировать голос, который разносился по всей вилле генерала. — А ты мне подсовываешь разглагольствования ламы о трупах в золотых гробах — я не настолько наивен, чтобы принять этого дешевого актера за настоящего тибетского ламу.

— Я никогда не скрывал, что это наш брат, засланный нами в Тибет.

— Оставим это. Поверь мне, что меня сегодня куда более беспокоят дела земные. Бомба существует! Это вызов нашей нордической расе! Это провозвестник безлунной эпохи, которая будет рождать все новых карликов, цыган и негров!

— Я не верю, что тайные и неразрывные связи, которые существуют между вашей, фюрер, судьбой и гигантами прошлого, могут оборваться из-за попытки, даже успешной, русских испугать вас. И вернее всего — бомбы нет.

— Что?

— Это инсценировка бомбы.

— Ты не знаешь, они построили город — настоящий город, они назвали его Берлином. Там были танки, самолеты, и ничего не осталось на километры вокруг.

— Я не верю, — твердо сказал генерал. — Это гипноз.

— Тебе важнее гонцы из Тибета?

— Разумеется, именно в этом судьбы мира и наша судьба. Что может изменить одна бомба в такой великой судьбе? Гиганты ждут пробуждения! Забудь о бомбе, мой фюрер!

Гитлер замолчал.

Затем, не прощаясь, прошел к двери, толкнул ее, безошибочно отыскав в темноте ручку. Пан Теодор прижался к стене, пропуская фюрера. Тот не заметил ламу. Он спустился к машине.

Пошел дождь. Опять стало сумрачно.

Гитлер приказал ехать к себе.

Только в машине он понял, почему столь раздражен своими верными союзниками, которых, как ему казалось, он ранее использовал в той мере, в какой верил или хотел верить в ледяной мир, падающие Луны или Полую Землю. Выслушивая их, он всегда интуитивно чувствовал, с какого момента их заносило и они начинали лгать, чтобы запугать или умилостивить фюрера, потому что, в сущности, были маленькими и зависящими от него людьми. За исключением великого путаника Горбигера, от которого Гитлер унаследовал безусловную веру в интуицию, в озарение как главный движитель истории. Но озарения могли посещать только его самого. Вот и сейчас — ни черта они не поняли в реальности русской бомбы и в угрозе, которая нависла отныне над Третьим рейхом. Трупы в гробах… Если отогнуть обшлага зеленых перчаток, наверняка окажется, что они забыли отодрать этикетку берлинского магазина. А он так хотел поговорить с генералом и, главное, рассказать ему про чудо, случившееся сегодня в рейхсканцелярии, когда он увидел воплощенную Гели Раубал и понял, что именно в этом таится главный мистический смысл — через общение с русской откроется и власть над атомной бомбой. Надо только собрать воедино все данные и выстроить достаточно точную, математически проверенную и интуитивно осознанную теорию. Может быть, в иной ситуации Гитлер с удовольствием позволил бы себе поверить и в золотые трупы, и в гробы с чужими созвездиями… Но не сегодня. Сегодня генерал покинул его и оставил один на один с судьбой.

…Ева Браун вышла встретить Гитлера в холл и смотрела, как адъютант снимает с фюрера плащ.

— У нас никого не будет к ужину? — спросила она.

— Нет, — отрезал фюрер, он не сразу сообразил, кто эта бесцветная и обыкновенная немецкая женщина, почему она встречает его?

Он быстро поднялся к себе и затворился в кабинете.

Следовало принять быстрые решения — самому, потому что именно сейчас и наступил момент перелома мировой судьбы. И не в Тибете, а в Берлине и Москве.

До полуночи Гитлер провел за столом, набрасывая варианты своих и государственных действий на ближайшие дни. Он был против того, чтобы на данном этапе расширять число лиц, видевших фотографии Фишера и записи показаний пилотов и допросов русских. В половине двенадцатого ночи он набрал личный телефон адмирала Канариса и попросил его завтра утром приехать в рейхсканцелярию. Тот был готов к звонку, он ждал его.

Сталин стоял перед раскрытым книжным шкафом, стараясь вспомнить, в какой том Салтыкова-Щедрина была вложена вырезка из «Огонька», которая так понадобилась сейчас. Он не хотел ошибиться, это было бы признанием своей слабости.

Порой Сталин вкладывал в книги нужные, не для чужого глаза, записки или документы, которые не хотел держать в письменном столе или сейфе. С времен подполья он убедился, что надежнее всего тайне лежать не там, где ее ищут. Нет абсолютных замков и засовов. Всегда на крайний случай можно отыскать того, кто сделал замок, и заставить его изготовить еще один ключ.

Даже самые близкие и хитрые не догадывались, что Иосиф Виссарионович на самом деле допускал возможность временного поражения, отступления, ухода в подполье — оппозиция и враждебное окружение были сильны и коварны. И он ни на секунду не сомневался, что в поисках союзников такие подонки, как Бухарин и Тухачевский, завязывали связи с империалистическими разведками. Однажды удалось разоблачить. Еще раз успели схватить за руку. А что будет завтра? Что замыслил Ежов, собравший в ручонках такую власть? У Ежова комплекс махонького человечка, он хочет наполеонствовать. И с бомбой он может стать хозяином всей Земли, правда, если ему удастся ликвидировать лично Сталина. Но мы не дадим ему такой возможности.