Поколение - Владимир Николаевич Ерёменко

завесой, мы ловко маневрировали. Береговая батарея перенесла огонь на нас, и это позволило на катере Серенько наконец завести двигатели… Все благополучно вернулись на базу.

В штабе бригады действиям командира нашего катера была дана высокая оценка, но это не утешило его. Весь следующий день капитан-лейтенант ходил хмурый. Не развеселило его и сообщение наших летчиков. Оказывается, мы загнали сторожевик на мель и там его добили штурмовики.

— Все равно не мы, — угрюмо отозвался Виктор Васильевич Чернявский. — Такую цель упустить из-под носа!

Командование приказало: во что бы то ни стало добыть «морского языка».

На свободный поиск снарядили три торпедных катера. Наш и катера старших лейтенантов Шкутова и Павлова. Возглавил группу капитан-лейтенант Решетько.

План захвата «языка» разработали такой: катер Шкутова ставит дымовую завесу, комендоры Павлова ведут огонь по противнику, если в этом есть необходимость, а мы идем на сближение и берем судно на абордаж.

Свободный поиск начали по часовой стрелке от мыса Петсамо до вражеского побережья Варде. У мыса Квальнес обнаружили трехсоттонный дрифтер-бот, который шел из порта Тромсе в Киркенес. Судно проходило недалеко от берега, но мы ринулись на его захват.

Не успели немцы опомниться, как наш катер уже пришвартовался к дрифтер-боту и группа захвата — комендор Василий Зимовец и боцман Иван Зорин — с автоматами бросились на вражеское судно. Мы прикрывали их. Все произошло так неожиданно и в такой близости от вражеского берега, что нам были видны застывшие фигуры людей на вражеском берегу.

Однако береговая охрана быстро пришла в себя и открыла по катерам и захваченному судну огонь. От тяжелых снарядов нас защищал дрифтер-бот. Несколько осколочных попаданий вызвали пожар на судне, и оно стало тонуть. Но мы уже успели снять с него команду и уходили восвояси. Вдруг на палубе гибнущего дрифтер-бота заметался человек. Это была женщина. Она молила о помощи, махала нам рукой.

— Что за черт! — удивился наш боцман. — Ведь никого ж на борту не было!

— Наверное, пряталась, — отозвался командир и приказал повернуть катер. Он еще раз поглядел в бинокль и добавил: — Кажется, она еще и ранена…

Между столбов воды, вздымаемых разрывами снарядов, мы мчались к горевшему и тонущему судну.

Женщина действительно была ранена в ногу, и на нашем катере ей сразу оказали помощь.

Всех захваченных мы доставили в штаб флота в город Полярный, и они, как мы узнали потом, сообщили командованию ценные сведения.

Догорало короткое северное лето. Почти каждый день изнурительные походы в море или работа на берегу, когда готовимся к вылазкам. Жизнь на войне тяжелая. Теряем корабли, товарищей. В редкие минуты отдыха стараемся уйти в сопки. Там еще не совсем поблек и выцвел зеленый ковер мягкой шелковистой травы и мхов, горят поздние северные цветы. Отдыхаем, обсуждаем вчерашние походы, грустим по друзьям, которых уже нет среди нас. И много и горячо говорим о жизни, какая она будет, когда окончится эта проклятая война, какими будем мы, если доживем до Дня Победы. Кто чем будет заниматься «на гражданке», кто выберет какую профессию, где будем жить.

Но когда наши мысли уходят слишком далеко, их резко обрывают.

— Нельзя опускать вожжи, — говорит комендор Василий Зимовцев. — До конца войны еще топать и топать. Ты лучше думай, что завтра. А завтра, может, опять бой, и тебе в нем надо выжить, а врагу умереть. И если не он, то умрешь ты. Другого не будет. Война…

— Пусть лучше он, — бурчит, попыхивая трубкой, боцман Иван Зорин. — Я подожду…

Он завел себе трубку и часто сосет ее даже без табака.

— А для этого ты должен перехитрить его, — отозвался кто-то. — Ты должен быть храбрее и смелее его… Должен не бояться.

— Чепуха, — прервал его боцман, — таких, кто не боится смерти, нет. Боятся и трусы и герои. Все боятся, только по-разному…

Стали выяснять, кто же такие герои, кто трусы? Откуда они берутся?

— Ведь люди вроде все одинаковые в мирной жизни, это война их делит…

— Нет, и в мирной разные. Только не сразу видишь. А тут все, как в бане, голые…

— А что нужно человеку для подвига?

— Смелость!

— Смелости мало! Нужен еще и расчет и осторожность. Да, да, осторожность, — настаивает боцман. — И характер. И хитрость. Чтобы не он тебя срезал, а ты его.

— Ерунда, главное, конечно, смелость.

Спорили долго. Но согласились, что для героизма одной смелости мало. Нужен и расчет, и умение, и опыт, а главное, нужны знания. На знаниях сошлись все. Необходимо знание обстановки, знание противника, знание самого себя, своих привычек, навыков, на что ты можешь рассчитывать, а что тебе лучше не пускать в ход.

— На войне, — упорствовал боцман, — как и на любой работе, нужно умение. Хорошо делает работу тот, кто ее знает до дна и умеет делать дело лучше других… Так вот и воюет хорошо тот, кто умеет…

Расходились к землянкам возбужденные. Каждый готов доказывать свою правоту. Я молчал. Меня поразили слова боцмана о войне и работе, об умении хорошо делать дело, хорошо вести бой.

Нужно уметь… А я? Все я умею делать, что надо? И сколько еще не умею? Боцман умеет, а я нет… Сколько же мне еще надо…

Засиделись сегодня поздно. Нам разрешили отдохнуть перед завтрашним трудным днем.

Вышли к морю. Тугая и черная, как агат, прибрежная вода чем дальше к горизонту, тем мягче и светлее. Заходящее солнце расплескало на ней золото своих лучей, а там, где море сливается с небом, колышется туманная лазурь. Как же красив Север! Неповторимы его краски. Здесь должны жить художники. Только они могут рассказать тем, кто не видел этой красоты, и об этой акварельно-оранжевой бездне неба, которая только сейчас задымилась и, кажется, вот-вот вспыхнет, и о темных тенях от красных скал, нависших над водой, и о хрустальной изморози, выбелившей густой ягель — лакомство оленей…

Уходит, кончается короткое полярное лето, и идет трудная, последняя военная зима. Но мы еще не знаем, что она последняя. Мы медленно шагаем к вершине горы Земляной на полуострове Среднем. Там расположен командный пункт бригады наших торпедных катеров. Мне приказано явиться туда вечером. Ребята провожают, потому что прошел слух, что меня откомандировывают на другой корабль.

— Хватит ходить в юнгах, — говорит мой наставник боцман Зорин. — Пора и свое дело в руки брать. Давай! — ободряюще хлопает он меня перед дверью в землянку.

…Так и вышло. Меня направили боцманом на один из лучших торпедных катеров Северного флота — ТК-13, который имел на своем счету девять побед. Не каждому, даже