Галерея женщин - Теодор Драйзер

написал Роне, и она, видимо, окончательно поняла: удержать его она просто не в силах и этой западной саге пришел конец. Тогда же Дональд получил письмо от Уинни с признанием, мол, он влюбился и Рона ему в тягость, он, может, и будет представлять интересы яблочной корпорации в Нью-Йорке, но на Запад не вернется и жить с Роной больше не будет. Какой в этом смысл? Оба в браке несчастливы. Еще до знакомства с госпожой Ангел он жаждал свободы, но ему было жаль Рону, он ей благодарен за все, что она для него сделала, поэтому не разрывал отношения. Но час пробил… Ему очень жаль. Он надеется, что Рона даст ему развод. Какой ей резон упираться? Если что, он поедет в Неваду, там разводят по заявлению одной стороны. В конце концов, объяснил Дональд, через полгода молчания она уступила и дала ему развод.

Мечты рассеялись как дым, по крайней мере мечты Роны! После того как Уинни исчез и пришло это злополучное письмо, ее словно выжали, жизнь потеряла смысл. По словам Дональда, после их короткой поездки в Нью-Йорк и последующего воссоединения она воспрянула духом и работала с большой отдачей. Но потом это письмо, о котором Дональд тогда не знал, и она вдруг перестала ходить на работу и исполнять свои обязанности. Ни слова даже своим стенографисткам – и те обратились к Дональду. Он решил навестить ее дома. Внутри гробовая тишина. Уинни написал ему позже, и Дональд подумал, что она поехала за ним в Сан-Франциско. А потом и в Нью-Йорк. Но местный агент по продаже билетов был другого мнения. Да и машина ее стояла на месте.

Через неделю она позвонила Дональду из дома. Она никуда не уезжала. Просто болела. Может быть, он зайдет? Он согласился, но застал, по его словам, восковую фигуру. Да, Уинни уехал. Между ними все кончено. Теперь сомнений нет, пытаться его вернуть она не будет. Сейчас она хочет одного – освободиться от всех обязательств, что связывают ее с яблочным бизнесом. Ее акции, дом, все прочее – продать. Она уедет и никому не скажет, куда именно. Всеми вопросами по продаже ее собственности займется местный банк. Потом, еще на неделю, если я правильно помню его рассказ, она снова заперлась в своем бунгало, ни с кем не общаясь, а потом кто-то увидел, как она внезапно уехала.

Но перед этим – одна о многом говорящая, трогательная нота. На третий или четвертый день ее второго затворничества Дональд как-то вечером подошел к ее двери и несколько раз постучал, но ответа не было. Минуту он стоял в задумчивости. И вдруг услышал поначалу совсем негромкий, потом более внятный звук шагов в комнате на втором этаже – это, как он понял, была спальня Роны и Уинни. В ней Уинни держал свои книги, бумаги, чемоданы, там стоял его рабочий стол. И вот она ходила по этой комнате часами, со своего места Дональд слышал ее шаги. Туда-сюда, туда-сюда! Вдоль или поперек этой старой комнаты!

– Эти шаги! – сказал он с неподдельным волнением. – Раньше мне и в голову не приходило, что в шагах может быть столько смысла и печали! Будто там привидение поселилось. Я потом долго не мог простить Уинни, хотя прекрасно знаю, как мало любой из нас ответствен за поступки, какие мы совершаем по велению души.

Давайте еще раз вернемся к Уинни. Иногда я встречал его с новой женой, там, где собирается цвет общества. Еще несколько лет он лучился оптимизмом и веселостью. А потом что-то произошло… но здесь об этом не стоит. Наконец-то, говорил он мне, у него есть все нужные условия. И мы много чем можем заняться. Например, писать пьесы. Я лишь улыбнулся про себя, хотя одну книгу он точно мог написать. И ее небольшая часть изложена здесь.

Теперь о Роне. Однажды, через три года после того, как Уинни ее оставил, я узнал от Дональда: она нашла прибежище в некой религиозной обители в Южной Калифорнии, куда сбегают от мирских забот те, кому здорово досталось от жизни, кто ищет уединения и для души, и для тела. (Без влияния Римской католической церкви тут не обошлось.) А потом – без малого уж семь лет как прошло – я искал нужного мне человека и заглянул в справочник Нью-Йорка. И вот в разделе «Стенографистки и машинистки» я наткнулся на адрес хорошо известного здания неподалеку от Уолл-стрит. Вот что я прочитал:

Госпожа Уинфилд Власто

Перепечатка судебных документов

Стенография в суде

Стенография на конференциях

Перепечатка коммерческих материалов

Оформление бумаг

Размножение документов

Я не мог поверить своим глазам, не знал, что и думать. Но пойти туда и выяснить истину у меня так и не хватило духу.

А все-таки если это она? Разве не это занятие она по-настоящему любила?

Но вернуться к нему через десять лет!

И с какими воспоминаниями!

Ида Хошавут

Образ ее навсегда слит в моих воспоминаниях с тем сельским краем – землей млека и меда, где я с ней встретился. Когда я вспоминаю ее или тот скучный, грязно-коричневый фермерский дом, на пороге которого я впервые ее увидел, или ту маленькую чистую комнатку, где я в последний раз смотрел на ее лицо, успокоенное навеки, – перед моими глазами тотчас встает мягкая линия холмов, вздымающихся большими зелеными волнами; широкие и глубокие долины, где, кажется, хватило бы места для тысячи фермерских усадеб; круглые, как шар, пышные кроны деревьев, не тревожимых ветром; бесчисленные стада коров и овец, рассыпанные по холмам черными, белыми, красными пятнами; просторные