Ведьмины камни - Елизавета Алексеевна Дворецкая

class="p1">– Ты еще молод, а уже почти сравнялся с самыми прославленными владыками древности, – кивнул Эйрик. – Твои предки по отцу покоряли для тебя земли на севере, а предки твоей жены – на юге. Важно появить благоразумие, чтобы не растерять всего этого.

– Я должен вернуться в Киев, там ждут меня послы от Романа из Миклагарда. Чтобы утвердить договор с ним, мне нужно сначала кое о чем договориться с тобой.

– Вот как? – Эйрик непритворно удивился, хотя на его лице это никак не отразилось. – Зачем же я понадобился цесарю? Не предполагал, что он вообще знает о моем существовании.

– Ему известно, что русским князьям принадлежат земли, лежащие неподалеку от Хазарии.

– Неподалеку – это он недостаточно осведомлен. От моих земель до Хазарии добираться целое лето.

– Я знаю. Моим воспиталем был Свенельд, – Ингвар глянул на Мистину, – а он и был тем человеком, кто открыл прямой водный путь от Хазарии до Мерямаа.

– Это мне известно. Мой шурин, Арнор Камень, был его спутником.

– Тогда ты, несомненно, знаешь, что в том походе был предательски убит Грим сын Хельги, двоюродный брат моей жены. Это было задолго до ее рождения – да и моего тоже, – но мы не вправе забыть, что эта смерть… Нельзя сказать, чтобы она осталась неотомщенной – Свенельд об этом позаботился, – но мир между нашим родом и хазарами невозможен. Для Романа цесаря хазары тоже враги. Непременное условие его дружбы – не вступать с ними ни в какие сношения. И я…

– И от тебя, Эйрик конунг, как от своего близкого родича, Ингвар конунг желал бы получить заверения, что ты не ищешь дружбы с хазарами и не намерен вступать с ними в союзы, враждебные как для греков, так и и для нас, – мягко, но уверенно закончил за него Мистина.

Он знал, что для Ингвара очень трудно сказать «я прошу», а если он скажет «я требую», то этим самым уничтожит возможность согласия с Эйриком, тоже не привыкшим склонять голову перед кем-либо. И у него эта привычка лет на двадцать пять старше.

– Хазары? – Эйрик в удивлении подался ближе к Ингвару, держа чашу на коленях. – Так ты ради хазар пустился в такую даль с целым войском?

– Не только. – Ингвар обратил холодный взор на Эскиля и Гримара. – У меня была и другая цель… но лучше мы не будем на нее отвлекаться. Хотя бы пока не решим главное.

– Сколько нам известно, у тебя есть «торговый мир» с булгарами, да? – сказал Мистина.

– Да, с булгарами. Почти каждое лето мы отсылаем свои товары в Булгар, а взамен получаем много хороших вещей, вот. – Эйрик качнул серебряной чашей булгарской работы. – Кстати, ту, что у тебя, возьми на память, я тебе ее дарю.

– Благодарю, ты очень щедр. А булгары ведь во вражде с хазарами с тех пор, как приняли бохмитскую веру и отказались платить хазарам дань?

– Это так.

– И если бы ты пожелал завязать какие-то отношения с хазарами, то твои друзья-булгары были бы этим весьма недовольны. Да и завязать какие-то отношения с хакан-беком, минуя земли булгар, было бы затруднительно?

– Но твоя помощь пригодилась бы хазарам, если бы они опять затеяли войну в Корсуньской стране, – добавил Ингвар.

– Ну, в прошлый раз войну в Корсуни затеял твой родич, – заметил Эйрик. – Племянник Хельги Хитрого, да?

– С Хельги Красным мы порвали и больше не поддерживаем его походов, – сказал Мистина то же, что говорил грекам. – А главная выгода для хазар – посеять раздор между русами. Ради этого они могли бы завалить серебром, но потом это серебро превратится в кровь, в которой можно утонуть. Мы уверены, что ты, Эйрик, достаточно умный человек, чтобы не дать себя купить.

– Не имею к хазарам особой склонности, – признал Эйрик. – И если мы с тобой, племянник, договоримся о дружбе и союзе, как равные владыки, состоящие в близком родстве, то думаю, что смогу пообещать тебе не водить дружбы с хакан-беками.

Ингвар и Мистина переглянулись. Условия Эйрика была ясны: сказав «да», Ингвар откажется от своих притязаний на дань с Мерямаа.

Ингвар медлил; Эйрик спокойно ждал. Ингвару вспомнился его сон, предостережение Одина-Бурого… «Мы связаны не только кровью, но и нитью»… Теперь он уловил то чувство, которое уже давно в нем зрело: что в этих пределах его удача кончается. Она весьма велика, но в Мерямаа властвует удача уже другого человека королевского рода, и собственная удача Эйрика сильнее: это ее Ингвар видел в облике огромного медведя с багряными глазами. Нить его судьбы натянулась и не пускала дальше. Если он, послушавшись честолюбия и упрямства, продолжит тянуть, она может и оборваться.

Он вернется в Киев и расскажет – боярам, Эльге, Свенельду – что больше не получает дани с Мерямаа. Что отныне его владения заканчиваются в Забитицах на Мсте. Отец, Олав конунг, запустил в эти края медведя! А ведь мог бы догадаться, что Эйрик не из тех, кто всегда будет терпеть подчиненное положение.

– Я должен все это обдумать, если ты не против, – обронил Ингвар.

– Разумеется, – благодушно кивнул Эйрик. – Разумный человек всегда принимает решения, сперва подумав и взвесив все последствия. Казалось бы, так просто, но так редко встречается, да?

* * *

– Ну, что, мы договорились? – Эйрик вопросительно взглянул на Мистину, потом на Ингвара, сидевших напротив в его шатре.

Полог был поднят на стойках, образуя тень; через стан летел сильный ветер, принося запахи реки, сухого сена, леса, зрелого лета.

– Да, Эйрик конунг, договорились. – Мистина тоже глянул на Ингвара и кивнул. – Ингвар конунг признает Мерямаа твоим наследственным владением. Ты обязуешься не посягать на земли западнее Забитиц, а об условиях прохождения волока с тобой договорятся люди госпожи Сванхейд. Ты обязуешься не искать никаких дружеских сношений с Хазарией. И еще… дабы всем было очевидно наше доброе согласие, что ты скажешь, если мы предложим брак между твоей племянницей Хельгой и Хаконом, младшим братом Ингвара конунга? Он сватался к ней еще две зимы назад, и хотя в то время этот брак было сложно осуществить, теперь, когда между нами утверждается мир, мы более не видим для него препятствий и считаем весьма уместным.

Хельга, сидевшая возле дяди, вздрогнула и вытаращила глаза; Эскиль, занимаший куда менее почетное, отдаленное от конунга место, сделал движение, будто хочет вскочить.

Этот ход Ингвару предложил сам Мистина, пока они обговаривали между собой условия соглашения с Эйриком. Ингвар понимал, что другого выхода у него нет: он ничуть не желал погибнуть в борьбе за Мерямаа, лишь небольшую часть его бывших или настоящих владений. Возможность скорее вернуться в Киев и утвердить договор с Романом, имея мир на своих окраинах, для него была более ценным приобретением, чем здешняя дань.

«Даже боги не всегда остаются в выигрыше, – внушал Мистина своему побратиму. – А человека упрямство приводит к бесславной гибели».

«Я теряю владения и дань! – сердито отвечал Ингвар. – А он отказывается дружить с хазарами, чего и сам не хочет! Неравные условия у нас выходят!»

«Так угодно Всеотцу! – Мистина разводил руками. – Смирись с волей Одина сейчас, и он найдет возможность тебя вознаградить в будущем».

Смирение Ингвару давалось с трудом, поэтому переговоры он почти целиком предоставил Мистине. Но если бы удалось увезти с собой красивую молодую женщину, заполучить в семью племянницу Эйрика, это значительно притушило бы проигрыш и почти превратило его в победу. В глазах народа ведь кто получил невесту, тот и выиграл.

– Если этот брак состоится, – добавил Мистина, – Ингвар конунг пригласит своего брата Хакона с женой с собой в Киев, чтобы они могли познакомиться с княгиней Эльгой, со Святославом, сыном Ингвара, с прочими родичами князя и княгини, с лучшими нашими людьми, с послами Романа, и быть свидетелями утверждения нашего договора. А следующим летом будет весьма уместно, если сам Хакон и возглавил бы торговую дружину, которая поедет в Миклагард, и после этой поездки у его жены будет столько греческих платьев и украшений, что ей позавидую даже богини.

Он приветливо улыбнулся Хельге, и у нее дрогнуло сердце. В обмен на защиту своей чести Ингвар обещал ей высшую честь в Киеве и несметное