Татуиро (Serpentes) - Елена Блонди

Сжала кулаки.

— Нет, Онна. Твой сын увел её. За твоей дочерью. Я — один.

— Онна, — руки мужа легли ей на плечи, — иди домой. Не верь ему, он больной, посмотри, еле стоит. Они вернутся. Не могли далеко…

— Пусти! — вырвавшись, она бросилась к лестнице и побежала по невысоким ступеням, падая к ногам вождя.

— Мененес! Ты наш отец и вождь, да будут дни твои и ночи, да будут они!.. Пусть воины и охотники выйдут на тропы!

Её крик заставил людей и музыку замолчать. Все повернулись, держа в руках еду и глиняные кубки с питьём, но никто не смотрел на кричащую, все — на вождя.

— Скажи им, Мененес! Пусть ищут детей!

Ладда-Ха, присев на корточки за деревянным креслом, выглядывала с испугом и жалостью, придерживая круглый живот. Мененес нахмурился, положил толстые руки на подлокотники.

Тишина выросла посреди площади, как огромный гриб, а лес вокруг трещал и звенел птичьими песнями, да плыли вдоль горизонта прекрасные равнодушные облака. Онна беспомощно огляделась. И не имея сил ждать ответа, крикнула ещё, показывая рукой на сидящую Ладда-ху:

— Твоя жена, вождь, скоро подарит тебе сына! Так позаботься о нас, мы тоже твои дети!

Тёмные пальцы сжались на подлокотниках, собирая складками роскошную шкуру, которую когда-то выделала в дар вождю Онна.

— Твой ум пуст, глупая женщина! Мы все знаем, твои дети не славились послушностью, так? — он кивнул толпе, разрешая поддержать прогремевшие слова, и с площади донёсся согласный шёпот, — ты не научила их порядку, а теперь стоишь тут и смеешь приказывать мне, своему вождю?

— Нет же!

— Молчи! Если бы думала о них, а не о браслетах на своих руках!.. И не о том, сколько раз возьмёт тебя ночью муж…

Онна прижала руки к щекам, с ужасом глядя на разгневанного Мененеса. Из-за спины в такт его словам шёпот возникал и стихал. Вождь разжал пальцы и встал. Башня волос, переплетённых с перьями, кольцами лозы и полосками меха, делала его выше. Качнув головой, осмотрел притихших людей и вдруг улыбнулся:

— Но Мененес и без твоих упрёков помнит: каждый из вас его дитя. Пусть даже это пустая ленивая женщина, не умеющая следить за семьей. Иди в дом, отдохни. И когда твои дети вернутся из леса, где они забыли о почтении к обычаям, не забудь привести их сюда, пусть все порадуются тому, что сердце твое снова спокойно. Меру, забери свою женщину.

Он поднял руки и размеренно хлопнул дважды, разрешая людям продолжать праздник.

Онна беспомощно оглянулась…Спины, затылки, локти. Смех, шутки и обрывки песенок. И — музыка.

— Пойдём, — руки Меру обхватили ее, прижимая. Горячее дыхание обдавало щёку и ухо:

— Идем, Онна, не гневи вождя, нельзя. Он верно сказал, прибегут, а тебе отдохнуть надо.

Попытался вынуть из её пальцев раковину, но она прижала её к груди. Вёл бережно и осторожно, крепко держа за плечи, кивал поднятым лицам и криво улыбался, извиняясь за женскую панику.

Онна шла, мёртво переступая ногами. Попыталась сказать, приваливаясь к плечу мужа:

— Ты не понимаешь… я скажу тебе…

Но он шикнул, стискивая её плечо. Проговорил тихо:

— Молчи. Скажешь потом, не тут!

И она с надеждой замолчала, пошла быстрее, обдумывая полусонным от отчаяния мозгом, что именно она скажет дома, чтобы понял наконец: остались одни, потеряли детей, сразу обоих. И надо что-то!..

Меру остановил её резко, не отпуская от себя, возле сутулой фигуры мастера, который так и стоял у края мостков.

— А ты… больной урод… подойдёшь к моей жене хоть на птичий прыжок… убью. И твою безумную белую жену тоже.

Взмахнул свободной рукой, целя в лицо. Акут промолчал и не пошевелился, не посмотрел на поднятый кулак. Только глянул на Онну, сведя брови, и чуть прикрыл глаза, утешая взглядом.

Но она не заметила. Шевеля губами, повторяла про себя самые нужные слова для Меру, потому что больше их говорить было некому.

Глава 70

Пещеры Владык

Пещеры под серыми скалами двигались в размеренном ритме существования мира. Всё в них шевелилось, мерцало, перетекая по широким и узким проходам, закручивалось в огромных подземных залах разноцветными струями. Почти безмолвными, только шорохи сопровождали движение длинных тел ахашша. Прочие звуки шли от другого. Медленная капель сквозь толщу пористого камня, далекий стук молотов и иногда, тоже с привычной мерностью, усиливающиеся и слабеющие стоны.

«Простая периодичность, — мыслил ахашш, одновременно совершая необходимые повседневные дела тысячами своих длинных тел, — имеющие руки одинаково кричат и просят, а потом приходит вспышка ненависти как проявление более длинного цикла. После неё имеющие руки слабеют, становятся мягкими. Так было и будет от времени до времени и через время».

Фоном шелестевшие мысли не мешали ахашшу. Просто звучали, переплетаясь, все — не новые, но требующие внутреннего проговаривания. Потому что ахашш всё держал в общей памяти. А новые мысли — дело Большого Ахашша, который сплетёт Избранных Сильных на помосте главного зала, соединяя огромное количество затверженных выводов с силой Аа-шши. Тогда появится и новая мысль.

В ожидании большого танца ахашш скользил по стенам и полам пещер, совершая привычные дела, держащие мир. Занимая центральные места в любом подземном пространстве, Избранные стояли, покачиваясь на хвостах, лежали, извивая расписные тела или мерно скручивались в кольца, после снова расходясь в линию. Их дело — направлять остальных. И, пребывая в движении мускулов — всегда, кроме времени на переваривание еды, когда замирали в удобных нишах, выдолбленных рабами, они посылали приказы на периферию себя: Владыкам-охотникам, Владыкам-надсмотрщикам, Владыкам-испытателям, Владыкам-собирателям… Так мозг заставляет шевелиться пальцы и поднимает ногу для ходьбы.

Мозгу ахашша, собранному из самых крупных и отменно здоровых самцов и самок, не было нужды покидать залы совета. Поддерживая форму своих физических тел и принимая еду, всё остальное мозг ахашша видел глазами других тел, слышал и ощущал их органами чувств. Лишь бы не иссякал приток силы Аа-шши, питающий главную связь.

Шорох скольжения по отполированным за тысячелетия камням прорезал ноющий крик. Зашевелившись быстрее, мозг ахашша послал в нижние пещеры сигнал: «Уровень поступления Аа-шши чрезмерен!»

Мозг ахашша не ждал ответа. Ответ просто приходил — в виде совершаемых действий. Вот и сейчас ахашш ощутил результат, привычно зная, что порядок действий в этот раз подчинился малому циклу, когда достаточно убрать источник боли. И, переключившись, мозг сосредоточился на повторении другого объёма мыслей.