Том 4. Современная история - Анатоль Франс

— Ах, боже мой, господин министр, вы ведь знаете наших налогоплательщиков. Как только соберешься посягнуть на их карман, они кричат, словно их режут. Кричат — и платят.

Министр расплылся в улыбке.

— Прямо-таки удивительная страна! — сказал он.— По эластичности своих финансовых ресурсов Франция — первое государство в мире. Об этом надо говорить, ведь это сущая правда!

— Ах, господин министр, когда это перестанет быть правдой, придется говорить об этом еще громче.

И, взглянув друг на друга, оба общественных деятеля почувствовали, что, пожалуй, им лучше переменить тему.

— С удовлетворением отмечаю, господин префект, что дух в вашем департаменте здоровый. Муниципальные и кантональные выборы прошли с превосходными результатами.

Префект поклонился.

— Действительно, господин министр, нам удалось восторжествовать над трудностями, причиненными республике этой ужасающей кампанией по диффамации,— а ведь в моем департаменте она проводилась с особенной яростью и вероломством.

Господин префект имел в виду скандалы, разразившиеся у него в департаменте и серьезно затронувшие одного сенатора, двух депутатов, двух инженеров на государственной службе и двух финансистов,— так что эти последние бежали, инженеры попали в тюрьму, а членам парламента угрожало судебное преследование.

Господин министр опустил глаза, с выражением мужественной стыдливости. Префект продолжал восхвалять себя. Ему удалось хорошо провести муниципальные выборы, он надеется и на выборы в сенат. Он опытен в административном управлении. Пользуется доверием у республиканской партии. К нему благосклонны и сторонники правительства, его уважают монархисты и «присоединившиеся», его боятся социалисты. Одного лишь недостает ему для расширения деятельности и вместе с тем для поднятия личного престижа — офицерского креста Почетного легиона. Если бы господин министр, по случаю национального праздника…

— Возьму на заметку,— сказал министр.— Конечно, не могу ничего обещать и хоть сколько-нибудь обнадеживать. Нас засыпают ходатайствами. Подали вы свое?.. Так. Хорошо, сделаю все, что возможно.

Он встал.

— Только ради престижа,— сказал г-н префект Вормс-Клавлен, откланиваясь. И вразвалку пошел к дверям, предоставляя обозрению министра свою курчавую голову, украшенную парою ушей в виде ручек кофейника. Тут министр подумал: «Умный чиновник! Но его портит что-то… что-то неопределенное…»

Утешительное зрелище

В этот день баронесса де Бонмон пригласила к пяти часам кое-кого из своих светских знакомых в связи с новым благотворительным начинанием. Собравшееся общество состояло из добрейшей г-жи Орта, Жозефа Лакриса, маленького барона и нескольких видных членов прежних роялистских комитетов, в том числе Анри Леона, молодого Гюстава и блестящего Лижье, офицера запаса и адвоката при апелляционном суде — того самого, что, выступая во время маневров по делу своих подзащитных, членов конгрегации, накинул на себя адвокатскую мантию, не сняв мундира офицера-артиллериста, и прямо-таки ослепил председателя Куакто. Все эти господа больше не участвовали в заговорах. И не потому, что побаивались верховного суда. Просто они подражали бездействию своего короля в ожидании лучших дней. Даже сам Жозеф Лакрис принял доктрину лояльной агитации.

Было решено, что благотворительное начинание, осуществляемое заботами баронессы де Бонмон, отнюдь не должно иметь политического характера и участвовать в нем могут все благомыслящие люди, за исключением только дрейфусаров, как недостойных. В самом начале заседания Жозеф Лакрис выступил с либеральной декларацией:

— Будут представлены все честные направления.

Лижье красноречиво изложил доводы в пользу благотворительной деятельности. Надо ведь как-то помогать несчастным и не уступать социалистам монополию на то, что они называют солидарностью, а мы именуем гораздо более красивым словом — милосердие.

— Нельзя отрицать, что бедняки отличаются склонностью помогать тем, кто еще беднее их самих,— сказал он,— тут нет ничего удивительного! Бедняк может без ущерба для себя отдать свое достояние другому. В сущности это совершенно естественно. Если те, что с трудом перебиваются со дня на день, чем-либо жертвуют, обычное их положение не меняется. Бедняки не расчетливы. Да и зачем им расчеты? А вот богатым людям надлежит действовать благоразумно. Помогать беднякам, имея состояние,— задача трудная и поистине сложная. Урезать разумно составленный бюджет, в котором учтена возможность даже неожиданных доходов, растратить частицу хорошо уравновешенного целого — вот что требует расчета и раздумий. Благотворительность богатых людей — да ведь это настоящее искусство, и весьма трудное. Чем больше у тебя денег, тем больше они любят счет.

— Как это верно! — вздохнула баронесса.

— Да еще, надо добавить, лишь только возникает вопрос об оказании кому-либо помощи, богатые люди сталкиваются с самыми ужасными проблемами. С тревогой вопрошают они себя, могут ли они следовать движению своего сердца, должны ли уступать велениям жалости, иначе говоря — имеют ли они право благотворительствовать. Надо признать за ними это право! Было бы слишком жестоко его отрицать. Но в каких границах, при каких условиях оно осуществимо? Вопрос сложный. Всякий акт милосердия связан с тончайшими проблемами совести. Ибо, в конце концов, богатый человек несет огромную ответственность за свое имущество перед своими детьми, своей семьей, своей кастой, перед религией и обществом, перед всеми нашими устоями. Его деньги — сила, которую он не должен ни ослаблять, ни извращать. И вот спрашиваешь себя с тревогой: «Когда, в каких размерах, как, кому именно нужно помогать?» И, тем не менее, наше высшее общество столь милосердно, что, несмотря на все затруднения, дела благотворительности множатся и процветают в его лоне. Богатые щедро помогают бедным, хотя могли бы и воздержаться от этого, если бы посчитались с простейшим соображением экономики. Оно состоит в том, что и без всякой благотворительности богатые облегчают нужду: их траты на себя являются наилучшим подаянием. Когда вы, милостивые государыни, покупаете себе шляпку, вы тем самым творите доброе дело. Заказывая себе новое платье, вы всякий раз протягиваете беднякам руку помощи. Представители блестящей школы экономистов скажут вам, что роскошь — наиболее действенный вид благотворительности. Платя своему портному, вы пускаете деньги в оборот, без опасений, что они послужат социализму и революции.

— Не уверен в этом! — воскликнул маленький барон.— Я познакомился на военной службе с сыном одного известного портного. Он питал отвращение к элегантным женщинам. Он жил среди рабочих. Был анархистом. И притом это умный и очень артистичный малый, музыкант: написал оперу под названием «Красный лебедь» — сплошное вольнодумство. Оригинальный тип этот портняжка!

— Аномалии всегда возможны,— заметил Лижье и продолжал свою речь.— Мы оказываем помощь, ибо мы христиане; мы подаем бедным, ибо мы милосердны. Но мы хотим, чтобы наша помощь была разумна и плодотворна. Вот почему мы и решили основать общество «Поощрительное вспоможение».

Пока я дам вам понятие об этом начинании лишь в самых главных чертах. Мы будем стремиться дисциплинировать нужду и упорядочивать пауперизм. С этой целью мы разделим наших бедняков на когорты. Каждая когорта будет состоять из пятидесяти человек. Те из бедняков, кто больше других проявит почтение к религии и общественным устоям, обнаружит склонность к предусмотрительности и бережливости, будут назначаться на годичный срок начальниками когорт. Каждый носящий это звание будет наблюдать за своей полусотней, сообщать нам о наиболее достойных и вообще исполнять обязанности низшего начальства. В смутные дни, которые последуют за Всемирной выставкой, эти бедняки, составляя надежные кадры, будут важнейшей подсобной силой капиталистического общества. Так мы упорядочим пауперизм. Перестанет существовать толпа — нечто безобразное. Вместо нее будет существовать армия — нечто прекрасное. Вот в чем состоит основной характер нашего общества «Поощрительное вспоможение».

Лижье закончил свою речь под одобрительный шепот аудитории.

— Полагаю, у нас не будет разногласий относительно самого принципа,— сказал Жозеф Лакрис.

— Идиотский принцип! — откровенно высказался маленький барон.— Ваши когорты, составленные из хромоногих, безногих и убогих, ни на что не годны, даже на то, чтобы кричать: «Да здравствует король!» В дни восстания десять тысяч таких побирушек не стоят и полусотни моих знакомцев грузчиков, ценою по пятифранковику на рыло!